Тотальная война

Глава пятьдесят первая. Рубка ясеня

Странник

Всего в тридцати минутах езды от Версаля раскинулся прекрасный, таинственный лес. Первые лучи солнца только поднялись над кронами деревьев, уже тронутыми желтыми, красными и шафрановыми мазками. Пахло грибами и мокрыми опавшими листьями.

Максимов стоял на краю большой поляны. Прижался спиной к толстому стволу и слушал пение птиц. Одна пичуга уселась на ветку над самой его головой, уронив вниз крупные капли холодной росы.

Максимов открыл глаза. Поежившись, поднял воротник плаща.

Посреди поляны возвышался старый ясень. Листва росла только на верхних ветках кроны и была цвета червонного золота. Нижние ветки торчали голые, похожие на руки, пытающиеся поймать в крючковатые пальцы туман.

Под ясенем, собравшись в круг, стояли девять мужчин. На таком расстоянии их лица невозможно было разглядеть. Но Максимов знал, что один из них Навигатор. В Орденах, которые они представляли, их называли иначе, но суть от этого не менялась, — они прокладывали путь. То пересекавшиеся, то идущие параллельно, то, казалось, навсегда расходившиеся пути их Орденов сошлись на этой поляне.

Дальше пути не было.

По внешнему краю поляны, на опушке, неподвижно застыли черные фигуры, — такие же сопровождающие, как и Максимов, по одному на каждого из собравшихся поддеревом.

Круг под деревом распался. Мужчины цепочкой двинулись к стволу ясеня. Первый поднял с земли топор. Острый лучик на секунду вспыхнул на металле. Раздался глухой удар, эхом прокатившийся по лесу.

Первый передал топор следующему, и так по очереди, пока не раздались девять ударов и девять щепок не упали в траву.

Мужчины, не оглядываясь, разошлись. Каждый направился к своему сопровождающему.

Навигатор подошел к Максимову, скользнул по лицу взглядом. Медленно стянул белые перчатки, молча протянул Максимову. Он принял их, сунул в карман.

Навигатор повернулся лицом к ясеню.

У ясеня появились трое в черных рабочих комбинезонах. Утреннюю тишину распорол вой бензопилы. Брызнула струя мелких опилок. Ясень задрожал до самой макушки.

Через несколько секунд пила смолкла. Ясень еще стоял.

Раздался гулкий удар по стволу.

Ясень покачнулся, как смертельно раненный человек, с рвущим сердце треском стал крениться и, набирая ускорение, ударился о землю. Треснула подмятая крона, во все сторону расшвыряло сломанные ветки. Алые листья, как капли крови, забрызгали мокрую траву.

С окружавших поляну деревьев обрушился поток холодных капель.

«Словно плачут», — подумал Максимов, вытирая лицо.

— Иггдрасиль срублен, — как приговор произнес Навигатор.

Максимов отступил, пропуская Навигатора на тропинку, ведущую через лес к дороге, где их ждала машина.

Маленькое бистро работало, несмотря на ранний час. Хозяин подал кофе двум посетителям и, зевая, удалился за стойку. Ему очень хотелось спать, и не было никакого дела до того, о чем разговаривают седовласый мужчина с острым властным лицом и молодой человек со свежим шрамом на подбородке.

Навигатор попробовал кофе, удовлетворенно кивнул.

Отставил чашку.

— Двести сорок один год назад был заключен договор между орденами посвященных. Изначально их было пять. Позже к договору присоединились еще четыре. Остальные были вынуждены считаться с договором, заключенным сильнейшими. Мир вступал в эпоху промышленной революции. Ремесло как общедоступное средство входа в магию повсеместно вымирало. Хранящие знания встали перед дилеммой: либо технический прогресс, как способ существования цивилизации, либо магические практики, доступные в те времена уже немногим. Либо массовое принуждение к работе с машинами, либо планомерная селекция населения ради выведения породы людей, способных усвоить и использовать магически знания. Был избран первый путь. Время от времени появлялись ордена, желавшие свернуть на второй. Но они терпели неудачи. Им не хватало подлинных знаний. Одним из пунктов договора было изъятие из обращения в ложах целого комплекса символов, обрядов и устных преданий. Без этого недостающего элемента полной картины не получить, какого бы ранга посвящения ты ни достиг. Маги-недоучки губят себя, призывая Силы, совладать с которыми у них не хватает знаний, и губят страны и народы, которых избрали себе в качестве глины для лепки големов.

Лишь девять Орденов, заключивших договор, полностью сохранили Традицию. И передавали ее из поколения в поколение. Союз девяти непрерывно сражался с магами-недоучками. Весь двадцатый век ушел на то, чтобы обуздать волну хаоса, которую вызвало попадание в руки бесовствующих профанов лишь нескольких книг, найденных в тибетских монастырях. Они посчитали, что свастика откроет им дорогу в Золотой век! А миру это стоило ста миллионов жизней.

Сегодня мы срубили дерево в знак того, что договор расторгнут. Мы больше не в силах удерживать мир на том пути, что был избран. Да и не вправе. Всем очевидно, что это путь в пропасть. С сегодняшнего дня сняты все запреты и открыты все архивы. Тайн больше нет. Кто захочет, кто сумеет, узнает все, что ему необходимо. И каждый выберет свой путь. Мы решили, что право на Будущее имеет каждый из живущих. Не нам определять, кому переступить через порог, а кому остаться за дверью.

— И что, теперь война всех против всех, как говорил Винер? — спросил Максимов.

Навигатор презрительно искривил тонкие губы.

— Винер — маг-недоучка, как и все его «Черное солнце». Союз Девяти отдает знания. Но оставляет за собой право карать тех, кто их использует против жизни. Работы Хранителям хватит, не рассчитывай на долгий отдых.

Навигатор встал. Протянул Максимову сухую ладонь.

— Пора прощаться, Странник. Перчатки оставь у себя. Они теперь твои.

Навигатор вышел, не оглядываясь. Максимов сквозь витринное стекло проводил взглядом высокую фигуру Навигатора, удаляющуюся вверх по горбатой улочке.

Над дверью бистро мелодично тренькнул колокольчик.

Хозяин, дремавший, подперев щеку кулаком, открыл один глаз. И сразу же его мясистое лицо расплылось в улыбке.

К стойке подскочила девушка со смешным черным ежиком на голове. Она держала в охапке бумажный пакет с торчащими из него поджаристыми кончиками круассанов.

— Привет, Жак. Знаешь, что такое трагедия? Это проснуться и обнаружить, что в доме нет ни крошки кофе.

— Кофе ты всегда можешь выпить у меня. — Жак потянулся к эспрессо.

— В том и трагедия, что для этого надо перейти улицу. — Девушка запрыгнула на табурет, положила голову на скрещенные руки. — Я еще сплю, — объявила она.

— Выходи за меня замуж. Я буду носить тебе кофе в постель.

— Жак, будем считать, что ты мне снишься, — слабым голосом пробормотала девушка. — Иначе мое сердце выпрыгнет от счастья. Ты же не хочешь моей смерти, Жак?

Жак поставил перед ней чашку с дымящимся кофе. Налег грудью на стойку.

— Послушай, Карина, ты же русская? — зашептал он. — Вон тот молодой человек тоже говорил с пожилым мосье по-русски. И уже целый час сидит, уткнувшись взглядом в стекло. У него такое лицо, будто он решил взять штурмом Елисейский дворец.

— И правильно решил. А то вы тут скоро со скуки сдохнете.

Карина подняла голову, оглянулась.

Через секунду она с радостным криком бросилась на шею молодому человеку.

— Любовь, — вздохнул Жак.

Он прожил на свете слишком долго, чтобы ошибиться.

Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, посреди улочки, до самых крыш залитой теплым утренним светом. Им казалось, что во всем мире они остались одни. Максим и Карина. Странник и Фрея…

В этот бесконечное мгновенье они не хотели и не могли думать о тотальной войне, бушующей в мире, и считали, что впереди у них вечность. Ни она, ни он не могли знать, что отпущенная им вечность продлится ровно семь дней…