Страница 35 из 45
***
Я медленно двигаюсь через огромную равнину. Мне нужно быть очень осторожной, чтобы слон не наступил на меня и не раздавил мой панцирь. Я никогда не видела такое множество слонов. Я уже ползу несколько часов, и все не вижу им конца. Конечно, черепаха очень медлительна, но даже если и так, колонна этих гигантов все равно длинная-предлинная.
Я двигаюсь вдоль нее, разглядывая все, уделяя внимание каждой семье. Такая удивительная встреча. Возможно, наконец-то мне удастся решить загадку моего панциря, на поверхности которого находятся очень важные знаки, которые мне никак не удается увидеть. Там написана моя судьба, что наиболее вероятно, но ведь так и повелось: труднее всего увидеть собственную судьбу. Я только однажды попыталась разглядеть самый край ее, отразившийся в воде небольшой лужи где-то посреди джунглей. Однако временами мне кажется, что я чувствую, как весь рисунок, прожигая панцирь, непосредственно отпечатывается на моей коже.
Я знаю многое о нем: центр рисунка составляет мое сердце. Маленький фрагмент рисунка, который я видела в луже воды, был похож на фигуру птицы, парящей за облаками, далеко от земли. И вот я пришла, волоча по земле свой панцирь, свою загадку. Неужели я буду летать, как птица?
Мне это кажется невероятным. Но кто знает? Этот большой сбор непохож ни на что, о чем я могла бы даже мечтать. Тем не менее, это тоже записано где-то на моем панцире.
***
Благослови меня, Клод Бернар! Дай бедному старому доктору Рэту силу свершить это. Волны плещутся о края длинной лабораторной раковины, и поверхность воды вспыхивает под лунным светом, падающим из окон, выходящих на юг. Вниз, Рэт, прячься!
По воде двигалась губка с патрулем мятежников, и три крысы-моряка гребли кончиками языков. Они смеялись и шутили, не обращая никакого внимания на прибрежную кромку. Я быстро пробегаю вдоль раковины к сушилке для посуды и скрываюсь за ней.
Теперь через этот проход, где стоят баки с отходами. Это малообитаемая часть нашей колонии, все ее улицы пустынны. Слышно только плеск воды и отдаленный смех моряков…
Некоторые баки перевернуты мятежниками, и их содержимое вывалилось прямо на улицу. Несвежее печенье, объедки со стола, все было просто свалено в сточный желоб. Очень непривлекательная часть города. Нужно отправить отчет по этому поводу для персонала сторожей.
Что это я слышу?
Музыка! Очень тихая и плохая. Я и понятия не имел, что наш ученый-профессор имел такую "белую" музыку в своей фонотеке. Без сомнений, это здесь с научной целью. Но лучше я все-таки расследую это. Кажется, она доносится вот из той большой темной клетки, вон там.
У двери обломки нескольких разбитых ступеней. Я осторожно взбираюсь по ним и заглядываю.
– Добрый вечер.
– О, да… да, разумеется. Добрый вечер.
О, небо, эта крыса, стоящая сразу за входом, имеет розовую карточку-идентификатор. ("Гомосексуализм у крыс", Ратледж и Хелл; смотрите так же "Социальные отбросы по всем группам самцов", Рендела и Бейли.)
Я очень осторожно продвигаюсь вперед, стараясь не проявлять любопытства. Сейчас музыка звучит громче, пол покрыт шелухой от земляных орехов. В углу…
Ах, моя добродетель!
Повсюду видны крысы с розовыми карточками, они болтают и около водяного крана, и развалясь сидят вокруг глиняной кормушки. У некоторых повязаны головы, у одного повязка на глазу, другой одет в черный мышиный пиджак.
Крысы-самцы танцуют друг с другом, прижавшись щека к щеке, усы к усам!
Добрый доктор попал в притон п… п… Весьма красивый самец приближается ко мне. Я отворачиваюсь, делая вид, что не замечаю его, но мое сердце сильно бьется.
– Ты один?
– Почему… ах, да, да.
– Разреши предложить тебе что-нибудь выпить.
Ведь они пьют виски, принадлежащее лично ученому-профессору!
– Боюсь, я…
– Держи это. Сейчас трудные времена.
– Хорошо…
– Очень трудно найти содержательные дружеские отношения.
– Я…
– Нам придется заняться любовью там, где найдем для этого место.
Его взгляд пронизывает меня. У него прекрасное телосложение, должно быть он достиг высокой ступени протеиновой диеты. Мимо проходят танцоры, вращая бедрами. Ох, нет! В дверях появились две крысы солдата. Мне нужно прятаться.
– Расслабься. Здесь тебя никто не обидит.
Крысы-солдаты даже не взглянули в мою сторону, они прошли прямо к танцевальной площадке и начали отплясывать буги-вуги, их наперсточные шлемы были лихо сдвинуты, закрывая им глаза.
– Я могу дать тебе глубокие отношения. Я вижу, что ты весьма чувствительная натура.
Сенсорная стимуляция, звон колокола, воздушная волна, Морган и Беннингс.
– Многое закончилось для тебя. Ты слишком напряжен.
Признаки невралгии, удар сжатым воздухом, далее смотри мои заметки. Он ведет меня в угол. Я чувствую слабость в коленях.
– Мы просто поднимемся по ступеням наверх и там все искренне обсудим.
Я пытаюсь дать задний ход, остановиться.
– Несомненно, вы знаете, что святой Павел был против гомосексуализма, это не по-христиански.
Его хвост уже касается моего.
– Я могу предоставить доказательства из библии!
– Не тревожься. Я христианский священник.
– Ты?
– Я.
Он толкает меня вверх по ступеням. Другие лапы подхватывают меня сзади.
– Что за дебаты предстоят нам! Я могу процитировать вам кое-что из моей статьи…
– У меня и моих друзей наверху есть отдельная комната. Идем…
Его друзья - два матроса! Они сплошь покрыты татуировками. Я проношусь вверх по ступеням вместе с ними.
В их комнате горит свеча, на полу разбросана солома. Пламя свечи мерцает, отбрасывая странные тени на стены, где развешаны модернистские картины, явно нарисованные кончиком хвоста. Я пытаюсь ускользнуть отсюда, но что-то внутри меня хочет, чтобы я остался. Сквозь доски пола чуть слышно доносится музыка, навязчивая, но веселящая:
…парень сводит меня с ума…
Два матроса уже танцуют, тесно прижавшись друг к другу. Мой хозяин подходит и обнимает меня. Мы танцуем.
– Я никогда…
– Все когда-нибудь бывает в первый раз, - тихо объясняет он, шепча мне в ухо.
– Но идет война!
– Она бросила нас в объятья друг друга. Не нужно сопротивляться.
Его лапы крепко держат меня, в глазах холодное превосходство. Я полагаю, что мог бы потратить немного больше времени с ним, чтобы сделать важные наблюдения для исследования "Гомосексуализм у крыс, мой личный опыт". Я смогу опубликовать ее в журнале Департамента Здравоохранения, в разделе "Управление популяцией".
– Вот сюда, - говорит он, неожиданно и сильно разворачивая меня в направлении угла, где несколько клочков ветоши служили ему постелью.
– Кажется, здесь недостаточно чисто, с научной точки зрения. Я…
– Только отведи немного в сторону свой хвост. Вот так-то лучше.
– Любое количество социальных болезней… ах, боже мой!
– Расслабься…
– МЕНЯ ИСПОЛЬЗУЮТ В АКТЕ СОДОМИИ! (Смотрите: "Содомия у крыс-самцов", доктор Рэт, работа не окончена.)
– …глубокие… отношения…
Это сплошной ужас, добрый доктор Рэт был изнасилован через анальное отверстие на грязной мансарде. Но это событие также вносит и значительный вклад в стабилизацию величины популяции. Ко мне доносится тихая музыка, смешанная с мужскими голосами, смеющимися и напевающими что-то.
– Ты хороший любовник.
– Я делаю это исключительно в интересах социологических исследований.
– Не… двигайся… О! О!
– …в качестве работы для изучения здоровья общества…
– О, да!
– …с упором на экологическое состояние популяции…
– Да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да…