Золотой песок для любимого

– Да нет его на свете. Уже. Она сначала отправила его в отставку, определив хорошее содержание. Он жил за границей и там умер. Я думаю, от разнообразных излишеств.

– Бедная женщина, – тихо проговорила Варя.

– Я бы так не сказала, – фыркнула Шурочка. – Но слушай дальше, каков ее план. Я должна произвести наследника ее капиталам, обвенчавшись с ее младшим братом Николашей.

– А он…

Шурочка помотала головой.

– Сестра поставила ему условие: если он женится на мне, то она осыплет его деньгами. А если нет – живи по-прежнему. Но и для дяди есть условие – только два брака разом.

– Вот как? – прошептала Варя.

– Но мне не нужен этот брак. Как и деньги Кардаковых. Я рада, что мы с Николаем поняли друг друга. Он тоже не хочет на мне жениться, потому что у него есть дама сердца. Фиалка, так он называет ее. Мы договорились помогать друг другу, чтобы устоять под натиском заботливых родственников и поступить по-своему.

– Фиалка? Почему? – вдруг встрепенулась Варя, которая любила цветы.

– Потому что Николай Кардаков их коллекционирует.

– Женщин? – изумилась Варя.

– Да нет. Фиалки. Он грезит собственной огромной оранжереей. Но сестра сказала ему, что даст деньги только тогда, когда он женится на мне.

– Значит, никогда? – Варины глаза наполнились печальным состраданием.

– Он так не думает. Он уже заказал во Франции оборудование, а сестра заплатила половину. Едва ли она откажется отдать вторую – иначе она потеряет первую.

– А ты знаешь, кто она, его главная Фиалка? – тихо спросила Варя.

– Нет.

– Да, как все странно, – пробормотала Варя. – Снова фиалки.

– Почему снова? – удивилась Шурочка.

– Я видела фиалки у Лидии. У нее на подоконнике стояли горшки с фиалками. Это сейчас модно, да?

Шурочка пожала плечами.

– Я не разбираюсь в цветах, – коротко ответила она.

– Лидия стала такая хорошенькая, красиво одета. – Она окинула взглядом Шурочку. – Пожалуй, не уступит тебе. – Удивительно, как ей удается. У нее же нет денег вовсе.

– Может быть, отыскался кто-то из родных, – предположила Шурочка. – Так не бывает, чтобы человек остался совсем один на свете.

– Она очень уверена в себе. Как никогда. Может быть, конечно, это бравада передо мной. Я тебе говорила, она расспрашивала о тебе.

Шурочка молча кивнула, чувствуя, как что-то тревожное появилось в воздухе.

– Я похвасталась, – продолжала Варя, – что ты согласилась поехать со мной в гости в Барнаул. Она позавидовала, я заметила. Если бы я могла пригласить ее…

Шурочка вскинула голову.

– Только без меня! – вырвалось у нее.

– Ты на самом деле так не любишь ее? – тихо спросила Варя.

– Она всегда казалась мне похожей на щучку.

– Не надо, – поспешила Варя. – Не говори о ней дурно. Я лучше знаю Лидию.

– Еще бы. О-бо-жа-е-мая, – фыркнула Шурочка, произнося слово по слогам.

– Трудно сказать, кто кого больше обожал…

– Ну да, твои подарки… Я помню.

– Я приручила ее! – В голосе Вари прозвучала гордость. – Она была как брошенный всеми щенок. На этот раз я привезла ей духи с ароматом французской розы.

– Так ты для нее их купила! – ахнула Шурочка. – Понимаю, у тебя талант от отца – дрессировать диких и непокорных, – фыркнула она.

Варя поморщилась:

– Как грубо. – Но глаза ее уже блестели.

– Я говорю правду, – стояла на своем Шурочка.

– Ты не думай, Лидия хорошая. Я рада, что она, кажется, устроена. Она ведь из воспитательного дома. Говорят, будто мать ее ходила с бродячим цирком.

– Но она же попала в Смольный? – удивилась Шурочка. – Значит, было кому похлопотать.

– Надзирательница в том числе… хлопотала за нее. Помнишь мегеру? Она служила в воспитательном доме, где росла Лидия, а потом перебралась в Смольный. Ты же знаешь, иногда делают исключение, принимают неимущих.

– Понятно. – Шурочка нахмурилась.

– Ну что ты хмуришься? Она правда хорошая.

17

Шурочка хмурилась по другой причине. Она не любила вспоминать годы, проведенные в институте. Слава Богу, что дядюшка вызволил ее оттуда.

Только теперь она поняла, что у дяди были собственные представления о том, какой должна быть женщина в новое время. Он жил в Европе, много путешествовал по Азии, поэтому имел возможность сравнивать и делать выводы. Дядя хотел, чтобы его племянница выросла не такой, какой привыкли ее видеть, – плохой иностранный язык, жалкие сведения о науках, легкость в танце, несколько аккордов на рояле – и замуж.

Она запомнила его слова:

– Все дело в том, что вся жизнь в России – ее устройство, ее общественная жизнь – построена для мужчин. Но есть умные женщины, такие, как ты. Поэтому ты, Александра, должна сама присвоить себе часть мужских ролей.

– Я готова! – Она тряхнула локонами. – Мне нравится ездить верхом, стрелять… Путешествовать…

– Вот именно. Но в России твои желания – грубое нарушение нормы. Прихоть. Поэтому я хочу, чтобы ты училась в Европе. Там, где общество иначе видит женщин. Слава Богу, Петр Первый озаботился вашей грамотностью. – Он усмехнулся. – Мал золотник – да дорог. Я об его указе, который предписывал не венчать неграмотных дворянских дочерей.

– Сурово, – покачала головой Шурочка.

Шурочка не удивлялась тому, что говорил ей дядя. Она была готова учиться всему, сразиться с мужчинами. У Шурочки был дар к языкам, в Бате она легко читала умные книги, а не дамские романы. Она видела себя то математиком, то химиком, то путешественником. Она писала письма Алеше, он приходил в восторг от ее планов. Тем более что во всех присутствовал он…

– Знаешь, – перебила ее мысли Варя, – по-моему, Лидия рассчитывает на очень выгодную партию. Ее патронесса-надзирательница рассказывала ей о бедной девушке, которая вышла из Смольного. Года не прошло, как один состоятельный человек сделал ей предложение. Может быть, у нее тоже получится?

Шурочка повернулась к Варе.

– Я помню, что она сказала, когда прочитала книгу о византийских царицах, – хмыкнула Шурочка. – Ту, которую мы все читали.

– И что?

– Больше всего ей понравилось, что царицей могла стать любая женщина, а не только высокородная. Кстати, она ведь не получила вензель императрицы, верно?

– Нет, хотя очень старалась. Лидия заняла четвертое место… – Варя поморщилась. – Мне жаль.

– Значит, не удалось, – фыркнула Шурочка. – Если бы она пригасила свою зависть, я думаю, вышла бы с вензелем. Тогда могла стать фрейлиной.

Шурочка заметила, что подруга успокоилась. Она решила не затевать с ней разговор – теперь она уже знала, что тревожит, что доводит до слез Варю.

– Ну что, вздремнем? – спросила она, закрывая глаза и призывая тем самым Варю последовать за ней. – Смотри, как дышит Арина, тихо-тихо. Мы тоже подышим.

Варя улыбнулась и закрыла глаза.

Весь путь в Барнаул был расписан Вариным отцом, и девушки останавливались на ночевку у его друзей. Шурочка тоже закрыла глаза, но спать не собиралась. Она хотела усыпить Варю. Чтобы в тишине подумать, просмотреть снова сцены недавнего прошлого и понять, что она может сделать. Чтобы удача снизошла на тех, кто ее заслуживает.

Экипаж вкатил в небольшое поселение, проехал мимо трех домов и остановился.

Арина Власьевна встрепенулась. Она пошуршала листами своей записной книжки, которую, оказывается, держала на коленях. В ней был расписан весь путь.

– Белая Холуница, – прочитала она. Потом обратилась к кучеру: – Это так?

– Истинная правда, Арина Власьевна. Все, как по писаному. Отдыхаем тут.

Экипаж стоял перед воротами большого деревянного дома. Здесь жил добрый знакомый Вариного отца, он служил мастером на металлургическом заводе.

Уже бежали к воротам собаки – северные лайки, незло гавкали, по-доброму виляли хвостом.

– Наконец-то, – воскликнул хозяин, – я получил письмо от вашего батюшки, Варвара Андреевна! Милости прошу всех…