Снегурка быстрой заморозки

— Ах, мерзавец! — с чувством обругала Марина то ли кота Тимоню, то ли полковника.

— Стой, стрелять буду! — донесся до меня полковничий рык.

— Так их, вурдалаков! — с энтузиазмом проорал неугомонный Дядьвась. — Серебряными пулями, пли!

— Ополоумели, придурки?! — взвыла Марина Куропаткина. — Какая стрельба? Он в люстру сиганул!

Поскольку вообразить себе усатого полковника, с разбегу прыгающего на осветительный прибор, мне было трудновато, я решила, что речь идет все-таки о Тимоне.

— Не сметь стрелять! Это люстра из богемского хрусталя! — в режиме истошного крика проинформировала нас Марина.

— А насрать мне на твою хрустальную люстру! — весело возвестил азартный Дунькин.

Этот процесс я также затруднилась себе представить.

Бешеный мяв вперемежку с громкой мужской руганью заглушил визгливые крики Марины, и секундой позже из дверного проема белкой-летягой на приличной высоте вынесся Тимоня. Он пролетел мимо моего плеча, а следом за ним стройным птичьим клином просвистели эмалированная миска, диванная подушечка-думка и одинокий резиновый шлепанец. Превосходная аэродинамическая форма миски вывела ее в лидеры воздушной гонки и позволила даже опередить Тимоню, который камнем ухнул с козырька в жасминовый куст, в то время как летающая тарелка врубилась точнехонько в руины мусора на капоте «Вольво» и подарила второе дыхание притомившейся сигнализации.

Удержавшись от того, чтобы тоже сигануть в окошко, я сбежала по лестнице во двор. Эпицентр скандала переместился к изгаженной бордовой «Вольво», возле которой приседал и взмахивал руками какой-то мужик, красномордый и огнедышащий, — вероятно, владелец авто. Я бы посмотрела на его занятные телодвижения подольше, но меня подвинула с крыльца Марина Куропаткина. С абсолютно непроницаемой физиономией, заставившей меня вспомнить любимый мебельщиками термин «древесина твердых пород», она проследовала к «Вольво» с веником, совком и пустым ведром, в которое деловито собрала свой мусор. На это мне было уже совсем неинтересно смотреть, и я свернула за угол дома, направляясь на троллейбусную остановку.

На работу я со всем этим цирком, разумеется, опоздала. Вошла в редакторскую, когда часы показывали половину десятого утра и большая часть нашего народа уже разбежалась по боевым постам. В просторной комнате, тесно заставленной письменными столами, находились трое: дежурный редактор Юрик, мой напарник — оператор Вадик и белокурый юноша Лаврентий Листьев по прозвищу Лавровый Лист. Я, впрочем, назвала бы его не лавровым, а банным листом, потому что более прилипчивого и неотвязного существа никогда не встречала.

Лаврик, самовольно присвоивший себе звание внештатного корреспондента, появлялся в телекомпании примерно раз в неделю и всякий раз приносил какую-то нездоровую сенсацию.

— Всем привет! — громко сказала я, проходя к своему столу мимо гостевого дивана, по большей части занятого длинным телом Вадика.

Тело пошевелилось и выбросило одну руку на манер шлагбаума, преградив мне путь.

— Для головы что-нибудь есть? — хрипло спросил Вадик.

— Только лак для волос, — ответила я, обходя препятствие. — Стоит на полочке у зеркала.

Лысый, как колено, Юрик при упоминании средства для укладки волос болезненно поморщился и громко произнес, явно желая сменить тему:

— Ты опоздала на два часа.

— Какие два часа? — удивилась я. — У нас рабочий день начинается только в девять!

— У нас-то в девять, — Юрик кивнул и недобро улыбнулся. — Но ты с сегодняшнего дня работаешь уже не у нас!

— Меня уволили? — безмерно удивившись, я с размаху села на диван, забыв, что там валяется оператор.

Придавленный Вадик издал возглас негодования и дернул ногой, сбросив меня на пол.

Лаврик Листьев разинул рот, но не успел ничего сказать.

— Да нет, не уволили, — с явным сожалением сказал противный Юрик. — Просто продали.

— Я бы сказал, сдали в аренду, — уточнил Вадик, поджимая ноги, чтобы освободить мне кусочек дивана.

— Я не поняла, наша дирекция открыла пункт проката журналистов? — спросила я, поднимаясь с пола и снова усаживаясь на диван.

Ехидно усмехаясь, Юрик вкратце пересказал мне события пятничного вечера, которые я пропустила, потому что уезжала к Коляну и Колюшке на море и ушла с работы сразу после обеда. Оказывается, ближе к вечеру наш директор Алексей Иванович нашел блестящее решение проблемы, которая занимала и донимала всю нашу редакцию уже месяца полтора. За это время трое из четверых имеющихся в компании журналистов один за другим попробовали себя в написании сценария получасового презентационного фильма, призванного в наилучшем виде представить деятельность телекоммуникационной компании, названной просто и без затей — «ТелекомКом».

Наверное, именно это нелепое, с точки зрения филолога, название предопределило судьбу нашего сотрудничества с данной компанией: раз за разом сценарные «блины» выходили комом. Руководство ТелекомКома» забраковало все три варианта, мотивируя это тем, что авторы «недостаточно прониклись духом компании». Я лично духом «ТелекомКома» пока не дышала, но обеспеченная заказчиком стопроцентная предоплата наших телевизионных услуг не позволяла мне надеяться, что это чаша меня минует. Рано или поздно, но меня тоже ждал «ТелекомКом».

Он ждал — и дождался! В рамках достигнутого в пятницу кулуарного соглашения между телекомкомовским и нашим руководством я должна была с сегодняшнего дня прибыть в распоряжение начальника рекламно-информационного отдела компании связистов. Гениальная задумка нашего Алексея Ивановича, горячо одобренная телекоммуникационным начальством, заключалась в том, чтобы внедрить меня в РИО под видом штатного сотрудника и таким образом предоставить мне возможность полной грудью вдыхать неповторимую атмосферу «ТелекомКома».

— А зарплату они мне платить будут? — без особой надежды поинтересовалась я. — Или я буду редактировать и даже сочинять увлекательные тексты об оптоволоконных кабелях, распределительных коробках и герметизированных муфтах за просто так?

— Не за просто так, а за свою обычную зарплату штатного сотрудника нашей телекомпании, — поправил меня Юрик.

— Наш пострел везде поспел, — прокомментировал Вадик.

— Слуга двух господ, — кивнула я и невидящим взором посмотрела на Лаврика, который открывал рот, как выброшенная на сушу рыбина, явно ожидая возможности заговорить.

Мысленно я прикидывала, не смогу ли я извлечь какую-нибудь выгоду из имеющегося расклада.

Если я не буду в этом «ТелекомКоме» особенно перетруждаться — а я не буду, потому что не обязана пахать задаром на чужого дядю, — то у меня будет больше времени на то, чтобы разобраться со странной и откровенно тревожащей меня историей с похищением Ирки.

— И когда я должна приступить к новой работе? — спросила я Юрика, приняв решение.

— Говорю тебе: два часа назад! — Юрик постучал крепким ногтем по циферблату наручных часов. — В «ТелекомКоме» работают с восьми утра.

— Ты хочешь сказать, что я должна буду ходить на работу к восьми утра?! — ужаснулась я. — А просыпаться, стало быть, мне придется в семь?!

— В шесть тридцать, — широко зевнул Вадик. — Эта контора находится в самом конце Новокубанской, аж на въезде в Пионерский. По моим прикидкам, от твоего дома туда ехать час, не меньше.

— Чудесно! — нелогично обрадовалась я.

Однако все очень удачно складывается: это от моего дома до конца Новокубанской ехать целый час, а от Иркиного, в Пионерском-2, при желании минут за тридцать можно дойти пешком.

— Скажите, пожалуйста, а надолго меня откомандировали? — спросила я, уже стоя в дверях.

— На неделю.

— Отлично! Пока! — решив, что за неделю я, пожалуй, все проблемы утрясу, я вышла из редакторской, весело напевая.

— Елена, подождите, пожалуйста! — Лавровый Лист ожил и бросился за мной вдогонку.

— Лаврик, я очень спешу! — взмолилась я. — У меня уже два часа, как рабочий день начался!

— Я вас не задержу, — пообещал Лаврик и крепко схватился за хлястик на кармане моего рюкзака.