Любимая жена

Пэн по-прежнему был без сознания, и Эвелин, закончив, чуть расслабилась и вздохнула. С одной стороны, хорошо, что он не очнулся в то время, когда она протыкала иглой его кожу, но с другой – ей хотелось обратного, чтобы убедиться, что с ним все будет в порядке. Она видела в своей жизни много случаев и похуже этого, и кто-то даже умирал у нее на глазах от травм менее серьезных, чем у Пэна. Поэтому повреждения головы и считались коварными – никогда не знаешь, чем все обернется.

– Он поправится? – спросила Диаманда, когда Эвелин начала перевязывать ему голову.

– Не знаю, – честно ответила она, затем взглянула на Рунильду. – Принеси мне, пожалуйста, какую-нибудь посуду, чтобы смешать в ней лекарства. У него будет сильно болеть голова, когда он очнется. Я приготовлю ему средство, которое он выпьет и сможет спокойно заснуть.

Кивнув, горничная вышла. Через пару минут солдаты, столпившиеся у кровати, тоже начали покидать комнату, оставляя Эвелин и Диаманду рядом с Пэном.

Некоторое время они сидели молча, но девочке, похоже, стало неловко от этой паузы, и она, откашлявшись, сказала:

– Знаешь, я поразилась тому, как ты справилась с Джоан! Она меня всегда нервировала, но я бы не смогла вот так прямо выступить перед ней или тетей, как это получилось у тебя.

– Я нагрубила твоей тете и должна буду извиниться, – пробормотала Эвелин. – Но пиявки в любом случае признак невежества врача.

– Ой, мне они тоже не нравятся, – согласилась девочка.

Эвелин промолчала, и Диаманда, чуть нахмурившись, спросила:

– Ты за что-то злишься на меня?

Посмотрев на бывшую подругу, Эвелин больше не смогла сдерживаться:

– Я видела тебя, Диаманда. И знаю, что ты сделала Девочка разинула рот, и они молча смотрели друг на друга в напряжении и не двигаясь. Немного погодя Диаманда поникла, как цветок, который слишком давно не поливали.

– Я… – Она покачала головой, затем выпалила: – Прости меня, Эвелин! Мне правда очень жаль. Это было так зло и глупо с моей стороны, и единственным оправданием может быть только то, что я тебя тогда не знала, мы еще не подружились. Ты не представляешь, как сильно я теперь жалею!

Эвелин моргнула в замешательстве. Да, действительно, в день, когда ее толкнули в дыру, они еще не были так близки, но камень упал со стены сегодня. За период между двумя событиями они очень сблизились. В чем же она сейчас признавалась?

Эвелин начала быстро придумывать, как заставить Диаманду рассказывать дальше, но не показать виду при этом, что сама она не очень понимает, о чем идет речь.

– Я лишь хочу понять… О чем ты думала? Расскажи мне все с самого начала.

С этими словами Эвелин задержала дыхание, надеясь, что уловка сработает. В комнате повисла тишина, длившаяся так долго, что ей начало казаться, что Диаманда вообще ничего не станет говорить. Но девочка, похоже, просто собиралась с мыслями. Поколебавшись, она вздохнула и начала:

– Приехав в Джервилл, я знала, что должна выйти замуж за Адама, но с самого первого дня влюбилась в Пэна.

Эвелин молча слушала, ничего пока не понимая.

– Когда в Джервилл пришли вести о смерти Адама, – продолжила Диаманда, – я была уверена, что это судьба и мы с Пэном будем вместе. Я не знача о тебе, мне никто никогда не рассказывал, и я считала, что раз Пэн, который гораздо старше Адама, до сих пор не женат, то он ни с кем и не помолвлен или его суженая умерла. Ко когда он вернулся из похода, нам велели собираться и готовиться к поездке в Стротон, где произойдет окончательное скрепление его брачного договора. – Диаманда скривилась. – Мне кажется, я возненавидела тебя с самого начала, еще даже не познакомившись.

– Почему? – удивленно спросила Эвелин.

– Потому что ты такая красивая, милая и… Девочка резко остановилась и хмуро посмотрела на Эвелин, у которой вырвался короткий смешок.

– О, Диаманда, вряд ли меня можно назвать красивой.

– Да, можно! – сухо заверила ее девочка. – Ты не худая, конечно, но красивая.

Эвелин изумленно уставилась на нее.

– Так вот, – быстро продолжила Диаманда, – по дороге в Харгроув ты показала мне шоссы и тунику, которые шила для Пэна. Я так расстроилась! Они были очень красивые, и ты так заботливо вела себя, что мне стало обидно, что я сама не додумалась до этого… Правда, я не умею шить так же хорошо, как ты, поэтому у меня в любом случае не получилось бы. Узнав, что ты почти доделала их и вот-вот подаришь Пэну, я запаниковала…

Сделав глубокий вдох, она призналась: – Когда он повел тебя к реке, я тайком пробралась в палатку и подожгла постель вместе с одеждой.

– Я действительно задула свечу, – тихо сказала Эвелин.

Девочка кивнула.

Вспомнив про гибель второй туники, она спросила:

– Получается, ты вымазала тунику свининой и дала ее собакам?

Диаманда скривилась.

– Да, план был таков, но они слишком хорошо дрессированы и не поддались на уловку. Мне пришлось самой разорвать и порезать тунику, а потом подложить им, чтобы свалить на них вину. – Она печально вздохнула. – Эви, мне так жаль теперь! Я сама не заметила, как ты мне начала нравиться, с тех пор как мы приехали сюда. Я увидела, что ты искренне заботишься о Пэне, а он – о тебе… Вы превосходная пара! Я знаю, что плохо поступила, и очень жалею, что причинила тебе боль. Надеюсь, ты простишь меня…

Эвелин смотрела на нее, снова мучаясь сомнениями.

– А как же стена, Диаманда?..

– Стена? – Теперь была ее очередь удивляться.

– Я видела тебя на стене, – твердо заявила Эвелин.

– Когда? Сегодня? – Девочка, похоже, и вправду не понимала, в чем смысл вопроса. – Да, я ходила туда, чтобы подумать. Перед этим я случайно встретила Пэна, видела, как он готовит еду к вашему пикнику – так старательно, заботливо… Вот еще одно доказательство его любви. А ты знала, что он приказал всем хвалить тебя, чтобы скорее забылась травма, нанесенная кузенами? Эвелин, он любит тебя, это правда! И всего лишь через пару недель… В то время как меня он знает много лет, а до сих пор относится как к младшей сестре, не более того. – Диаманда покачала головой. – Мне захотелось побыть одной, подумать… Я шла, потом, услышав голоса, перегнулась, чтобы посмотреть. Увидела тебя и Дэвида, но не знала, что вы меня тоже заметили.

Эвелин молчала. Она была уверена, что Диаманда говорит правду, – разыграть такую невинность и удивление было невозможно. Девочка явно не понимала, что особенного в ее прогулке по парапету, потому что ничего не знала про камень, чуть не расплющивший Эвелин и Дэвида буквально за несколько секунд до ее прихода. Это мог быть несчастный случай, предположила Эвелин. Но кто-то же столкнул ее в дыру?..

– Ты, наверно, теперь ненавидишь меня, – униженно сказала Диаманда. Эвелин нахмурилась.

– Нет, конечно! – Она взяла руку девочки и мягко сжала, радуясь, что та по крайней мере не хотела убивать ее.

Да, Диаманда уничтожила сшитую ею для Пэна одежду, но это было простительно. Эвелин, возможно, рассердилась бы, если бы узнала сразу, кто виноват, но сейчас, спустя столько времени, и говорить было не о чем. Кроме того, она верила, что Диаманда сожалеет о содеянном.

– Если не хочешь меня видеть, я уеду в Джервилл.

Совершенно очевидно, Диаманде было крайне трудно и больно пойти на такое предложение. Эвелин покачала головой.

– Нет, Диаманда, вовсе не нужно. Мы друзья. Друзьям положено прощать друг друга за глупое поведение. Ну, сделала ошибку, призналась, извинилась… Этого вполне достаточно для меня.

– Правда?.. – Диаманда подняла на нее глаза, полные надежды.

– Да.

– И ты согласишься и дальше дружить со мной?

– Конечно. Диаманда, мне очень нравится общаться с тобой.

– О, Эви! – Неожиданно подскочив к Эвелин, она крепко обняла ее. – Ты такая замечательная, честно! Спасибо тебе! Обещаю, ты не пожалеешь, и отныне я буду лучшей подругой в мире. – Она отклонилась и взяла Эвелин за руки. – Поверить не могу, но я так счастлива, что ты есть у Пэна! Честно, мне кажется, нам всем очень повезло, что он женился на тебе.