Рассвет

– А что такое эти чувственные руки? – спросила она. – Никани так ничего мне и не рассказало про них.

Несколько секунд Кахгуяхт молчало. Наконец ответ прозвучал, причем тон его голоса изменился, и она не смогла понять, чем и почему это было вызвано:

– Да, о таком не просто говорить… так сразу.

– Если я коснулась чего-то, о чем не полагается говорить, скажи мне об этом. – Непонятная интонация Кахгуяхта внушила ей тревогу, из-за которой ей вдруг захотелось побыстрее отодвинулась от него подальше, но она заставила себя остаться на месте.

– В этом нет ничего запретного, – ответило Кахгуяхт, на этот раз своим обычным тоном. – По сути, тебе необходимо иметь полное представление о том, чем на самом деле являются эти чувственные руки.

С этими словами оолой подняло одну из своих чувственных рук, длинную и покрытую грубой сероватой кожей, опять напомнившую ей тупой слоновий хобот без ноздрей на конце.

– Как видишь, эти руки довольно грубые и сильные, что должно служить защитой собственно тому, чем они являются на самом деле и что находится у них внутри, – продолжало рассказывать оолой. – Сейчас, как ты видишь, моя рука закрыта.

Оно протянуло к ней закругленный конец руки, покрытый гладкой полупрозрачной тканью, которая, как она знала, была твердой на ощупь.

– В таком состоянии эта рука является просто еще одной конечностью, чем и выглядит со стороны.

Кахгуяхт свернуло конец чувственной руки, протянуло ее к голове Лилит, захватило одну из прядей ее волос и продемонстрировало ей прядь.

– Видишь, они очень гибкие, – сказало оно, – очень подвижные, все равно что еще одна пара рук.

Чувственная рука отодвинулась от Лилит, отпустив ее волосы. Полупрозрачный материал на конце руки начал изменяться, от его краев к центру пошли кольцевые волны и из центра, из самого кончика, стало появляться нечто более тонкое, нежно-белого цвета. На глазах у Лилит небольшой предмет принялся утолщаться, словно бы разделяясь. На свет появилось восемь пальцев – или, лучше сказать, восемь щупалец, полукругом окруживших по границе круглую ладонь, выглядящую влажной и изрезанную глубокими морщинами. Более всего ладонь походила на морскую звезду – на одну из тех изящных хрупких морских звезд с длинными, утонченными, напоминающими небольших змеек лучами.

– На что она, по-твоему, похожа? – спросило ее Кахгуяхт.

– На одно морское животное, которое есть у нас на Земле, – отозвалась она. – Мы называли их морскими звездами.

Кахгуяхт разгладило щупальца.

– Я видел их – действительно похоже.

Оно повернуло руку так и эдак, чтобы показать Лилит ее с разных сторон. Она заметила, что его ладонь покрыта крохотными выростами, очень напоминающими трубчатые ложноножки морской звезды. Ложноножки были почти прозрачными. Глубокие линии ладони на самом деле были впадинами – проходами в неизвестные глубины.

От руки исходил странный пугающий запах – неизвестных цветов. Лилит запах этот очень не понравился, и, потратив несколько мгновений на разглядывание ладони, она отодвинулась от нее.

Кахгуяхт втянуло внутреннюю руку обратно так быстро, что показалось, что та просто мгновенно исчезла. Потом опустило чувственную руку.

– И люди, и оанкали как правило предпочитают существовать с одним оолой, – сказало оно ей. – Существующая связь химической природы в тебе еще не очень развита, по причине недостаточной зрелости Никани. Но по той же причине мой запах кажется тебе тревожным.

– Никани ни о чем таком мне не рассказывало, – подозрительно заметила она.

– Оно лечило тебя и твои раны. А кроме того улучшило твою память. Оно уделило тебе много внимания и конечно же оставило в тебе свой след. Оно наверняка должно было сказать тебе.

– Да. Я думаю, что должно было сказать. И в чем же заключается этот след? Что оно сделало со мной?

– Ничего особенно страшного. В будущем ты будешь стараться избегать близких контактов – особенно близких, включающих в себя проникновение плоти – с посторонними оолой, понимаешь? Может выйти и так, что до тех пор, пока Никани полностью не достигнет зрелости, ты будешь избегать контакта и со своим соплеменниками. Здесь может быть только один совет – прислушивайся к своим чувствам. Другие тебя поймут.

– И сколько же это будет продолжаться?

– Для разных людей это длиться по-разному. Некоторые пребывают в стадии, когда общение с любым другим существом нежелательно, долее, чем это обычно длиться у оанкали. Самый продолжительный период из известных мне продлился сорок дней.

– И в течение всего этого периода… Ахайясу и Дайчаан…

– С ними ты сможешь общаться вполне нормально, Лилит. Они принадлежат к кругу близких Никани. С ними тебе будет особенно спокойно.

– И что случится, если я не стану прислушиваться к своим чувствам, если буду встречаться и общаться с другими людьми?

– Если тебе удастся заставить себя сделать это, то ты наверняка заболеешь, и это в самом лучшем случае. В худшем случае тебе может стать настолько невыносимо, что ты можешь задуматься о смерти.

– Неужели все так плохо?

– Слушай свое тело, и оно подскажет тебе, что делать. И не расстраивайся понапрасну – это нормальная реакция.

Кахгуяхт повернулось к Никани.

– Как только чувственные руки Никани появятся наружу, оно станет особенно уязвимым. Ему понадобится специальная еда. Когда придет время, я все тебе объясню.

– Хорошо.

– Тебе придется буквально вкладывать еду ему в рот.

– Мне уже приходилось это делать, когда недавно ему захотелось есть.

– Понятно.

Кахгуяхт пошелестело щупальцами.

– Честно сказать, Лилит, не я выбирал тебя. У меня не было особых желаний сводить тебя с Никани и не было уверенности, что для будущей работы ты подходишь лучше всего. Кроме того еще недавно я было уверено, что поскольку человеческая генная структура проявляет свое выражение в женщинах, то родительского вожака первой группы нужно выбирать из числа мужчин. Теперь я знаю, что ошибалось.

– Родительского вожака?

– Да, потому что по нашему мнению именно такой будет твоя роль. Учить, заботиться, приносить утешение, кормить и одевать, вести за собой и объяснять задачу, будущую задачу, цель в грядущем пугающем мире. Это обязанности родителей.

– И вы хотите, чтобы я стала нянькой?

– Можешь понимать эти будущие взаимоотношения таким образом, какой покажется тебе наиболее приемлемым. Мы же всегда называем подобных людей родителями.

Оно повернулась к стене, словно собравшись открыть ее, но потом передумало и снова оглянулось на Лилит.

– То, что тебе предстоит, по-моему, очень хорошо. Очень скоро тебе представиться возможность помочь твоему народу, так же, как ты сейчас помогаешь Никани.

– Мне кажется, они вряд ли доверятся мне. Быть может, примут меня за нелюдь и попытаются убить.

– Сомневаюсь.

– Вы изучаете нас день и ночь, но не продвинулись ни на йоту – как ты можешь судить об этом?

– И тебе кажется, что ты узнала нас вдоль и поперек, и ты тоже ошибаешься. Мне кажется, что вы никогда нас не поймете, хотя ты постоянно узнаешь все больше и больше о нас.

– Тогда усыпите меня снова, черт возьми, и выберете для своих экспериментов кого-нибудь попонятливей. Я не напрашивалась на эту работу!

Несколько секунд оолой молчало.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я сомневаюсь в твоем интеллекте? – наконец спросило оно.

Лилит ожгла оолой яростным взглядом, не желая продолжать дискуссию.

– Думаю, что ты все-таки так не считаешь. Твои дети будут помнить нас, Лилит. Надеюсь, что и ты не забудешь, как все начиналось.