Страница 19 из 69
5. Не те наследники
Итак, мы пришли к парадоксу: Серебряный век, который был культурным знаменем позднесоветской интеллигенции, подготовившей морально и идейно перестройку, оказался совершенно не совместимым — если смотреть правде в глаза — с теми западнически-либеральными нормами, которые утвердились как правящая система ценностей в современном российском обществе. В некотором смысле, политический рывок опередил сдвиги в культуре (российская интеллигенция продолжает воспевать протобольшевистскую культуру, а в политике уже сравнительно давно царят откровенно западнические либерально-космополитические ориентиы).
При Горбачеве речь шла о плюрализме в рамках социализма и (в каком-то смысле) национализма, — хотя бы потому, что своеобразный социальный путь России в XX веке не очернялся полностью, — и поэтому аппеляции к Серебряному веку бюыли более, чем оправданы. Логика выстраивалась так: круг авторов Серебряного века был в целом ориентирован просоциалистически, но узостьдогматиков-марксистов и отчуждение в советской системе (сталинизм) привели к тому, что духовные отцы Революции стали ее жертвами. Подобно тому, как позже первая плеяда практиков революции была уничтожена второй волной. Но когда в нашем обществе был совершен скачок к прямому и радикальному либерализму западнического образца (1991 — 1996), вся культурологическая картина исказилась до неузнаваемости. С тех пор сложилась странная ситуация — Серебряный век целиком и полностью, причем резко, выпал из рамок "политической корректности" при правлении либералов, но прорефлектировать и теоретически подготовить этот шаг не было не времени, ни мозгов. Отсюда и открывшийся парадокс: наследие Серебряного века следовало бы отнести к идеологии нынешней патриотической оппозиции, к «красно-коричневым», так как в общем и целом на уровне мировоззренческой парадигмы именно они (красно-коричневые!) и никто иной являются прямыми продолжателями концептуальной формулы, общей для всего Серебряного века — Русской Консервативной Революции, об±единяющей социализм и национализм особого неортодоксального и парадоксального толка.
Конечно, сопоставление уровня гениев начала века с творческим уровнем нынешних патриотов вообще невозможно. Но об этом не идет и речи. Преемственность здесь концептуальная, парадигматическая и, в некотором смысле, потенциальная. Вряд ли сами патриоты осознают, наследниками чего они являются. Кроме того, эта связь относится лишь к третьепутистской, новаторской, евразийской ориентации, наброски которой можно найти в номерах «Дня», "Лимонки и "Элементов"". В то же время многие в этом лагере по «темпераменту» принадлежат к совершенно иной — банально консервативной, бюрократической, конформистской линии как коммунистического, так и монархического, романовского, образца.
Однако огромный слой интеллигентов, сроднившихся с смыслью, что Серебряный век есть воплощение либерального свободомыслия и демократического импульса, вынужден будет как-то отреагироввть на тот факт, что на самом деле, согласно Эткинду и Агурскому, основатели и активисты Серебряного века являлись самым натуральными предтечами красно-коричневой идеологии, понятой в самом широком смысле.
Таким образом, интеллигенты-демократы, не оставившие культурных претензий, стоят сейчас перед сложнейшей задачей: либо развенчать своих кумиров и окончательно и однозначно двинуться на Запад, ассимилировав систему либеральных ориентиров (при этом надо забыть о привычных Сартре — "красный"- и Хайдеггере — «коричневый», о "новых левых" и Бунуэле, обо всем антилиберальном, крайне левом или нонконформистском, что является составной частью уже сугубо западной культуры), либо напротив, пересмотреть свой наивный и как-будто навязанный извне агрессивный либерал-демократизм, обильно сдобренный русофобией, и принять национал-большевизм (быть может, в каком-то новом, смягченном варианте).
6. Будет ли Бронзовый век?
Периодизация русской культуры имеет довольно стройную структуру: Золотой век, Александр I. Пушкин и т. д. Далее с Николая I начинается реакция и застой. Потом оттепель и Серебряный век. Пушкинизм. Дальше снова застой и пробел. Сейчас явно застой закончился. Подходит фаза Бронзового века. Но ничто как будто не предвещает этого. Кругом вырождение и уныние, глупость, свинство и ничтожество. Бездарность пропитывает все и вся.
Бронзовый век, однако, это, по Гесиоду, век героев. Не назначенных на миссию, избранных и подготовленных существ, но волевых персонажей, восставших на Судьбу без какогобы то ни было основания. Герои в отличие от богов не обладают гарантированным бессмертием. Они его вырывают в бою. И при этом могут и проиграть. Расплата в таких случаях бывает чудовищной (вспомним печень Прометея).
Иными словами, Бронзовый век может и не состояться. Это — функция от воли и наличия на Руси определенного, особенного типа, нужного именно сегодня, актуального, не искусственного, спонтанного. Если этот тип появится — Бронзовый век имеет шанс состояться. Если нет — нерусская банальность и примитив общества потребления окончательно проглотят великую страну и великий народ. Но тут уж ничего не поделаешь.
Парадигма потенциального Бронзового века, однако, очевидна уже сегодня: это новая версия того же национал-большевизма, который был зерном и Золотого и Серебряного веков. Это необходимое условие sine qua non. Невозможно представить, что бездарные в массе патриоты вдруг возгорятся и родят из своей куцей среды гениев. Это исключено. Также мало вероятно (хотя не исключено), что часть наиболее талантливых «демократов», попавших в эти ряды случайно, спохватится и одумается. Скорее всего нам надо подождать поколение. Наевшись омерзительных заокеанских суррогатов и насмотревшись американской пошлятины, русские рано или поздно возмутятся. Встряхнутся. Вспомнят о своем и попытаются это свое понять и утвердить заново.
Но это не факт. Пришествие героев не записано в спиралях истории. Это только возможность, только свобода выбрать, свобода восстать, свобода любить свою землю и свой народ чрезмерно, безумно, неумеренно, страстно.
Радикальный эротический опыт. Социальный экстремизм. Духовное слияние с нацией сквозь историю, века, эпохи. неудержимая тяга к духовным безднам и тайным мирам.
Поиск сакрального. Война с профаническим. —
Национал-большевизм forever.
Программная статья написана в 1996 г., впервые опубликована в 1996 г.
Часть 3 Общая Теория Восстания
СУБЪЕКТ БЕЗ ГРАНИЦ
1. Переступание предела
Когда речь заходит об определении феномена агрессии, чаще всего апеллируют к эмоциональным, психологическим и сентиментальным характеристикам, упуская из виду, как и всегда в современном мире, наиболее глубинные, метафизические аспекты этого явления. В русле гуманистической традиции само собой сложилось устойчивое негативное отношение к агрессии, которая считается либо подлежащей совершенному искоренению, либо (что более реалистично) минимализации. Но как бы то ни было, агрессия настолько тесно связана с человеческой природой, что постоянно напоминает о себе — как в повседневной жизни, в бытовой психологии, так и в политической реальности войн, конфликтов, столкновений. Попытаемся осмыслить агрессию, отвлекаясь от всех привычных стереотипов — пацифистских, эпатажно апологетических, психоаналитических или социально детерминистских.
Агрессию как явление полнее можно определить как "насильственное переступание границ". Именно в этом состоит ее сущностное качество, узнаваемое и в бытовом конфликте, и в криминальном происшествии, и в крупномасштабном военном столкновении. Преступник насильственно переступает границы социальной этики, моральной, физической или экономической целостности человека или коллектива. Это агрессия. Армия насильственно переступает границы враждебного государства или рубежи обороны противника. Это тоже агрессия. Наконец, идеологи, ломая устоявшиеся стереотипы мышления, насильственно переступают границы ментальных клише. И это тоже агрессия.