Война за "Асгард"

— Что вы наделали, Мондрагон? — закричала Саманта, распахивая дверь. — Кто вам позволил?..

Сантьяго нажал на спуск. Тонкая игла вонзилась начальнику службы безопасности “Асгарда” куда-то под правую грудь. Секунду Саманта непонимающе смотрела него, потом опустила голову и уставилась на качающуюся серебряную стрелку.

— Ублюдок… — только и успела произнести она, мягко заваливаясь на бок. Мондрагон перешагнул через ее массивное тело и вошел в операционную.

Гарольд Статхэм-Пэлтроу стоял у блестевшего хромированными деталями стола, глядя на него широко открытыми удивленными глазами. Он казался настолько шокированным происходящим, что даже не сделал попытки вытащить свое оружие.

— Зачем, Мондрагон? — дрожащим голосом спросил он. — Вы что, действительно считаете…

— Заткнитесь, Гарольд, — сказал Сантьяго. Это получилось у него не без труда — язык почему-то распух и стал очень горячим, а губы тряслись и прыгали. — Заткнитесь и делайте то, что я вам скажу.

— Успокойтесь, Мондрагон. — Статхэм-Пэлтроу отступил на шаг, и Сантьяго увидел, что лицо его покрылось мелкими би-серенками пота. — Успокойтесь, мы все обсудим… У вас потрясение от пережитого, я понимаю… Но все проблемы решаются, поверьте.

— Я сейчас выстрелю, — хрипло проговорил Мондрагон. — Если вы тотчас же не развяжете моего сына, я выстрелю вам в голову.

На лице Гарольда отразилось неподдельное недоумение.

— Вашего сына? — переспросил он, оборачиваясь к столу. Зеркальная сфера была теперь приподнята, но голову Ивана по-прежнему скрывали высокие валики из серой резины. От них тянулись уходящие в стену толстые черные провода, почему-то показавшиеся Сантьяго зловещими. Ему очень хотелось броситься к Ивану и разорвать путы самому, но он боялся оставлять Гарольда у себя за спиной.

— Освободите его! — каркнулМондрагон, чувствуя, что выдержка изменяет ему. — Живо!

— Полковник! — кричал из коридора чей-то встревоженный голос. — Полковник, у вас все в порядке? Почему вы закрылись?

— Вы делаете ошибку, Мондрагон, — быстро проговорил Гарольд, косясь на блестевший в руках писателя парализатор. — Это опасный преступник, террорист, убийца… Вы же ничего не знаете, Мондрагон!..

— Стреляю, — сказал Сантьяго, нацелив парализатор прямо в тонкое лицо Статхэма-Пэлтроу. Тот побледнел и повернулся к хромированному столу.

— Хорошо, хорошо, я сделаю, как вы хотите.

В дверь снова постучали. Еще минута, максимум две — и охранники окончательно убедятся в том, что в лаборатории происходит что-то неладное. Только бы успеть, взмолился Сантьяго, только бы успеть освободить Ивана… Конечно, мы никуда не сможем убежать, конечно, нас убьют, прежде чем мы успеем добраться до коридора, и эта комната с ее ужасными приспособлениями для препарирования человеческой памяти — последнее, что я вижу в своей жизни. Но я, по крайней мере, сдержу свое слово, слово кабальеро, а Иван умрет свободным…

А Статхэм-Пэлтроу как нарочно никак не мог справиться с механизмом запирающего устройства.

— Быстрее, — крикнул ему Мондрагон, — что вы там копаетесь!

— Руки дрожат, — огрызнулся абэтэшник. — Знаете, как это бывает?

Щелкнул замок. Белые эластичные жгуты, похожие на змей-альбиносов, с мягким шелестом втянуло в пазы по краям хромированного стола. Лежавший до того неподвижно Иван шевельнулся под плотной белой тканью.

— Сынок, — прыгающим голосом позвал Сантьяго, — вставай, сынок… Ты свободен…

— Вы сошли с ума, Мондрагон, — тихо произнес Статхэм-Пэлтроу. — Почему я не понял этого раньше…

— Малият фетри, — незнакомым, сильным и злым голосом сказал лежавший под колпаком мнемосканера человек. — Малият ахт вар… тоц мукрат…

Он скинул с себя покрывало и перебросил через край стола длинные мускулистые ноги, покрытые белыми шрамами.

— О господи, — выдавил из себя пораженный Мондрагон. — О господи, что же это…

— Ошибка вышла, брат, — хладнокровно объяснил тот, кого он принимал за Ивана. — Не знаю, за кого ты меня принял, но ты мне точно не папа.

Он молниеносно спрыгнул на пол и коротким точным движением ударил Статхэма-Пэлтроу кулаком в висок. Гарольд, не издав ни единого звука, повалился назад, словно куль с зерном. Сантьяго неожиданно для самого себя подхватил его под мышки.

— Хорошо, — одобрил спасенный. — Так вот пока и держи. Он подошел к Мондрагону и вынул у него из руки парализатор. Проверил индикатор зарядов, досадливо крякнул.

— Давай без глупостей, — предупредил он. — Иголок и так мало, на тебя тратить неохота. У этого оружие есть?

— Такое же, — шепотом ответил Сантьяго. Он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что вместо Ивана освободил какого-то совершенно незнакомого мужика, который, возможно, и вправду был террористом. — Э… кто вы?

— Не надо вопросов, — внушительно сказал террорист, сноровисто обыскивая потерявшего сознание Гарольда. Пара-лизатор при этом он держал направленным на Сантьяго — Кого ты здесь искал?

— Сына. Его арестовали сегодня утром, обвинили в терроризме и собирались вскрывать память…

— Совпадение, — кратко проговорил спасенный, доставая оружие из кармана Статхэма-Пэлтроу. — Удачное, — добавил он, подумав.

— Для кого как, — возразил Мондрагон — Послушайте, может быть, мы разыщем его ? Он должен быть где-то здесь…

Террорист неожиданно расхохотался.

— Ты мне нравишься, дядя. Нам бы еще из этого дерьма живыми вылезти, а ты говоришь — сына разыщем. Слышишь — в дверь стучат?

— Вылезем, — сказал Сантьяго, ощущая тот самый прилив куража, на который так рассчитывал, обдумывая свой план. — Там еще охранник лежит .. мертвый… у него должен быть пистолет…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЧАС “Ч”

НАВЕРХУ ШЕСТЕРКА

Благородный человек, как барс, подвижен, и у ничтожных людей меняются лица

ПРОЛОГ

ВЛАД БАСМАНОВ, ТЕРРОРИСТ

База “Асгард”, Стена,

30 октября 2053 г., 11.20

Он все еще был жив.

И так же далек от цели, как и три дня назад. Возможно, даже дальше — полученный удар отбросил его, словно биллиардный шар, летевший точно в лузу, но натолкнувшийся на неожиданное препятствие.

Операция провалилась. Бессмысленно задаваться вопросом — по чьей вине.

До сегодняшнего утра одиннадцать контейнеров с погруженными в ледяной сон бойцами оставались самым сильным козырем Басманова. Самым сильным — и самым уязвимым. Такой груз слишком трудно спрятать и слишком легко обнаружить. Пусть даже прятали его люди, не знающие, что они прячут.

Теперь этот козырь был побит. Ловушка едва не захлопнулась, прежде чем он успел из нее выскользнуть.

Он не потратил ни одной минуты на то, чтобы открыть контейнеры, и не жалел об этом. Они наверняка были пусты. Как только он почуял засаду, ему стало ясно, что группы “Зет” уже не существует. Вполне возможно, бойцы группы “Зет” продолжали жить — в биологическом смысле этого слова. Их могли допрашивать, колоть наркотиками, подвергать изощренным пыткам, но для Басманова все это уже не имело значения.

Единственное, о чем стоило думать, — это о том, как уйти из криокамеры живым. Любой профессионал, отправляясь туда, где его может ждать засада, подготовит несколько путей отхода. У Басманова таких путей было всего два — на большее не хватало времени.

Первый вариант сводился к тому, чтобы устроить в криока-мере небольшой пожар и выскользнуть из нее в чаду и дыму, переодевшись в форму одного из охранников. Это был неплохой путь, хотя и рискованный: если служба безопасности сработает четко, то или на выходе из холла, или у лифтов у всех поднявшихся из подземелья будут проверять идентификаторы. Басманов не сомневался в том, что наночервь, которого он пронес с собой через половину евразийского континента и который уже сослужил ему добрую службу, превратив в Тарика Исмаила, сумеет перепрограммировать браслет-идентификатор, но проверяющие могли знать владельца браслета в лицо. Маска-метаморф, которой он пользовался, выдавая себя за Тарика Исмаила, после огненного ада Старой Краины пришла в полную негодность. Последние несколько часов Басманов боролся с искушением соскрести ее с лица: расползающийся белок щипал глаза, кожа под маской зудела и чесалась. Перед тем как спуститься в крио-камеру, он избавился от нее и теперь чувствовал себя намного лучше, хотя и понимал, что ходит по лезвию бритвы.