Страница 2 из 95
В "Истории нескольких занятных путешествий", вышедшей в 1600 г. в портовом городе Руане, есть такое рассуждение:
"Конечно, многие опасности грозят человеческой жизни. Но самые большие, самые частые и постоянные опасности подстерегают того, кто путешествует по морю. Они многочисленные и разные, ужасные и неотвратимые, всеобщие и каждодневные. Каждую минуту они грозят смертью, и нет никакой уверенности остаться в живых… Каждый здравомыслящий человек, совершивший морское путешествие, знает, что только чудом ему удалось избежать опасностей, которые стояли на его пути. Еще древние говорили, что "для мореходов расстояние между жизнью и смертью не шире трех-четырех вершков". Каждый день моряков поджидает столько несчастий, что даже страшно думать об этом".
Хотя горы тоже внушали людям страх, они, по словам Шекспира, "по сравнению с волнами не более, как бородавки на теле Земли". Педро Нино говорит "об огромных волнах, из-за которых не видно луны". Экспедиция Васко да Гама почти достигла цели, когда поднялся ураган. Камоэнс пишет: "Морская пучина то раскрывалась до самой преисподней, то яростной волной поднималась до неба". Страх моря может служить своеобразным эталоном, составляющими которого являются сожаление о земле как о безопасном месте и обращение к Богу (но чаще к святым угодникам).
В разгар бури Панург восклицает: "Трижды, четырежды счастливы те, кто выращивает капусту. Своим декретом я объявляю: "Блаженны те, кто сажает капусту. Земная твердь — вот что составляет владение Господа Бога". Далее следуют перепевы той же темы — удовольствие возможно только на суше. Рабле с иронией описывает поведение попутчика Пантагрюэля, но за этим можно увидеть типичное поведение людей в такой ситуации. Он взывает "о помощи ко всем святым мученикам и мученицам", дает обет "исповедоваться в должном месте и своевременно", неустанно читает молитву, умоляет брата Жана не сквернословить в момент опасности; обещает построить часовню Св. Михаилу или Николаю Угоднику, или им обоим, предлагает тянуть жребий, кому совершить паломничество к святым местам, чтобы от имени всех воздать хвалу небу за счастливый исход (гл. XVIII–XXI).
В шекспировской «Буре» Гонзало говорит о том, что предпочел бы морю самую неблагодатную землю: "Сейчас я отдал бы тысячу арпанов моря за один акр бесплодной суши, будь то лес или поле, лишь бы это была земля…"
Такими обещаниями и пожеланиями сопровождаются благодарственные приношения на алтарь, над чем Эразм счел нужным посмеяться в «Naufragium».
Если Пантагрюэль, брат Жан и Эпистемон и сохраняли хладнокровие, это не значит, что они не испытывали страха, а Пантагрюэль говорит, вслед за Гомером и Вергилием, что наихудшая смерть — это гибель в морской пучине: "Я говорю, что нет ничего страшнее, чем смерть при кораблекрушении. Потому что, как сказал Гомер, гибель в море-это смерть неестественная, тяжкая и отвратительная" (гл. XXI).
Гонзало испытывает такое же отвращение к смерти в море: "Пусть исполнится воля Всевышнего, но что касается меня, то я предпочел бы «сухую» смерть". Гибель в море считалась неестественной смертью, так как океан долгое время рассматривался маргинальным миром, находившимся за пределами человеческого опыта. Тем более что в течение тысячелетий огромная, мощная, мрачная и неконтролируемая водная стихия была антиэлементом, отрицательной величиной, местом погибели. "Темная сторона нашей души объясняется верой в мифы, представляющие смерть как плавание по воде". У древних это было плавание в лодке Харона по мрачной реке ада Стикс, легенды кельтов и народов Дальнего Востока также говорят о корабле мертвых. Морская пучина, река или озеро были бездной, всегда готовой поглотить людей. Об этом свидетельствует старинная фламандская песня, известная с XIV века:
И так далее до гибели невесты, которая, обманув бдительность родных, бросается в реку и тоже гибнет.
В воде или на берегу обитает множество опасных существ: Полифем, Сцилла, Сирены, Стригоны, Левиафан, Лорелей. У всех у них одна цель — нести людям погибель или, в крайнем случае, как это делает Цирцея, заставить их потерять человеческий облик. Не поэтому ли люди приносили морю человеческие жертвы, чтобы умилостивить этих чудовищ?
В неаполитанских церковных приношениях XIV века есть изображения кораблей со шкурой барана на носовой части. Это был ритуал заклятия моря. При спуске корабля на воду нужно было заколоть белого барана, окропить корабль его кровью, а шкуру повесить на носовую часть корабля. Жизнь животного приносилась в жертву, чтобы умилостивить море и сохранить жизнь моряков. В XVII веке существовала разновидность этого ритуала: на кораблях барбаресков находились бараны, которые приносились в жертву в момент бури. Барана разрезали на две части и сбрасывали в море с правого и левого борта. Если буря не утихала, то в жертву приносился следующий баран, и так далее.
Неуправляемая стихия — буря, потоп или наводнение — напоминала людям о периоде хаоса в мироздании. На второй день сотворения мира верхние воды были отделены от нижних вод, и если с Божьего благоволения они опять выходят за отведенные им пределы, то это означает возврат хаоса. По поводу бури, которую пережили Пантагрюэль и его попутчики, Рабле пишет: "Нам казалось, что вновь наступил хаос, когда огонь, воздух, море, земля и все стихии были смешаны" (гл. XVIII).
Леонардо да Винчи проявлял интерес к силе, заключенной в воде, в связи с исследованиями в области геологии и механики. Вот в каких ужасающих красках он рисует картину потопа:
"Вышедшие из берегов реки затопили прилегающие земли вместе с их обитателями. На вершинах холмов в ужасе столпились дикие звери и домашние животные вместе с мужчинами, женщинами и детьми, нашедшими здесь убежище. Поверх затопленных деревень гуляют волны, среди которых виднеются столы, бревна, кровати, лодки и прочее, что можно было использовать как средство спасения. За них цеплялись мужчины и женщины с детьми, стеная и рыдая, преисполненные ужасом перед ураганом, катившим бушующие волны с телами погибших. Все, что могло держаться на воде, было занято примирившимися между собой испуганными животными: волками, лисами, змеями и другими тварями. О! Сколько стенаний! Сколько опрокинутых лодок, разбитых или целых, за которые старались ухватиться гибнущие люди, участь которых была ужасна".[1]
Июньской ночью 1525 года Дюреру привиделся кошмарный сон — наступление конца света. Перенеся этот сон на картину, он представил его в виде огромных черных туч, грозящих затопить дождем всю Землю. Такое видение катаклизма соответствовало апокалипсическому тексту, но вместе с тем подчеркивало роль водной стихии в финальной земной катастрофе. Многочисленные издания "Жития Антихриста" и "Искусства умереть" содержат стереотипный перечень знамений "пришествия Господа нашего", среди которых первые четыре знамения связаны с морем и водами рек.
"Первым знамением Страшного суда будет море, которое поднимается на 15 локтей выше самой высокой горы в мире. Вторым знамением будет море, которое опустится ниже самой глубокой пропасти, такой глубокой, что дно ее едва можно разглядеть. Третьим знамением будут морские рыбы и чудища, которые с громким криком появятся на его поверхности. Четвертым знамением будут море и реки, воды которых запылают огнем, идущим с неба".
1
Leonard de Vinci par lui-meme, textes choisis, traduits et presentes par A.Chastel, P., 1952.