Отвергнутый жених

Ее лицо вспыхнуло, когда она подняла на него глаза.

– Когда мы... вот так?

– О да. Тебе это может показаться интересным. – Бог свидетель, его завораживало видеть центр ее женственности таким восхитительно открытым на его обнаженных бедрах. – Сама догадаешься, что надо делать, или мне показать?

Хищная улыбка тронула ее чувственные губы.

– Сама догадаюсь. – Повинуясь инстинкту, она поднялась и опустилась на него так медленно, что ему показалось, будто он умер и попал на небеса.

– Боже, Розалинда!.. Да... о, моя дорогая!.. – Он поплотнее усадил ее, прижимая к себе ее бедра.

Она обхватила его плечи и посмотрела ему в лицо:

– А теперь что?

– Теперь ты будешь заниматься со мной любовью, как я это делал с тобой сегодня днем.

– Вот так? – спросила она, поднимаясь и снова опускаясь на него, тесная, как перчатка, горячая и восхитительная.

Он мог лишь кивнуть в ответ.

Она быстро училась, его Афина, мчась на нем верхом в битву с развевающимися как флаг каштановыми волосами и пышной грудью вместо кирасы. Теперь, когда он дал ей возможность взять инициативу в свои руки, она схватила его, как истинная богиня войны, выставляя напоказ свою чувственную силу, ее тело сжимало его плоть с настойчивостью, соизмеримой с его собственной.

Глаза ее горели, роскошные волосы рассыпались по плечам и спине.

– Это очень безнравственно? Да?

– Очень, – выдавил он. – Но все бастарды безнравственны и женщин предпочитают тоже безнравственных. – Он намотал прядь волос на свою руку, а свободной рукой ласкал ее грудь.

Грифф стал двигаться в ней быстрее, она тоже ускорила темп и скакала на его горячем члене верхом.

Возбуждение нарастало, его уже невозможно было терпеть. Грифф нащупал крошечный бугорок между ее ног и ласкал его. Они вместе взлетели на вершину блаженства, и Грифф излил в Розалинду семя.

Когда они спустились на землю, Грифф заключил свою амазонку в объятия. Никогда еще он не испытывал такой радости. Женщина, которой он так долго добивался, из-за которой вынес столько страданий, наконец-то принадлежит ему. Он никогда ее не отпустит.

Грифф лег на диван и положил Розалинду на себя. Ее тяжелые груди расплылись по его груди, голова лежала у него на плече.

Розалинда думала о том, что вскоре ей предстоит его покинуть. Но когда она попыталась отодвинуться, он пробормотал:

– Полежи со мной еще немного, дорогая. Если ты пошевелишься, то снова разбудишь моего «святого Питера».

– Он у вас весьма своенравный, мистер Найтон. Вы совсем не можете контролировать его?

Грифф улыбнулся и втолкнул своего «святого Питера», еше не совсем опавшего, между ее ног.

– Не совсем. К тому же не вижу смысла контролировать его, когда ваш центр сладострастия так близко.

– С-сладострастия? Только не говорите, что женские половые органы тоже имеют названия.

– Разумеется, имеют, так же как и мужские.

– А у Шекспира они тоже встречаются? – сухо спросила она. Правда, мужчины иногда могут быть такими детьми!

Он усмехнулся:

– Вообще-то да. Одно название вам, пожалуй, понравится – «перчатка Венеры». Нетрудно догадаться, что имеется в виду. Особенно теперь, когда вы кое-что знаете.

Вот о чем она будет больше всего скучать, вспоминая Гриффа. Он никогда не находил ее возмутительной или шокирующей. Ну, почти никогда. И даже тогда его это, казалось, скорее развлекало, чем пугало. Она стала водить пальцем по его груди, охваченная грустью от мысли о скорой разлуке.

Он взял ее за руку и поцеловал в ладонь.

– Я могу угадать, что мы с вами будем делать по ночам, – кроме занятий любовью, конечно. Вам придется заново перечитать Шекспира, расшифровывая все безнравственные части, не так ли, любовь моя?

– Вовсе нет! – запротестовала она и вдруг замерла. «Любовь моя». Он никогда раньше не называл ее так. Она прижалась к нему, охваченная смятением. Может быть, она поспешила, приняв решение уехать в Лондон? Может быть...

Она знала, что начнет колебаться, если позволит ему соблазнить ее. Знала, что он вывернет наизнанку ее сердце. Чувствуя себя потерянной, она соскользнула с него.

– Куда вы? – воскликнул он.

– Я, пожалуй, оденусь. Уже поздно. – Слишком поздно.

– Я надеялся побыть здесь еще немного.

– Нет, Грифф. Нас может кто-нибудь увидеть. – Ей нужно окончательно принять решение. Если уезжать, то как можно скорее, иначе он догонит ее на дороге.

И еще ей нужно поговорить с Хеленой. Сестра непременно ей поможет.

– Ну хорошо. Давайте перейдем в вашу комнату.

Она едва не застонала.

– Нет. Мы можем уснуть, и утром нас обнаружит горничная.

– Какое это имеет значение? Мы все равно поженимся.

– Да, конечно, но мне бы не хотелось, чтобы нас застали врасплох. – Она надела платье.

– Что ж, подожду до свадьбы. – Он сел и вытянул ноги, совершенно не стесняясь своей наготы.

– Вы не собираетесь одеваться? – спросила она.

– Куда спешить? Чтобы одеться, мне достаточно и минуты. Я лучше посмотрю, как вы одеваетесь. – Он одарил ее похотливой улыбкой.

Розалинда прошла туда, где валялась его одежда, и стала бросать ему ее.

– Но вы не можете! Я умру со стыда, если кто-то из слуг обнаружит нас здесь. – Она хотела бросить ему сюртук, но замерла, когда из кармана выпал сложенный листок.

Ее сердце болезненно сжалось. Словно в тумане, она подняла его. Разворачивать не было необходимости. Она знала, что это. И все же удивилась. А она было подумала, что небезразлична ему.

Глубокая печаль охватила Розалинду. Ей следовало догадаться. Для него она была просто еще одним приобретением – любящая жена, к тому же распутная. Но определенно не та, чьи чувства требовали бы изменения его планов.

Словно одеревенев, она сунула бумагу обратно в карман сюртука и подошла к Гриффу. Когда она протянула ему сюртук, в ее глазах стояли слезы. Он, должно быть, увидел их, потому что схватил ее за руку.

– Розалинда...

– Поспешность, с которой вы побежали за мной, не помешала вам захватить ваш драгоценный документ. – Только тогда он последовал за ней, чтобы заверить в любви, которой не испытывал к ней. – Теперь по крайней мере я знаю, какое занимаю место в вашей жизни.

Она попыталась выдернуть руку, но он не отпустил ее.

– Это не имеет никакого отношения к тем чувствам, которые я к вам питаю. Это бизнес, вот и все. Если я не буду заниматься бизнесом, нам не на что будет жить, дорогая, не так ли?

Папа´ тоже так говорил. «Я мужчина, и я знаю, как лучше». Это всегда приводило Розалинду в ярость. Грифф говорил почти то же самое. Это лишь подтверждало ее самые страшные опасения.

– Вы знаете, что я не глупая. Мы оба знаем, что дело тут не в бизнесе, не в том, что не на что будет жить.

Он отпустил ее руку и стал натягивать кальсоны.

– Тогда в чем, по-вашему, дело? Уверяю вас, если бы я хотел отомстить вашему отцу, я выбрал бы более разрушительную месть, чем просто лишение его титула. Я бы мог обесчестить вас и отказаться жениться. Я давно мог его разорить. Даже отравить! Но как бы плохо вы обо мне ни думали, у меня есть моральные принципы. Я думал, вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы не заподозрить в том, что я способен на месть, которая сама по себе незначительна.

– Нет, вы бы сделали это ради амбиций, которые тоже незначительны, как и месть.

Вскочив на ноги, он стал мерить шагами комнату.

– Ошибаетесь! Амбиции значительны. Без них не было бы «Найтон-Трейдинг». Не могу понять, почему я должен упустить шанс моей фирмы получить большую долю торговли с Китаем только потому, что вы не хотите, чтобы кто-то неодобрительно отзывался о ваших сестрах.

Она вскинула голову:

– Вы знаете меня, Грифф, я не так «практична», как вы. Я больше забочусь о людях, чем об имуществе или успехе вашей проклятой компании.

– Возможно, вы заботитесь о своей семье, но не обо мне. Вы скорее спасете своих сестер от сплетен, чем поможете мне преуспеть. Я действительно практичен, благодарение Богу. Плевал я на сплетни. Для меня гораздо важнее то, что принесет пользу моей компании и ее многочисленным служащим.