Любимая жена

– Ешь.

– А-а?.. – Эвелин растерянно перевела взгляд на мужа.

Пэн, оказывается, уже закончил накладывать и охотно приступил к трапезе.

– Ешь, – повторил он, указывая на тарелку. Эвелин с тоской посмотрела на угощение, но ничего не стала брать, и он, вздохнув, сказал:

– А я надеялся, что у меня будет здоровая жена, с хорошим аппетитом.

Разочарования в его голосе вполне хватило, чтобы заставить Эвелин взять с подноса, заваленного яствами, куриную ножку и поднести ее ко рту. Не откусив, она провела ею перед носом и губами, понюхала… Дурманящий аромат сочного жареного мяса вскружил голову, вселяя наслаждение и печаль одновременно. Но Эвелин отчетливо сознавала – места для еды в ее стесненном желудке сейчас нет, и если поддаться соблазну, то эта самая ножка застрянет где-нибудь между грудей, причинив еще больше неудобства.

– Вкусно, попробуй, – уговаривал ее супруг.

Оказавшись в безвыходной ситуации, Эвелин откусила. Вопреки ее надеждам, он не повернулся к своей тарелке, а продолжил наблюдать за ней. Пересилив себя, она начала жевать. Господи, манна небесная!.. Но несмотря на восторг, оставалась опасность подавиться при глотании – поэтому она стала тщательно пережевывать мясо, затем еще и еще…

– Мне кажется, ты уже достаточно прожевала, – заметил Пэн в изумлении.

Эвелин ничего больше не оставалось, как проглотить этот кусок. К счастью, он свободно прошел в желудок, не застряв в горле. Она собралась было вздохнуть с облегчением, но тут почувствовала, что обвязка вновь ослабевает. Охваченная паникой, Эвелин замерла на месте, выпрямляясь все сильнее, в отчаянных попытках удержать ткань от разрыва, но это не помогло – опять раздался душераздирающий треск.

– Ты что-нибудь слышала? – спросил Пэн.

– Н-нет… – пропищала Эвелин. Кусок курицы заурчал в напрягшемся животе.

– Нет? Хм… – Пэн оглянулся вокруг. – А я уверен, что слышал, только не могу понять, что это за звук и откуда он.

Боясь пошевелиться и даже вздохнуть, Эвелин прижала локти к бокам, тщетно стараясь удержать себя в платье.

– Вот, опять!

Пэн резко повернулся, сначала посмотрев на нее, затем еще раз по сторонам. Эвелин никуда не смотрела – источник звука был ей хорошо известен. Она чувствовала, как легкие освобождаются, и если несколько секунд назад только боялась ухудшить ситуацию лишним вдохом, то теперь встала задача скорее выбраться из-за стола, пока не пришлось узнать, что такое настоящее унижение. Эвелин стала отчаянно думать над предлогом для ухода, но как только треск раздался вновь, ее уже не волновали никакие объяснения, и она вскочила на ноги… Очень не вовремя – как раз в этот момент сзади появился ничего не подозревающий слуга. Эвелин случайно задела его, и огромный окорок, который он держал на подносе, полетел на пол. Поддавшись инстинкту, девушка нагнулась, чтобы поймать кусок свинины. Раздался громкий треск. Эвелин замерла с окороком в руках.

– Эвелин? – позвала ее мать.

Она закрыла глаза и начала мысленно молиться. Пока что разъехалась только обвязка, само платье все еще держалось на ней, но слабые швы были не вечны.

«Господи, пожалуйста, помоги подняться по лестнице!» Но Богу, похоже, было не до нее – не успела Эвелин до конца выпрямиться, произнеся про себя молитву, как швы начали рваться. Она импульсивно прижала окорок к груди, прячась за ним, и в ту же секунду платье лопнуло, как шкурка перезрелой виноградины. Кусок свинины не помог – ее муж просто остолбенел от открывшегося ему зрелища.

– Эвелин! – в ужасе вскрикнула леди Марджери, нарушив внезапную тишину.

Глаза всех присутствующих смотрели только в одну сторону. По щекам Эвелин покатились слезы обиды, она прикусила губу и покачала головой, запрещая матери подходить к ней.

– Простите меня, милорд, – сказала она, держась из последних сил, – я так хотела хорошо выглядеть, но… платье не подошло… и… мама с Ганнорой обвязали меня, а потом… оно порвалось…

Ее дрожащий голос утонул во взрыве хохота Юнис, к которой сразу присоединились Хьюго и Стейсиус. Троица чуть со скамьи не попадала от веселья. Никто, кроме них, не смеялся – только Диаманда хихикнула, но тетя тут же одернула ее. Все гости и жители Стротона смотрели на Эвелин с жалостью и сочувствием, но это окончательно лишило девушку самообладания.

Сгорая от стыда, она бросила на пол кусок свинины и со всех ног ринулась прочь из зала, вверх по лестнице, в свою комнату. Теперь, когда дыхание вернулось к ней, она могла передвигаться быстрее.

Глава 3

Пэн пораженно смотрел вслед невесте, взбежавшей по ступеням довольно шустро для человека, упавшего на церемонии в обморок. Ее мать, оправившись от потрясения, пошла за ней вместе с двумя служанками. Затем лорд Стротон сказал что-то сыну и тоже встал со своего места. Пэн с радостью смотрел, как он задает взбучку троим смеявшимся грубиянам. Как только лорд Стротон направился к лестнице, Пэн начал озираться вокруг, немного успокоившись, но все еще удивляясь произошедшему. Невеста порвала платье из-за какой-то там… утяжки? Бессмыслица.

– Ты что-нибудь понимаешь? Я – нет, – сказал он матери.

– Да, тут все ясно. Бедная девочка. – Леди Джервилл поднялась и жестом подозвала свою горничную Сэли, и они вдвоем отправились следом за Стротонами.

Окончательно сбитый с толку, Пэн обменялся взглядом с отцом, который, очевидно, понимал не больше его. Откровенно говоря, он казался даже более ошеломленным, чем сын. Тем не менее Пэн спросил:

– Хоть ты можешь объяснить мне, что сейчас произошло? В чем дело?

Лорд Джервилл растерянно покачал головой. Троица за дальним концом стола опять расхохоталась, что еще больше расстроило Пэна. Если ему не изменяла память, то это были кузены невесты, а женщина, безуспешно пытавшаяся их усмирить, – их мать и соответственно тетя Эвелин. Пэн в ярости чуть не набросился на них, но тут один, по имени Хьюго, сквозь смех объяснил:

– Эта дура приказала обмотать себя, но такой живот, знаете ли, ничем не удержишь. Вот и порвалось!

– Но зачем она вообще это сделала?! – в крайнем недоумении спросил Пэн.

– Да потому, что она корова, но для тебя хотела казаться привлекательной! – вставил второй, Стейсиус, и все трое снова покатились со смеху.

Пэн, однако, не видел повода для веселья. С грозным выражением лица он медленно потянулся к мечу, что моментально отрезвило эти ничтожества и заставило их заткнуться. Не отводя злобного взгляда, он думал, как поступить: с одной стороны, убить новоиспеченную родню в день свадьбы не самая удачная мысль, но с другой – им, несомненно, стоило преподать урок. Своим поведением они показывали отсутствие всякого уважения к кому бы то ни было, включая их измученную мать, двоюродную сестру, жену Пэна, и даже дядю, который помог им в трудную минуту! Да, проучить надо, но как-нибудь в другой раз. Сейчас они останутся в живых, и это будет его свадебный подарок невесте.

В оглушительной тишине, наполнившей комнату, Пэн смотрел на разнервничавшуюся троицу. Убрав руку с меча, он в нерешительности взглянул на лестницу, затем на отца и в следующую секунду на шурина. Тот молча наблюдал за ним, и в конце концов Пэн спросил:

– Что мне делать? Стоит подняться? Она же все-таки моя невеста.

– Оставь пока. Эви сильно опозорена.

– Еще бы. С такой-то семьей! – Пэн с отвращением посмотрел на кузенов. – Но я должен дать ей понять, что она не несет ответственности за этих идиотов.

К его великому удивлению, Уэрин вдруг улыбнулся и сказал:

– Вы то, что ей нужно, милорд.

Пораженный, Пэн уставился на Уэрина. Затем, покачав головой, перешагнул через скамью и отправился к ступеням. Он должен пойти к ней, и не важно, что при этом подумает ее брат. Она его невеста, он обязан быть рядом, когда ей плохо. Так что сейчас он пойдет и успокоит ее, черт возьми!

– Бедная моя девочка, – ворковала леди Стротон, гладя дочь по спине. Эвелин лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку.