Страница 1 из 18
Арка 1: Тени за порогом. Часть 1: Прибытие в деревню. Глава 1: Одиночество дороги
Лисовский ехал уже несколько часов. Лес с обеих сторон дороги становился всё гуще, всё мрачнее. Стволы деревьев, покатые и обнажённые, поднимались в небо, заслоняя даже этот серый свет, который только напоминал о дневном времени. На дороге больше не было указателей. Он заметил это ещё несколько километров назад: последний знак давно заржавел и зарос высокой травой, а дальше — ничего. Будто он покинул мир, в котором существует навигация, и въехал в пространство, где дороги не ведут к людям.
Лисовский невольно хмурился. Странная тишина окружала его, тишина, в которой не слышалось даже шороха ветра. Машина казалась единственным источником звука, и её урчание вдруг сделалось невыносимо громким. Он убавил скорость, словно стараясь уменьшить этот шум, чтобы вновь услышать... Что? Пение птиц? Листья, которые шелестят? Да ничего такого он и не ожидал. Просто... Просто хотелось, чтобы тишина не казалась такой удушливой.
Он провёл пальцем по краю руля, глядя прямо перед собой. Руки были чуть влажные. В голове мелькнула мысль: а зачем он вообще сюда поехал? Нет, это было нелепо. Зачем — он знал. Просто странно, что мысль возникла сейчас, в эту минуту. Но он прогнал её, почти проговорив вслух:
«Чепуха. Это просто старая дорога. Обычная глухая деревня».
Ещё несколько километров, и он увидел, как лес стал странно изменяться. Деревья уже не просто казались старыми — они словно были древними, как стены собора, покрытого копотью веков. Их корни выбивались из земли, ломали её, а кроны — слитые в одну тёмную массу — давили сверху. Лисовский ощутил, как что-то давит ему на грудь. Будто воздух стал густым, словно этот лес не хотел его отпускать, словно он уже принадлежал ему, стал частью его стволов, корней, веток.
Он тряхнул головой. Чепуха. Просто утомился от дороги, вот и всё. Надо выпить кофе, и всё это исчезнет. Он сделал несколько глубоких вдохов, но даже воздух показался вязким, словно наполненным невидимой пылью, которая оседает в лёгких.
«Просто старая дорога. Обычная глухая деревня», — подумал он ещё раз, но почему-то ощутил, как волосы на затылке чуть приподнялись.
Лес по обе стороны дороги теперь казался сплошной стеной, и Лисовский почувствовал себя словно на узкой тропе, ведущей вглубь... но вглубь чего? Дорога не была пугающей — она просто становилась чем-то чужим. Будто он покидал свой привычный мир, тот, который можно объяснить, измерить, понять. Он проехал ещё несколько метров и вдруг услышал, как что-то тихо стукнуло по крыше машины. Но сразу же исчезло. Он даже не посмотрел вверх.
«Наверное, ветка», — пробормотал он вслух и добавил:
— Ерунда. Всё это ерунда.
Его пальцы сжали руль сильнее. Машина замедлилась, но не остановилась. Он ещё не видел деревню, но уже знал, что она близко. Знал это потому, что лес вокруг стал плотнее, ещё мрачнее, и, кажется, он больше не пропускал дневной свет. Всё вокруг затихло до предела. Он подумал, что в этот момент лучше бы услышать крик птицы или шорох зверя в кустах, но ничего такого не было. Только он и эта дорога. Только он и этот лес. Только он... и что-то, что ждало впереди.
Лисовский посмотрел на часы. Они стояли.
«Наверное, батарейка села», — пробормотал он, но почему-то часы вдруг стали казаться чуждыми, как весь остальной мир. Он снова тряхнул головой, отворачивая взгляд от циферблата, и сказал себе:
— Чепуха. Просто усталость. Просто старая дорога. Просто обычная глухая деревня. Всё будет хорошо.
Машина чуть прибавила ход, и лес стал отступать. Он знал, что за следующим поворотом должен быть Волчье Ущелье. Но почему-то он не чувствовал облегчения. Только лёгкий холодок пробежал по его затылку.
На повороте, там, где лес прижимался к самой дороге, Александр увидел старый, выцветший указатель. Он был почти скрыт зарослями кустарника, но всё ещё сохранил читаемое слово:
«Волчье Ущелье».
Стрелка, ведущая вперёд, казалась нелепой — как будто место, в которое она указывала, давно исчезло. Краска на дереве облезла, доска покосилась, а надпись выглядела так, словно её написал кто-то ещё до войны. Указатель не казался пугающим. Скорее, он выглядел заброшенным, забытым — и в этом, в этой тишине и неподвижности, было что-то особенно тревожное.
Александр замедлил ход. Его взгляд скользнул за указатель — там, у дороги, стояла телега. Старая, с проржавевшими ободами и поломавшимися колёсами. Её давно не трогали: из трещин на её поверхности пробивалась трава, а одно колесо заросло мхом. Казалось, что телега не просто оставлена, а словно вымолила себе право на покой, которого никто не нарушает.
Он посмотрел на неё мельком, но взгляд всё равно задержался. Что-то в этой картине было... неправильным. На долю секунды ему показалось, что телега чуть качнулась, но он тут же отмахнулся от этой мысли: откуда здесь движение? Лёгкий ветер, быть может? Хотя лес стоял тихо. Настолько тихо, что Лисовский даже открыл окно, чтобы проверить: нет ли вообще звуков вокруг? Но не услышал ничего.
— Глупости, — пробормотал он себе, поглаживая руль, словно оправдываясь перед собой за это странное внимание к мелочам. — Это всего лишь телега.
Он чуть прибавил газа, но взгляд всё-таки скользнул дальше, за телегу. Там, чуть в стороне от дороги, тёмнел старый дом. Его окна были выбиты, а обвалившаяся крыша показывала внутренние деревянные балки, словно сломанные рёбра. Дом выглядел так, будто держался в этом месте вопреки всему: несмотря на свой возраст, на отсутствие хозяев, на то, что рядом не было больше никаких строений. Лисовский не мог отвести от него взгляд, хотя понимал: это обычная пустая хата. В таких домах часто находят убежище птицы или мелкие животные, хотя ни птиц, ни животных сейчас не было видно.
На мгновение ему почудилось, что из одного из окон смотрит кто-то. Просто тень, силуэт — и ничего больше. Но как только он обратил на это внимание, тень исчезла, и окна вновь стали пустыми. Александр резко сглотнул. Поверил ли он в увиденное? Нет, конечно. Он устал, слишком долго сидел за рулём. Усталость давала о себе знать.
— Деревня, должно быть, вся такая, — пробормотал он. Его слова потонули в тишине, не встретив даже эха.
Дорога впереди была всё той же: узкой, извилистой, уходящей куда-то в густую, тёмную чащу. Но теперь Лисовский ехал медленнее. Он разглядывал всё вокруг, даже не осознавая этого. Глаза искали что-то — может быть, ещё один заброшенный дом, ещё одну телегу, ещё один выцветший указатель. А может быть, они искали что-то живое. Что-то, что могло бы объяснить, почему эта тишина давила на уши, почему этот лес, эти постройки казались ему чуждыми.
«Может, сама деревня такая же?», — подумал он, чувствуя, как это странное, липкое предчувствие вновь оседает у него в груди.
На мгновение он отвлёкся, рассматривая в зеркало заднего вида пустую дорогу, на которой лишь несколько минут назад маячила покосившаяся телега. Тревожное ощущение медленно поднималось изнутри, но Лисовский лишь качал головой, силясь унять его. И тогда, когда он снова перевёл взгляд на шоссе перед собой, оно явилось. Фигура. Тонкая, расплывчатая, едва различимая в начинающих сгущаться сумерках.
Казалось, она стоит не совсем на обочине, а скорее чуть дальше, среди деревьев. Стоит и смотрит — он не видел её лица, не мог разобрать деталей, но чувствовал — да, он чувствовал это чужое внимание, тяжёлое, пробирающее до костей. Александр судорожно вдохнул, ощущая, как руль неприятно скользит в его влажных ладонях.
Фигура не двигалась. Она словно наблюдала. Но всего на мгновение, всего на одно, крошечное, бесконечное мгновение. А затем — её уже не было. Лес оставался лесом, чёрные стволы деревьев безмолвно выстроились в ряд, и от прежней тени не осталось даже намёка.