Страница 48 из 61
– Я подумаю.
К семи часам, когда страсти улеглись, я в ожидании Макса вывел свой криминогенный контингент на прогулку. Все было спокойно, и ничто не предвещало грозы. Взбрыкнувший было Борис, получив в бок электроразряд, успокоился и стал пай-мальчиком.
Так они и ходили у меня по поляне полуголыми баранами, думая каждый о своем, а все вместе ненавидя меня лютой ненавистью. Я было подумал, не предложить ли им спеть какую-нибудь хорошую тюремную песню, когда неясный шорох заставил меня насторожиться. Метнувшуюся за спиной тень я заметил в самый последний момент, когда уже ничего предпринять не мог. Короткий удар, и сами черти, закрывая солнце, пунцовыми гроздьями посыпались из глаз.
Пробуждение было тяжелым. В сознание приходить не хотелось, потому как я догадывался, что за этим последует. Я незаметно напряг мышцы и понял, что скручен и связан по всем правилам и на десять оборотов. Что случилось? Кто меня ударил? Где я мог совершить ошибку? Эти вопросы черными кусачими мухами облепили нестерпимо болевшую голову. Но ответа я не находил.
В отдалении кто-то разговаривал, периодически заходясь гомерическим хохотом. Наверное, там в подробностях обсуждался план моей казни. Ничего, еще не вечер, еще посмотрим, кто будет на щите, а кто под щитом. Интересно, сколько человек и каким образом пробрались они на остров? Судя по мелькнувшей тени, они пришли не со стороны моего причала, а совсем наоборот. Сколько их и сможет ли с ними со всеми справиться Макс? Полудебильного Борю в расчет можно не брать: Мишаня его долбанул так, что и посейчас он едва ползает. Значит, остаются вновь прибывшие плюс Мишаня. Я отважился и чуточку приоткрыл глаза, но лучше бы я этого не делал. В трех метрах от меня перевязанной колбасой лежала Милка.
От досады и боли я застонал, и это тут же отметил стоящий ближе всех Валек.
– Вай! Козел брыкнулся! – ликующе сообщил он остальной банде.
– Это хорошо! – не скрывая радости, откликнулся Мишаня. – Сейчас мы ему роги заломаем. Я ему, змею, все вспомню.
– Только после меня, – категорично вмешалась Федько. – Сначала с ним поговорю я, а потом делайте что хотите.
– А почему ты тут распоряжаешься? – встрял мордоворот Гриша. – Это мы его захомутали, нам и решать, что с ним делать дальше. Умная какая, да если б не мы, то еще неизвестно, что бы с тобой было! Кто ты такая, мокрощелка дешевая?
– Ты за свои слова дорого мне ответишь! – процедила сквозь зубы Наталия. – Тебе это даром не пройдет, так и знай!
– Ой-ой-ой! Какие мы сердитые, да я таких, как ты, на … нанизываю, поняла? Мишаня мне шепнул, как ты тут у него чмокала, шалава непотребная.
– А твой Мишаня тебе не шепнул, у кого чмокал он? – торжествующе расхохоталась Федько. – Забыл, наверное, так я напомню!
– Что ты гонишь?! Ну что ты гонишь?! – задохнулся от гнева уличенный в постыдном деле Мишаня. – Да я тебя, суку, за такие слова сейчас здесь урою!
– Как бы тебя не урыли, недоносок. Одного моего слова будет достаточно, чтобы тебя забили палками, мальчик-лизун!
– Не верь ей, братан, туфта это! – истово взмолился Мишаня.
– Туфта?! А мы сейчас у Гончарова спросим, – истерично зашлась Наталья. – Он врать не будет, ему смысла нет. Правда, Гончаров?
Все вопросительно уставились на меня, как будто от меня зависело решение высшего суда. Всего лишь секунда общей заминки, а Федько уже резво неслась по тропинке к заветной лодке, надеясь, что вторая ее попытка будет более удачной.
Опомнившись, свистя и улюлюкая, следом понеслась вся банда, и даже увечный Боря крабом заковылял следом.
– Милка, – тихо позвал я, – ты как?
– Как всегда, – глухо и обреченно ответила она. – С тобой по-другому не бывает. В какой грязи ты купаешься? Кошмар! Что они с нами теперь сделают?
– А ничего, – бодро ответил я. – С минуты на минуту должен явиться Макс, и эти подонки будут иметь бледный вид.
– Макс не явится, – тускло и безразлично обронила она.
– Вот еще! Ухов меня никогда не подводил.
– Он бы и сейчас не подвел, но его в срочном порядке откомандировали в Дагестан.
– Откуда ты знаешь? – неприятно пораженный, задал я глупый вопрос.
– Потому что я не могла сбросить их с хвоста и поехала в отряд, а там омоновцы уже грузились в автобус. Макс только помахал мне рукой, откуда ему было знать, что я пришла к нему за помощью. Так он и уехал, а я села в машину, не зная, что там меня уже подстерегает этот мерзкий Валек. Он вывернул мне шею и забросил на заднее сиденье, а потом подъехал этот урод на «Москвиче», и меня привезли назад на птицефабрику. Там зашвырнули в лодку, и вот мы здесь. Такие-то дела, мой дорогой.
– Значит, надо как-то выбираться самим! – жизнеутверждающе воскликнул я.
– Как? Я не могу пошевелить головой, кажется, он сдвинул мне позвонок. Доигрались мы с тобой в Соловья-разбойника.
– Чепуха, Милка, не из таких передряг выпутывались, все будет нормально!
– Блажен, кто верует, а только кажется мне, что это последний тайм.
– Вот еще чего! Лежи не двигайся, тебе вредно дергаться. Я сам попробую.
Поднатужившись, я попытался хоть немного ослабить кисти рук, круто заломленных за спину. Не тут-то было, путы не подались даже на миллиметр, зато в затылке зашумела и громко застучала какая-то хреновина. Кажется, на этот раз Милка права, похоже, что самим, без посторонней помощи, нам отсюда не выбраться.
– Костя, что там происходит? Ты слышишь?
Еще бы мне не слышать. На берегу возле лодки поднялся страшный гвалт, и он нарастал с каждой минутой, пока не достиг своей наивысшей точки, и вдруг стих, чтобы через минуту возобновиться с новой, еще большей силой.
– Что там, Костя, они ее убивают?
– Похоже, а жаль, нам она могла принести кучу денег.
– Ну какие деньги, какие, к черту, могут быть деньги, когда мы одной ногой стоим в могиле. Если нам на этот раз повезет и удастся выжить, обещай мне, Костя, что это твоя последняя авантюра. Обещай!
– Конечно же обещаю, – с готовностью согласился я, чутко прислушиваясь к наступившей на берегу зловещей тишине; она была тревожна, звеняща и непонятна.
Немного погодя мне удалось разобрать приближающиеся к нам возбужденные голоса. Они принадлежали только мужикам, и из этого можно было заключить, что Наталию Николаевну Федько я больше не увижу никогда. «Скоты! Стая шакалов!» – в бессильной ярости дернулся я, и почти сразу же ответом мне стал ее вопль, раздавшийся совсем рядом. Именно она и выскочила на прогалину первой. Вид ее был ужасен. Мокрая рваная блузка лохмотьями прилипла к голому телу. На торчащие груди и живот из разбитого носа обильно стекала кровь, которую она безуспешно пыталась остановить левой рукой, потому как в правой держала палку тоже ярко-красного цвета. Более того, ее руки также были по локоть в крови. Мокрые слипшиеся волосы змеиными жгутами торчали во все стороны, глаза были безумны, и она хохотала.
Она хохотала над понуро бредущими мужиками, но почему-то их было трое. Шли они со связанными руками, и Гришани между ними я не увидел. Секундой позже среди веток я разглядел два бронзовых торса, следующих на некотором отдалении. С их молчаливого согласия и даже одобрения Наталия Николаевна Федько, с видимым наслаждением наносила палочные удары своим бывшим холопам.
– Андрей! – узнав в своих спасителях ребят с пристани, заорал я с такой силой, что поперхнулся болью.
– Ага, Гончаров, мы самые будем, – наклоняясь надо мной, ощерился он. – Не слабо они вас расквасили. А это что за связанная баба?
– Моя жена. Развяжите нас, только не упустите ту стерву с палкой.
– Ничего не понимаю. Гарик, присмотри за ними, пока я тут…
Два взмаха ножа, и я освобожден. Со всеми предосторожностями, боясь лишний раз потревожить Милкину шею, я сам принялся ее распутывать, попутно слушая Андрея и отвечая на его вопросы.
– Откуда здесь столько народу? – недоумевающе оглядев толпу, спросил он. – Макс мне сказал, что на острове трое. Потом приехали вы, значит, всего должно быть четверо, а здесь аж семь человек. Откуда?