Герцог и актриса

– Если ты действительно считаешь, что ей угрожает опасность, может, стоит поставить в известность власти? – предложил Сэм.

– Не могу. Я думал об этом, но у меня нет никаких доказательств. Только интуиция и разрозненные факты. Получается, я единственный человек, кого это беспокоит… Впрочем, есть блестящая идея, – повеселел Колин. – Что вы скажете, если моя жена начнет думать, будто я бываю в театре не из-за нее, а из-за другой актрисы? Пусть считает, что я начал волочиться за кем-то еще.

– Постой, – с хитрой улыбкой перебил его Сэм. – Это совсем не плохая идея, Колин. В труппе наверняка должны быть молодые и красивые женщины, а?

– Несомненно, – кивнул Колин.

– Тогда давайте посмотрим, что получается, – продолжал Сэм. – А получается, что Шарлотта не сможет запретить тебе бывать в театре, если ты станешь волочиться за какой-нибудь хорошенькой певичкой. При отношении Шарлотты к тебе это не должно особо волновать ее и к тому же замаскирует истинные отношения, которые вас связывают. – Подумав минуту, он добавил: – Кроме того, я уверен, как только Шарлотта заметит твое повышенное внимание к другой женщине, она начнет тебя ревновать.

Колин не имел никакого желания волочиться за кем-нибудь в настоящий момент, тем более в театре, но вызвать ревность Шарлотты показалось ему заманчивым. Это поможет ему затащить ее в постель скорее, чем попытки медленного соблазнения. А что будет, если фокус не сработает? Надо быть очень осторожным, кроме того, его беспокоило еще одно обстоятельство.

– Вся Англия знает, что леди Шарлотта, сестра уважаемого графа Бриксхема, моя законная жена, – заговорил он. – Если я поведу себя вульгарно, распространятся слухи, что я неверный муж.

– Ты хочешь сказать, что это тебя беспокоит? – удивился Сэм.

Вопрос был задан искренне, и это задело Колина.

– Конечно, беспокоит. Я не какой-нибудь прощелыга.

– Тогда веди себя деликатно, – посоветовал Уилл, передернув плечами. – Если ты будешь осторожен, то, кроме слухов и догадок, тебе ничто не грозит. Слухи без фактов – всего лишь слухи. Только ты и Шарлотта будете знать всю правду, и это самое главное.

Колин потер глаза. От напряжения и выпитого бренди у него начала болеть голова. Ему захотелось спать. Сэм посмотрел на стенные часы и встал с кресла:

– Однако уже полночь. Мы все устали, пора домой.

– Ты устал? – слабо улыбнувшись, спросил Колин.

– Наступит день, и ты тоже будешь ожидать, когда твоя жена осчастливит тебя рождением наследника. Тогда и вспомнишь меня, а теперь мне пора отвезти Оливию домой.

Уилл допил бренди и тоже встал.

– И нам с Вивиан пора домой. На следующей неделе мы уезжаем в Корнуолл. Вивиан надо собраться.

Колин выбрался из кресла и потянулся.

– Как ни удивительно, но сегодня вы стали для меня все равно что членами семьи. Жаль вас отпускать.

– Быть членами одной семьи просто замечательно, – сказал Сэм, направляясь к двери. – Честно говоря, это значительно лучше, чем жить в одиночестве.

В одиночестве. С собственной женой в соседней комнате.

Поразмышляв, Колин решил, что получил разумные советы. Он больше не сомневался в себе и не считал нужным потакать капризам Шарлотты. Он женатый человек и обязан защищать свою жену. Настал час принимать решение и действовать.

Глава 11

Шарлотта сидела в пеньюаре за туалетным столиком, внимательно изучая отражение собственного лица в зеркале. Ее щеки горели от выпитого вечером вина. Иветта только что ушла, пожелав хозяйке доброй ночи. Шарлотта попросила не беспокоить ее до восьми утра. Она очень устала за день: утром четыре часа репетиции, потом долгий обед с друзьями Колина. Она просто не могла дождаться той вожделенной минуты, когда ляжет под теплое одеяло и заснет крепким освежающим сном.

Шарлотта не видела Колина после того, как он с друзьями удалился в кабинет пить бренди, и это ее полностью устраивало. Постоянное напряжение, которое возникало между ними, как только они оказывались рядом, лишало ее душевного спокойствия и отвлекало от куда более важных мыслей и занятий. Она не могла не заметить, что во время обеда Колин не сводил с нее глаз, но всем своим видом дала ему понять, что он ее совершенно не занимает. Колина считали обладателем неотразимой мужской красоты и обаяния. Шарлотта решила, что до сих пор между ними существовало только физическое влечение, которое, даже если и доставило ей несколько приятных минут, давно прошло, и не стоит об этом вспоминать. Теперь она старалась держаться от мужа как можно дальше, тем более что ей предстояла огромная работа. Во время репетиций она полностью забывала о Колине и о том, что она за ним замужем.

Однако сейчас, перед сном, на нее нахлынули воспоминания о том, как три недели назад он целовал ее в карете. Даже приняв твердое решение не думать о Колине, Шарлотта вдруг, как ни странно, почувствовала прикосновение его мягких губ и ту удивительную легкость во всем теле, которая охватила ее, когда он коснулся ее груди. Как Шарлотта ни старалась, она не могла избавиться от ощущения, что Колин приворожил ее. Больше всего ее злило то, что она не может побороть желание увидеть его красивое лицо прямо сейчас, ей хотелось, чтобы он вошел в комнату и поцеловал ее губы, шею, грудь… чтобы он целовал ее всю. Но Колин так и не пришел.

Пытаясь унять волнение, она взяла с туалетного столика гребень и начала тщательно расчесывать волосы.

Шарлотта знала, что все связанные с ней мелкие «инциденты» в театре и последнее происшествие с упавшей балкой были неслучайными. Даже в тех случаях, когда досадные мелочи не могли причинить ей физического вреда, цель была очевидной: кто-то хотел напугать ее. После долгих размышлений Шарлотта пришла к выводу, что за всем этим стоит ее брат Чарлз. Оставалось разгадать, кто из ее коллег состоит в сговоре с графом Бриксхемом.

Чарлз не мог знать о хранившейся у нее рукописи Генделя, но он был единственным человеком, который считал, что Шарлотта должна уйти из театра. Он был убежден, что если в обществе узнают о сценической карьере его сестры, то имя Бриксхем будет опозорено и он станет посмешищем для высшего света. Чарлз не мог действовать один, он никогда не бывал в театре, за исключением редких премьерных вечеров. Кто-то должен ему помогать, и Шарлотта была уверена только в одном: это не Порано. Тенор был настолько поглощен собой и своей славой, что все остальное для него просто не существовало.

Шарлотта понимала, что Колин немедленно придет ей на помощь, стоит только намекнуть об этом, но она была не готова обратиться к нему. Она все еще сомневалась, можно ли доверять ему свои секреты. Боялась, что он захочет немедленно продать ее единственное сокровище, гарантию ее финансовой независимости. Для этого ему не нужны даже основания, теперь она юридически замужем. Колин не нуждался в деньгах, которые можно выручить при продаже рукописи великого композитора, но Шарлотта опасалась всего, что в той или иной степени могло быть связано с их семейными отношениями. Она решила подождать…

– У вас чудесные волосы.

Вздрогнув от неожиданности, Шарлотта обернулась на звук голоса Колина, который стоял в дверях, соединяющих их комнаты.

– Я как раз собиралась лечь в постель, сэр, – сказала она, кладя гребень на туалетный столик.

В ответ Колин не без лукавства улыбнулся. Шарлотта теперь смотрела на его отражение в зеркале. Колин медленно направился к ней.

– Вы довольны сегодняшним вечером? – спросил Колин.

Сердце у Шарлотты забилось сильнее.

– Конечно, ваша светлость. Ваши друзья удивительно милые люди.

Колин удовлетворенно кивнул, не ожидая, впрочем, иного ответа, и остановился у жены за спиной. Он задумчиво смотрел на отражение стройной фигуры Шарлотты в зеркале. Потом взял в руку несколько прядей ее волос и осторожно пропустил их сквозь пальцы. Шарлотта напряглась, но не сделала ни одного движения, стараясь угадать, как он поведет себя дальше. Внешне она выглядела совершенно спокойной, боясь неосторожным жестом или словом вызвать у него приступ ярости, если попытается уклониться от его ласк.