Сестра мертвых (ЛП)

И все-таки сегодня вечером он проснулся в постели.

Вельстил терпеть не мог толковать с местными селянами, но, поскольку прошлое утро едва не погубило их, они рискнули поискать прибежища в небольшой деревеньке. Чейн блистательно доказал свою полезность, объявив, что он и его спутник – торговцы, которые ехали всю ночь, безрассудно стремясь побыстрее достичь места назначения. Нарочито подчеркнутая усталость, щедрая плата, да еще то, что Чейн мог с грехом пополам изъясняться по-древинкски, – все это подкрепило достоверность его рассказа. Чейн был немногословен, однако своей манерой держаться обаял крестьян так, как это никогда не удалось бы самому Вельстилу. Порою хитроумие и ловкость Чейна напоминали Вельстилу Лисила.

– Проснулся? – спросил Чейн.

– Да. Приятно было для разнообразия поспать в постели, – ответил Вельстил, садясь на край кровати. – Кстати, я не успел поблагодарить тебя за сообразительность. С горожанами в той же Беле я управлялся без труда, а вот местные жители мне, похоже, не доверяют.

Чейн продолжал укладывать вещи.

– Это потому, что виски у тебя седые, да и кожа пoбледнее моей. Ты выглядишь слишком аристократично, да к тому же чересчур смахиваешь на некоторых персонажей тех страшных историй, которые так любят рассказывать детям по вечерам у камина. Зато я – и это скажет всякий – похож на молодого преуспевающего купца.

Он был совершенно прав.

Вельстил только сейчас заметил, что Чейн еще не до конца одет. Он натянул штаны, но рубашка еще лежала на кровати. Руки у Чейна были сильные, под гладкой кожей бугрились и перекатывались мускулы, а вот плечи и спину густо покрывала сеть многочисленных, побелевших от времени шрамов, которая протянулась от шеи до поясницы.

– Что это было? – полюбопытствовал Вельстил.

– А? Ты о чем?

– Да о твоей спине. У таких, как мы, подобные раны обычно залечиваются бесследно.

Чейн с отрешенным видом оглянулся на свою спину:

– Это был мой отец. Наши тела залечивают любые раны, только если они нанесены после обращения. Эти шрамы появились гораздо раньше.

Вельстил молча разглядывал шрамы. Белые рубцы пересекались, вспухая там, где более поздний удар снова вскрыл уже зажившие раны. Да, этим шрамам много, много лет.

– И это сделал с тобой твой отец? – спросил он.

Чейн пропустил его вопрос мимо ушей.

– Кони готовы. – Он сгреб с кровати рубашку и надел ее. – Крестьяне вернулись с полей, и скоро нам нужно будет двинуться в путь.

Вельстил встал, в который раз уже встревожившись от того, как ослабло его ощущение времени:

– Когда зашло солнце?

– Недавно.

Вельстил вышел из комнаты. Чейн следовал за ним, дружески прощаясь с крестьянами, толкавшимися у общинного дома, и сердечно благодаря их за приют. Они вскочили в седла и, как обычно, бок о бок выехали в ночь.

– Мне удалось закупить корма для лошадей, – сказал Чейн. – Наши припасы подходили к концу.

Вельстил молча кивнул. Перед его мысленным взором все еще маячила густая сеть шрамов, покрывавших спину Чейна. Он отнюдь не желал знать подробности прошлого своего спутника, точно так же как не желал делиться с ним рассказами о собственном прошлом. Сейчас для них обоих важно было только одно – настоящее.

Мокрые от дождя деревья с двух сторон окаймляли тропу, уходившую во тьму. В непроглядном этом мраке мысли Вельстила сами собой обратились к тем давно забытым годам, которые он провел в этих краях. Ничто не изменилось с тех пор: ни сама Древинка, ни ее жители, ни его, Вельстила, нелюбовь к здешним местам.

– Нам пора поговорить откровенно, – сказал Чейн обыденным тоном, как будто сделал тривиальное замечание о погоде.

– То есть?

– Ты сегодня опять разговаривал во сне.

Ни единого звука не доносилось до них из леса: ни уханья совы, ни шороха лапок скачущей по ветвям белки. Чейн и Вельстил были совершенно одни. Ему нечего было ответить Чейну – или, вернее говоря, ему не хотелось отвечать. Общение с покровителем всякий раз отнимало у Вельстила все больше времени, предназначенного для восстановления сил, и все более изможденным он чувствовал себя по ночам, в то время как до сих пор получил слишком мало полезных сведений – и о том, что искал, и о том, как найти искомое.

– Почему мы едем на восток? – спросил Чейн, осадив коня. – Я долго следовал за тобой, не задав ни единого вопроса, но ты сам сказал, что Магьер повернет на север, и было это уже много дней назад. Отчего же тогда мы все больше углубляемся в земли Древинки?

У Вельстила и в мыслях не было обсуждать с Чейном свои планы, однако же его спутник уже доказал свою полезность. Вельстил тоже осадил коня.

– Я полагаю, что Магьер отправилась в свою родную деревню, чтобы там разузнать кое-что о своем прошлом, – сказал он. – После чего она двинется, как я и говорил, на север.

– И что же ей нужно от своего прошлого?

– Магьер лишь недавно узнала о том, кто она есть, а помимо этого больше почти ничего и не знает. Думаю, она стремится выяснить, почему ее создали, а быть может, и отыскать своих неведомых родителей.

– Так она не знает своих родителей? – отозвался Чейн. – И что же, сумеет она узнать правду?

– Нет.

Это была полуправда, но иного ответа Вельстил дать не мог. Надо было как-то отвлечь внимание Чейна от скользких тем, а еще любой ценой сохранить свое главенство над ним. Чейн между тем достал что-то из кармана плаща и медленно перекатывал этот предмет в кулаке, обтянутом перчаткой. Секунда – и между сжатых пальцев брызнули лучики света.

– Что это? – спросил Вельстил.

Чейн разжал ладонь и показал ему небольшой, неярко светящийся кристаллик. Ответ его прозвучал неожиданно тихо и мягко:

– Холодная лампа… простая холодная лампа, изобретение Хранителей Знания.

Вельстил послал своего коня вперед и тотчас услышал, что Чейн поскакал за ним.

В том трактире, у окраин Белы, они обнаружили три чашки. В одной чашке кроме остатков чая были и листочки мяты, а это значило, что там побывала юная Хранительница Винн. Как огорчилась она, когда узнала, что Чейн – Сын Ночи! И сам Чейн, хотя и казался бездушной тварью, тем не менее явно искал общества Хранителей.

Видимо, имелось в этом обществе нечто такое, что его неизменно притягивало.

Пригнув голову, Магьер шагнула в низкий дверной проем хижины тетки Беи. Дрожь охватила ее – насколько же все здесь знакомо! Ничего, почти ничего не изменилось…

Единственную комнату в доме тускло озаряло низкое пламя, которое мирно потрескивало в очаге, выложенном камнями прямо в стене. Над огнем висел на чугунной перекладине закопченный до черноты котелок. Грубо сколоченный стол и табуреты, стоявшие перед очагом, были точно такие же, как помнила Магьер, только одинокую свечу на столе заменила маленькая жестяная лампа с треснувшим стеклом. Под окном стояла все та же низкая скамья, но теперь рядом с ней красовалась старенькая прялка, потемневшая от долгого использования. Горшки и прочая кухонная утварь были развешаны на дальней стене, за очагом. Холщовые занавески, прибитые к стропилам, образовывали подобие алькова, в котором стояла кровать тетки Беи. Магьер в далеком детстве всегда спала на тюфячке возле очага.

– Здесь совсем ничего не изменилось, – прошептала она, обращаясь больше к себе самой, нежели к окружающим.

– Зато ты вон как изменилась… при сабле вот. – Тетка Бея погладила Магьер по щеке и деловым шагом направилась к полкам в дальнем конце комнаты. – Я бы с радостью отдала пару медных грошей, только бы еще разок поглядеть, как у старого Йоана при виде тебя трясутся поджилки.

Хихикнув, она достала две толстые свечи, зажгла их от лампы и поставила на полке, чтобы в комнате стало хоть немного светлее.

Малец, Лисил и Винн, обойдя Магьер, тоже вошли в комнату. Лисил, проходя мимо, как бы невзначай провел ладонью по спине Магьер. И опять, уже в который раз, ей отчаянно захотелось оказаться дома… только дом ее не здесь, а в Миишке.