Ревность

Шон села, глубоко уязвленная.

– Я не имела в виду ничего подобного.

– Да нет, именно это входит в твои планы. Твой адвокат позаботится обо всем.

– Ты говоришь о вещах, Дэвид. Они не имеют большого значения.

Он завязал шнурки и наклонился к ней.

– Мальчики – это не вещи, хотя я не удивлен тем, что ты занесла их в этот разряд. Ты рассматриваешь людей в качестве объектов для своих манипуляций.

За все время их знакомства Шон никогда не слышала такой резкой ноты в его голосе. Она не знала, как ей ответить, что сказать. Ей никогда не приходилось иметь дело с разгневанным Дэвидом.

Он достал тонкий сплющенный остаток своего рулона туалетной бумаги из рюкзака и бросил ей, когда Шон вылезала из палатки.

– Ты обращаешься со своими игрунками более человечно, чем со мной, – крикнул он ей напоследок.

Туалетная бумага, брошенная Дэвидом, попала ей в грудь, она застыла на минуту, затем положила ее на кровать, на половину Дэвида. Лучше она будет пользоваться листьями.

Дэвид и Мег занимались перематыванием пленки, когда Шон подошла к костру. Она кивнула Мег в знак приветствия, та улыбнулась ей в ответ. Что знала Мег о их браке? Что рассказал ей Дэвид? Сказал ли он ей о предстоящем разводе?

Шон развела в воде остаток яичного порошка и покормила игрунок, затем она дала им несколько бананов, сорвав их с сильно поредевшей грозди, за крюк подвешенной к дереву. Скоро придется собирать для них насекомых. Эльфов почти нечем было кормить.

Раненая игрунка сегодня чувствовала себя намного лучше, была подвижна и явно голодна. Но ее мать до сих пор не проявляла никакого интереса к пойманному самцу. Шон видела, как она вырвала кусок банана из рук самца и передала его детенышам. Возможно, им придется разъединить эту пару по возвращении в Сан-Диего. Наверное, в питомнике найдется более подходящий партнер для этой самки.

Шон оторвала от грозди еще один банан и направилась к гнездовью потерянного семейства, чтобы снабдить ловушку приманкой. В это утро она почти не смотрела вокруг, разговор с Дэвидом в палатке не выходил у нее из головы.

Она не позволит своему адвокату проявлять излишнее милосердие.

Правда, ей было неловко смотреть на их развод с точки зрения Дэвида. Даже страшно подумать, что он для него означал. Но это не имеет значения. Она не переменит своего решения. Пусть придется пройти через эти страдания, зато потом она почувствует такое облегчение, которое перевесит все неприятности, связанные с разводом.

Едва миновав поворот к «кафедральному собору», разместившемуся на фиговом дереве ревунов, Шон заметила на земле что-то белое. Она нагнулась, чтобы рассмотреть находку. Это была цепочка мелких, хрупких на вид костей. Она поняла, кому они принадлежали, еще до того, как заметила в соседних кустах кожаный воротничок. Учебный скелет медного эльфа, Чио-Чио, идеально очищенный санитарами джунглей.

Шон встала на колени и достала из рюкзака майку. Она завернула в нее скелет и осторожно положила обратно в рюкзак. Бедная Чио-Чио. Шон надеялась, что она недолго мучилась перед смертью.

Когда Шон вернулась к расчищенной площадке, Робин и Ивен заканчивали завтракать. Шон села за стол напротив них и достала майку из рюкзака. Она ее бережно развернула и выложила скелет на стол. На фоне веток, из которых был сплетен стол, кости выглядели как выцветшие ракушки на морском берегу. Робин отвернула голову.

– О, Шон, мы ведь завтракаем.

Ивен передвинул скелет на свой край стола.

– Выглядит устрашающе, не правда ли? Проходит всего пара дней, и от тебя не остается ничего, кроме костей.

– Так будет и с нами, если Тэсс не вернется в ближайшее время, – предсказала Робин.

После обеда они нашли в ловушке прекрасную самку. Ее возраст не превышал полутора лет, она обладала лоснящимся мехом и любопытными глазками. «Поймаем еще одну, и можно ехать», – подумала Шон. Они положили в ловушку новую приманку и понесли игрунку к «кафедральному собору», где намеревались перекусить ломтиками сыра и водой из фляжек. Они установили свои складные стулья, и Ивен достал из рюкзака пластиковый пакет с сыром.

После ряда полупритворных сигналов тревоги ревуны угомонились и позволили Шон и Ивену насладиться покоем. Шон отщипывала сыр маленькими кусочками и смаковала их, стремясь продлить удовольствие.

– Ты до сих пор полагаешь, что Тэсс отсутствует преднамеренно? – спросил Ивен.

Шон очистила свой кусочек сыра и отрицательно покачала головой. Это было бы слишком даже для Тэсс. Слишком безответственно. – Должно быть, с ней что-то случилось. – Она неожиданно для себя прониклась сочувствием к Тэсс.

– Позволь Робин и дальше считать Тэсс расчетливой сукой, – попросил Ивен. – Она еще успеет узнать, что мы здесь заброшены и позабыты.

– А что если так оно и есть?

– За нами кого-нибудь вышлют из питомника.

Шон мысленно прикинула, сколько времени понадобится для того, чтобы в питомнике спохватились и снарядили спасательную экспедицию. А как долго спасатели будут их разыскивать? Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств на это уйдет несколько недель.

Ивен поболтал немного с новой игрункой, затем он прокашлялся.

– Дэвид спрашивал меня, останемся ли мы друзьями после вашего развода. – Он не смотрел на Шон. Казалось, он поглощен созерцанием проволочной сетки клетки.

– Разумеется, вы останетесь друзьями. – Шон подумала о том, какое значение придавал Дэвид своим субботним встречам с Ивеном. Как-то он признался ей, что до Ивена у него не было настоящего друга, которому он мог бы довериться. С Ивеном Дэвид мог говорить обо всем. Шон знала об этом из первых рук: она не встречала ни одного человека, с которым было бы так легко разговаривать, как с Ивеном. – Я не вижу, каким образом развод может этому помешать.

Ивен покачал головой.

– Я думаю, может, – ответил он, на этот раз взглянув ей прямо в глаза. – Я думаю, развод изменит все наши взаимоотношения.

– О чем ты говоришь?

– Я много думал за последние несколько дней, поэтому я не хочу, чтобы ты отнеслась легкомысленно к тому, что я тебе сейчас скажу. – Он аккуратно положил свой кусочек сыра на пластиковый пакет и взял ее за руку. – Я люблю тебя. Это не новость, не так ли?

Шон покачала головой.

– Если ты разведешься, если ты станешь свободной, я сойду с ума. Я не могу себе представить, как буду с тобой работать, видеть тебя каждый день… и хотеть тебя… и знать, что вечером после работы тебя никто не ждет. И тогда, если ты встретишь кого-то другого, и я начну думать, что ты с ним… Ты понимаешь меня?

Она упрямо покачала головой. Шон не доверяла своему голосу и не отвечала, боясь расплакаться. Сейчас он скажет, что они не смогут работать вместе, что он эмоционально не сможет этого выдержать. Не бросит же он работу. Значит, уволиться придется ей?

– Я хочу на тебе жениться, – сказал он.

Шон начала смеяться; потом она поняла, что он не шутит. Ивен смотрел на ее руку, очевидно, обескураженный ее реакций.

– Ты это серьезно? – спросила Шон.

– Я знаю, что поначалу возникнет масса проблем… Поверь мне, я все обдумал. И вот сегодня ночью я представил себя шестидесятилетним: со мной Робин и пара взрослых детей, а я все еще хочу тебя. Я не могу этого допустить ни через шестьдесят лет, ни через год.

Шон охватило чувство нереальности происходящего, будто ей виделся давно знакомый сон. Ведь она всегда мечтала именно об этом: быть с Ивеном, спать с ним, открыто любить его…

– Я знаю, что поступаю недостойно по отношению к Робин. Она хороший человек, и я был бы удовлетворен общением с ней, если бы не встретил тебя. Я не могу находиться рядом с тобой и не дотрагиваться до тебя. Я не хочу возвращаться обратно в подполье, но не смогу удержаться от этого, если мы не поженимся.

– Вы с Робин отлично ладили с тех пор, как родилась Мелисса.

Шон видела, как потемнело его лицо при упоминании Мелиссы. Она поняла, что он продумал далеко не все. Воздушный дворец рассеялся на ветру. Ради Ивена она должна сыграть роль адвоката дьявола. Она не допустит, чтобы он принял решение, о котором впоследствии будет горько сожалеть.