Страница 24 из 77
Лилит через силу улыбнулась.
– Испанский и немецкий. В школе я учила немецкий и до сих пор помню несколько ругательств.
– Значит ты… не свободно ими владеешь?
– По-испански я говорю легко.
– А по-немецки?
– По-немецки я разговаривала последний раз довольно давно, за несколько лет до войны. Мы, люди, если долго не пользуемся языком, то быстро забываем его.
– Нет. Ты ошибаешься.
Глядя на судорожно сжавшиеся щупальца Никани, Лилит подумала, что маленький оолой наверное очень сильно взволнован. Были ли причиной тому ее неудачи в овладении языком оанкали или то, что ей так мало удавалось запомнить из ее уроков?
– Так вы дадите мне бумагу и ручку? – спросила она.
– Нет. Учеба будет продолжаться так, как это заведено у нас. Ваш путь здесь неприемлем.
– Если вы действительно хотите, чтобы я чему-нибудь научилась, то выбирать, по-моему, нужно из всех способов самый наилучший. Если вас устраивает то, что ничего не записывая я буду учиться раза в два или три дольше, чем с бумагой и рукой, то что ж – воля ваша.
– Я не говорил, что мы этого хотим.
Лилит пожала плечами, не удосужившись объяснить словами смысл своего жеста, который наверняка остался Никани непонятым.
– Ооан недоволен мной, Лилит, а вовсе не тобой.
– Но дело-то все равно во мне. Все из-за того, что я учусь тому, чему нужно, недостаточно быстро.
– И это неправильно. Дело в том, что я учу тебя так, как сам считаю нужным, а не как считают нужным они. В результате они бояться за меня.
– Они боятся за тебя? Но почему?
– Иди сюда. Присядь. Я расскажу тебе.
Немного постояв, она снова пожала плечами, потом подошла к Никани и уселась рядом.
– Я расту, – сказало оно ей. – Ооан хочет, чтобы я быстрее закончил с тобой то, что должен сделать, чтобы после этого смог заняться размножением.
– Ты хочешь сказать, что чем быстрее ты научишь меня, тем быстрее сможешь завести себе потомство?
– Именно. До тех пор, пока я не научу тебя, пока не докажу, что я способен это сделать, нельзя будет считать, что я могу иметь потомство, что я готов к этому.
Вот в чем дело. Значит она не подопытный кролик, а, в некотором роде, последнее испытание Никани, его выпускной экзамен на зрелость. Вздохнув, она покачала головой.
– Ты специально просил, Никани, чтобы меня отдали тебе, или это вышло без твоего участия?
Оно промолчало в ответ. Не сводя с нее глаз, невероятным, но вполне обычным для оанкали образом, оно согнуло руку в локте в обратную сторону и почесало себя подмышкой. Не отдавая себе отчета и даже чуть наклонив голову, она проследила за тем, как оно это делает.
– Чувственные руки вырастут у тебя до того, как ты заведешь потомство или после? – спросила она.
– Они скоро начнут расти у меня, независимо от того, стану ли я спариваться или нет.
– Но когда эти руки должны появиться – до или после?
– Обычно стараются, чтобы чувственные руки появлялись после первого спаривания. Мужчины и женщины оанкали взрослеют быстрее оолой. Как правило они стараются… как это у вас говориться? Помочь своим оолой повзрослеть.
– Они растят вас? – спросила Лилит. – Или помогают воспитанию?
– … воспитанию?
– Да, воспитанию.
– Мне еще очень трудно уловить логику в вашем словообразовании.
– Я уверена, что логика есть во всем, просто для того чтобы уловить ее в нашем языке, тебе нужен хороший лингвист. Значит, твои неприятности связаны с возможностью найти себе пару?
– Я и сам не знаю. Надеюсь, что все будет хорошо. Как только я почувствую себя в силах, то отправлюсь туда, где меня ожидает моя пара. Я постараюсь все им объяснить.
Никани помолчало.
– Я думаю, что должен тебе кое-что рассказать.
– Что?
– Ооан хочет, чтобы я начал действовать, но так, чтобы это не показалось тебе неожиданным.
– И что же тут имеется в виду?
– Я должен изменить тебя, совсем немного, едва заметно. Это поможет тебе усилить память и вспомнить то, что в обычном случае ты можешь вспомнить с большим трудом.
– О чем ты говоришь? И что во мне ты собираешься менять?
– Не бойся – ты вряд ли бы что заметила, если бы я тебе ничего не сказал. Я имею в виду небольшую коррекцию химической структуры клеток твоей памяти.
Словно бессознательно желая защитить себя, она поднесла руку ко лбу.
– Структуру моей памяти? – шепотом повторила она.
– Я предпочел бы подождать и сделать это потом, когда стану взрослее. Тогда все пройдет гораздо более гладко, тебе это даже покажется приятным. Должно показаться приятным – так мне кажется. Но ооан… хотя я его понимаю. Понимаю его чувства. В общем, оно говорит, что я должен сделать это сейчас.
– Но я совсем не хочу, чтобы кто-то менял мой мозг!
– Ты будешь спать и ничего не почувствуешь. Все пройдет точно так же, как и тогда, когда ооан Йядайя избавил тебя от опухоли.
– Ооан Йядайя? Значит меня оперировал отец-оолой Йядайи? Не Кахгуяхт?
– Нет. Тебя лечили до того, как мои родители зачали меня.
– Отлично!
Значит, теперь у нее вообще нет никаких причин испытывать теплые чувства к Кахгуяхту.
– Лилит?
Никани положил свою многопалую ладонь – о шестнадцати пальцах – на ее руку.
– То, что должно случиться, будет похоже вот на это – обычное прикосновение. Потом… быстрый укол. И больше ты ничего не почувствуешь. Когда ты проснешься, все уже будет закончено. Ты проснешься другой.
– Но я не хочу, чтобы меня меняли!
Никани замолчало – на этот раз надолго.
– Ты боишься? – наконец спросило оно.
– Я совершенно здорова! Забывчивость свойственна подавляющему большинству людей! Я не желаю, чтобы кто-нибудь копался в моем мозгу!
– Но разве ты не хочешь получить способность запоминать сразу много и без труда? Запоминать так же легко, как Шарад – как запоминаю я?
– Кто-то хочет изменять меня по своему усмотрению, вот что пугает меня. – Лилит глубоко вздохнула. – Ничто во мне более всего не определяет меня как личность, чем мой мозг. Я не хочу….
– Ты, в смысле того «то-что-ты-есть», не изменишься. Может быть я еще недостаточно опытен, чтобы сделать для тебя эту процедуру приятной, но все же моего опыта достаточно, чтобы действовать в этом случае как оолой. Мне доверили провести операцию с тобой, и этого не случилось бы, если, по мнению моих собратьев, я был еще не готов…
– Тогда почему, если все уверены, что ты достаточно подготовлен, они хотят устроить тебе с моей помощью это заключительное испытание?
Несколько минут Никани молчало, либо не желая отвечать, либо обдумывая ответ. Потом, неожиданно и сильно, оно попыталось уложить Лилит на кровать рядом с собой, но она вырвалась и взволнованно прошлась по комнате – все это время головные щупальца Никани следовали за ней неотступно, гораздо более энергично, по сравнению с прежними ленивыми взмахами. Щупальца Никани непрестанно следили за ней, все время пребывая напряженно направленными на нее, и наконец, не выдержав, чтобы положить конец этому пристальному взгляду, она сбежала в ванную.
Там она уселась на пол в углу, обхватив себя руками и спрятав ладони подмышками.
Что будет теперь? Что сделает Никани – подчинится приказу и как-нибудь ночью, когда она будет спать, удивит ее как следует? Или все-таки отдаст ее Кахгуяхту? Или может быть – Боже, как она мечтает об этом! – они наконец-то оставят ее в покое!
Она не имела понятия о том, сколько времени прошло. Она поймала себя на мысли, что думает о Сэме и Айри, о муже и сыне, своей семье, которой лишилась еще до того, как узнала о существовании оанкали, до начала войны, до того, как неожиданно и стремительно осознала, как легко может быть разрушена ее жизнь – ее человеческая жизнь.
Была ярмарка – дешевая маленькая ярмарка на автостоянке с профессиональными наездниками-ковбоями, балаганами с играми и типичным для таких мест утомительным шумом и облезлыми пони. Пока Лилит гостила у своей беременной сестры, Сэм решил свозить Айри на ярмарку развлечься. Стоял совершенно обычный субботний день. На широкой, сухой и пыльной улице, залитой ярким солнечным светом молоденькая девушка, совсем еще девочка, только-только севшая за руль, лоб в лоб столкнулась с машиной Сэма. Растерявшись, она случайно выскочила на встречную полосу движения. Быть может, она просто забыла в какую сторону в таких случаях нужно крутить руль. У девушки было удостоверение ученика-водителя и ей никак нельзя было садиться за руль одной. Девочка поплатилась за свое легкомыслие жизнью, она умерла, и вместе с ней умер и Айри – он умер незадолго до прибытия скорой, и врачам бригады реаниматоров не удалось вернуть его к жизни.