Не соблазняй повесу

Он не мог отвести глаз от Амелии. Боже милостивый, от одной ее походки у мужчин должна разгораться кровь. Он это заметил еще в бальном зале.

Но прежде чем кровь остыла в его собственных жилах, Амелия обернулась и проговорила с улыбкой, которая осветила все ее лицо:

– Да будет вам известно, майор Уинтер, что я с удовольствием протанцевала бы с вами без всякого шантажа.

Бросив эту фразу, она вступила на черную лестницу и через минуту исчезла.

Майор в полной растерянности продолжал смотреть ей вслед. Надо же, какова штучка! Сначала его кузен, потом он сам... Право, стоило бы призадуматься, нет ли здесь какого умысла...

Уинтер нахмурил брови. Черт возьми, ведь она могла побывать у него в комнате!

Он поспешно вошел к себе и внимательно все осмотрел. Пригляделся даже к ковру – не упало ли на него что-нибудь, принюхался к воздуху в комнате. Все было на месте, ничего подозрительного. Бумаги лежат в том порядке, в каком он их оставил. Вроде бы пахнет жимолостью, но с уверенностью сказать это нельзя, потому что кругом расставлены вазы с цветами. Слуги Кирквуда, должно быть, считают его таким же жеманным шутом, как все эти англичане.

Он сомневался и в том, что светская дама позволила себе войти сюда. Леди Амелия могла быть достаточно смелой, чтобы оставить письмо на подушке у своего поклонника, но не стала бы обыскивать комнату незнакомца. Поскольку она не знала истинной причины его приезда в Англию, – а она этого явно не знала! – она сюда бы не заглянула.

Она просто кокетлива. Этим можно воспользоваться. Если леди жаждет приключения, он готов к ее услугам. Таким образом легче всего выведать нужные сведения у молодой девушки.

Но это лишь в том случае, если он сможет заниматься флиртом, будучи в трудном положении. Проклятые красные мундиры, вечно они ему мешают. Война кончена, а им все неймется, они продолжают ему досаждать.

Ладно. Пусть только попробуют его тронуть. А если такое случится...

Уинтер достал из выдвижного ящика кинжал. Его в первую очередь следует держать при себе.

Спрятав кинжал в складках широкого матерчатого пояса, Лукас вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Не успел он еще дойти до низа, как перед ним возникли два пьяных английских солдата в красных мундирах.

– Джентльмены, – произнес Уинтер с коротким кивком в виде приветствия.

Он спустился еще на пару ступенек, но они преградили ему путь. Ощутив давно знакомую вспышку гнева, Лукас невольно дотронулся до пояса в том месте, где был спрятан кинжал, но попытался овладеть собой. «Спокойствие, ведь перед тобой всего-навсего два подвыпивших глупца». Гнев, однако, не унимался.

Один из юнцов подтолкнул другого:

– Погляди-ка, кто перед нами! Это один из тех американских дикарей, которые удирали от нас под Бладенсбургом, когда мы сожгли дотла и сровняли с землей их ничтожную столицу.

Не стоило им упоминать о том сражении. Американское ополчение действительно спасалось бегством от британцев – но не морская гвардия!

– Вы ошиблись, сэр. – Лукас продолжал бороться с собственной яростью. – Я один из тех дикарей, что выстояли под знаменами коммодора Барни. – Он не удержался от пренебрежительной усмешки. – Впрочем, откуда вам, зеленым парнишкам, знать об этом? Вы скорее всего прятались где-нибудь в казармах.

Он знал, что ударил по больному месту: оба парня побагровели от злости.

– А теперь позвольте-ка...

Он плечом оттер их в сторону. Один из солдат схватил Уинтера за правую руку:

– Слушай, ты, наглый янки...

Руководимый инстинктом, выработанным годами сражений, Уинтер левой рукой выхватил из-за пояса кинжал и прижал его острие к ребрам солдата.

– Если не хочешь получить удар в живот, лучше отпусти меня немедля!

Второй солдат дохнул на него перегаром. Лукас, протянув правую руку поверх левой, стиснул ему горло.

– Двое на одного – это для меня пустяки! – Он крепче сжал пальцы, солдат начал задыхаться. – Был бы повод...

Но в поводе он уже не нуждался. Распаленный видом красных мундиров, он чувствовал, как глаза ему застилает черная пелена, будто он снова в душном туннеле и слышит голоса тех, кто...

– Майор Уинтер! – донесся до него сзади резкий окрик. – Сейчас же отпустите этих людей!

Понадобилась всего одна секунда, чтобы черная пелена исчезла, и еще одна, чтобы Лукас осознал, где находится. Потом он увидел сильно встревоженного Кирквуда, быстро идущего через холл.

Подавив остатки ярости, Лукас холодно улыбнулся:

– Разумеется, кузен. – Он отпустил солдата, которого держал за горло, и не без внутреннего сопротивления спрятал кинжал. Дышал Уинтер тяжело и прерывисто. – Я тут вынужден был объяснить кое-что. Но мы в конечном итоге поняли друг друга, не так ли, ребята?

Тот, кого он держал за горло, задыхаясь, упал на колени. Другой выкрикнул:

– Вы безумец, вот кто вы!

Уинтер посмотрел на него с нескрываемым презрением:

– Как я понимаю, вы будете об этом помнить. Тот в ответ прорычал:

– Кто-нибудь еще научит вас хорошим манерам!

Как бы невзначай коснувшись рукоятки кинжала, Уинтер произнес:

– Всегда готов к услугам.

– Да прекратите же, вы оба, – рассерженно проговорил Кирквуд и обратился к солдату: – Уходите, пока я не сообщил моей матери, что вы напали на нашего гостя.

Тот удалился с самым мрачным видом. Кирквуд, приглядевшись к его приятелю, который все еще не мог подняться с пола, позвал слугу, чтобы он принес воды. Вслед за Лукасом Кирквуд зашел в его кабинет.

Едва они оказались там, Кирквуд захлопнул дверь и воскликнул:

– Господи, Уинтер, вы, можно сказать, нарываетесь на то, чтобы вас убили!

Лукас подошел к письменному столу и из графина налил себе бренди.

– Поверьте мне, Кирквуд, оба эти осла с трудом держались на ногах, куда им кого-нибудь убить.

– Что верно, то верно, оба они из тех, кто храбрее за столом, чем в бою. Но это не удержало бы их от попытки.

– И не спасло бы от смерти, – спокойно возразил Лукас, хотя руки у него так тряслись, что он едва не уронил стаканчик с налитым в него бренди. Теперь, когда возбуждение, вызванное бурной стычкой, улеглось, Лукаса тревожило то, насколько он был близок к тому, чтобы убить этих двоих. Но он приехал в Англию совсем не для этого.

Он заставил себя поднести стаканчик к губам и выпил бренди одним глотком в надежде, что обжигающий напиток поможет ему вернуться из прошлого. Какая жестокая шутка – поиски, которыми он занят, привели его в те места, где ему невыносимо оставаться.

Кирквуд бросил на Лукаса осторожный взгляд:

– Мне следовало отговорить вас надевать сегодня вечером ваш мундир, война кончилась давно, и я полагал, что вы как истинные джентльмены оставили враждебные чувства в прошлом.

– Я бы не сказал так о ваших друзьях-солдатах, – возразил Уинтер, – но и мне трудно оставить прошлое прошлому. То, что делали со мной и моими людьми, находится за пределами правил ведения военных действий и общепринятой человеческой порядочности.

– Я это знаю и понимаю, – сказал Кирквуд. – И если бы я знал, что моя мать намерена пригласить столько офицеров, то пресек бы ее намерения в зародыше. Но у многих из них есть сестры, богатые наследницы, и мамаша надеялась приманить их сюда.

– Она решила женить вас на одной из таких наследниц, не так ли? – спросил Лукас, отчаянно желая прекратить разговор об офицерах и столь же отчаянно желая забыть о том, насколько он был близок к убийству. Кирквуд однажды помог Лукасу дорогой ценой и с опасностью для себя, но по некоторым вопросам они никогда не придут к согласию.

Ему, однако, не удалось сбить кузена с толку.

– Это не может служить поводом для того, чтобы обзаводиться здесь врагами. Никто не станет говорить с вами о леди Тови, если вы будете чинить неприятности.

Лукас выпил еще стаканчик бренди.

– Они не станут говорить о ней со мной независимо от этого. Я не принадлежу к их кругу, мой отец был торговцем.