Не соблазняй повесу

Остальную часть дороги до особняка Кирквудов они проделали молча, а когда поднимались по ступеням к входной двери, лорд Кирквуд заговорил:

– Меня удивляет ваше желание вмешаться в это дело. Попытка Помроя завладеть леди Амелией вам вроде бы на руку: чета Тови будет вынуждена вернуться в Лондон, и вы воспользуетесь создавшейся критической ситуацией, чтобы расспросить Дороти Фрайер.

Лукас ответил, когда они уже вошли в прихожую:

– Хорош бы я был солдат, если бы остался в стороне, в то время как этот осел Помрой разрушает жизнь невинной девушки.

Кирквуд удивленно поднял бровь:

– Но ведь она англичанка. Почему вы о ней так печетесь?

– Потому что я частично ответствен за происшедшее. Если бы он не задел самолюбие Помроя, не бросил бы ему вызов, возможно, тот и не дошел бы до крайности.

– Я должен принять ваши слова на веру. Но подозреваю, что это не единственная причина, по которой вы хотите спасти леди.

Не отвечая кузену, Лукас направился к лестнице на верхний этаж.

– Мне надо вооружиться.

Когда карету подали, кузен Лукаса подошел к нему:

– Будьте благоразумны, Лукас. Вы не вправе хладнокровно убить английского героя войны.

– Не беспокойтесь, я не дам вашим соотечественникам повод вздернуть меня на виселицу.

Кирквуд последовал за ним, когда Лукас вошел к себе в комнату. Он взял ящик с пистолетами, а потом, подумав, ружье и саблю.

– Если вы не перехватите их до завтра...

– Я догоню их сегодня вечером. Я должен. Лукас открыл ящик и проверил, достаточно ли зарядов.

– Ну а если не догоните? Лукас резким движением повернулся к кузену:

– Я не допущу, чтобы жизнь ее была искалечена.

– Это будет означать...

– Я знаю, – выдавил из себя Лукас. – Кто-то должен будет жениться на ней. – Он вышел из комнаты в коридор, опустился по лестнице. – Если я завтра не вернусь, объявите всем, что мы с ней сбежали.

Кузен следовал за ним в молчании. Когда они дошли до кабинета, Кирквуд сказал:

– Подождите, Уинтер. Вам понадобится еще кое-что. Он поспешил войти в кабинет, за ним – Лукас.

Кирквуд достал из ящика письменного стола листок бумаги и начал что-то писать, попутно объясняя свои действия:

– Большинство сбежавших парочек ради того, чтобы их не поймали, выжидают примерно сутки, прежде чем отправиться в Гретна-Грин, и вам следует поступить точно так же Поскольку никто не захочет давать какому-то американцу то есть чужаку, сведения о герое войны Помрое, вот вам письмо, которое облегчит вашу задачу.

Подписав письмо и поставив на нем свою печать, он улыбнулся Уинтеру – невеселой улыбкой.

– Все станет гораздо проще при поддержке пэра используйте мой титул самым широким образом.

– Благодарю вас.

Лукас взял у Кирквуда письмо и шагнул к двери.

– Как у вас с деньгами? – спросил Кирквуд.

– У меня их достаточно. Благодаря щедрости вашей семьи, принявшей меня в этом доме, я почти ничего не тратил на себя после моего приезда в Англию. – Он взглянул на письменное свидетельство, данное ему кузеном, – Я не знаю, чем я могу отблагодарить вас за все, что вы для меня...

– Верните домой леди Амелию, – не дав Уинтеру договорить, сказал Кирквуд. – Этого будет достаточно. К тому же чем чаще вы станете использовать мой титул, тем больше вероятность сбить с толку отца мисс Линли, когда он пустится завтра в погоню за мной.

– Желаю удачи.

– Будьте осмотрительны.

Эти слова лорда Кирквуда звенели в ушах у Лукаса, когда он садился в карету. Другая фраза, произнесенная кузеном, неотступно сопровождала его, пока экипаж быстро катил по темным улицам Лондона: «В глазах общества провести ночь наедине с мужчиной все равно что разделить с ним постель».

Если он привезет Амелию домой незамужней, она будет навсегда опозорена. Никогда не выйдет замуж, станет парией в обществе, даже если Помрой не прикоснулся к ней. Родители ее бывших однокашниц по школе запретят дочерям общаться с ней, а на всю ее родню ляжет пятно позора.

Лукас кое-что знал о том, каково жить с таким пятном, и не пожелал бы этого даже худшему из врагов. Быть может, сама Амелия, завзятая любительница приключений, и не восприняла бы это слишком остро, но боль, причиненная ее родным, не оставила бы ее равнодушной. Так же, как и невозможность выбора. И потому он не допустит, чтобы ее опозорили, тем более что сам спровоцировал Помроя.

«Но я подозреваю, что это не единственная причина, по которой вы хотите спасти леди».

Лукас сжал в кулак руку, которой опирался о колено. Нет, не единственная. Ему просто невыносима мысль, что Амелия находится в объятиях другого мужчины, в то время как она хотела принадлежать...

Ему. Лукас сдвинул брови. Надо окончательно лишиться ума, чтобы вообразить, будто Амелия могла бы когда-нибудь принадлежать ему. Быть его любовницей, его женой. Разделять с ним его постель, его жизнь, его будущее. Если бы она даже дала на это согласие, то, узнав о его истинной цели, никогда бы его не простила. Тогда что же ему остается?

Жить без нее?

Такая перспектива вызвала у него острую боль в груди. Уставившись в окно, он старался не думать об этом. Сейчас он должен сосредоточиться только на том, как вызволить Амелию. О последующем можно поразмышлять и позже.

Он молился лишь о том, чтобы успеть. Потому что, если он доберется до них, когда Амелия уже станет женой Помроя, он должен будет убить этого человека.

Глава 16

Дорогая Шарлотта,

я буду ожидать от Вас дальнейших известий с величайшим нетерпением, но я знаю, дорогой друг, что Вы никогда не были необязательной. Невзирая на обстоятельства, я готов оказать Вам любую помощь, которая мне по силам.

Ваш покорный слуга

Майкл.

Амелия чувствовала себя водой, бегущей по камням, жидкой, переменчивой, ее мутило от этого непрерывного движения, а веки... о, какие у нее тяжелые веки! Быть может, это еще один чудовищный сон? Как тот, с верблюдом, превратившимся в крокодила, охраняющего чайник? Или сон о шебеке, на которой у руля стоял Лукас, а Долли была привязана к мачте?

Нет, это слишком... земное, чтобы оказаться сном. Амелия ощущала запах несвежего растительного масла и лука, перебиваемый вонью горящего свечного сала и немытых тел.

Запахи проникли сквозь завесу сна. Понадобилась еще одна секунда, чтобы Амелия осознала, что ее несут вверх по лестнице и что вокруг нее плохо различимые голоса. Во рту было невероятно сухо. Амелия сглотнула и открыла рот, чтобы попросить воды...

И тут же его закрыла. Пить было опасно. Откуда она это узнала?

Поблизости кто-то даже не проговорил, а прошипел:

– Ты что, не можешь двигаться побыстрей? Я не хочу, чтобы она проснулась до того, как мы войдем в комнату.

Амелия узнала этот голос, узнала и тот, который отозвался совсем уже близко от нее, можно сказать, над самым ее ухом:

– Прошу прощения, милорд, но я двигаюсь быстро, как могу. Миледи весит больше, чем можно предположить по ее виду.

Если бы у Амелии голова не кружилась так сильно, она бы выдала Джону как следует за подобное оскорбление. Но почему ее собственный лакей несет ее куда-то? Да потому, что он вовсе не ее лакей. Он слуга лорда Помроя. Это ему принадлежит второй голос, который она узнала.

– Черти бы взяли эту деревенщину, – проворчал лорд Помрой. – Что возомнил о себе хозяин гостиницы? Какого дьявола он отказывается предоставить нам почтовых лошадей и предлагает ждать до утра?

– Конюх сказал мне, что хозяин не хочет рисковать лошадьми по ночам. Поэтому гостиница так переполнена.

– Как видно, ты считаешь, что я должен был послушаться тебя и остановиться за несколько миль отсюда, в гостинице, которую мы проехали.

Ответом было недвусмысленное молчание.

Туман в голове у Амелии начал рассеиваться, оживала память. Ее обманом похитил маркиз. Он везет ее в Гретна-Грин. Надо бежать!