Страница 3 из 15
– Закрыта, говорите? Железные жалюзи и замок?
– Так точно, закрыта. Поэтому я и пришел к вам. Но занять это помещение нельзя до решения министерства. Вернее, до нового решения, так как первое мое прошение там отклонили. Даже не знаю почему… Говорят, что господин Гутхабер это дело уладил с кем-то в министерстве. А я, признаюсь вам… только, пожалуйста, не сердитесь, я сказал, что заплачу ему, вот соберу кое-что и продам… Ведь мне же просто негде работать, вы же знаете, в каких условиях я живу!
Мартон Андришко посмотрел в окно.
На площади чернели голые деревья, в парке кое-где сохранились пятна снега. Напротив на большой вывеске магазина господина Виды рекламировалась колбаса «пик». От рекламы осталась половина – вторую половину унесла война.
Вдруг бургомистр заговорил:
– Так вот, господин Чик! Вы получите разрешение на занятие помещения. И сегодня же его займете…
На лице измученного и исстрадавшегося человека появилась недоверчивая улыбка.
– А как же с обжалованием в министерстве? Ведь господин Гутхабер сказал… До тех пор пока имеет силу…
– Потом придет и решение министерства, и оно будет иметь силу. Но, не дожидаясь его, располагайтесь и начинайте работать. А тогда, если даже решение будет в пользу Гутхабера, пусть он сколько угодно добивается вашего выселения и ордера на занятие площади. – И Андришко потянулся за телефонной трубкой.
В этот момент Чик неожиданно поднял руку.
– Но, господин бургомистр…
– Да, слушаю вас…
– Я… Я же не состою в коммунистической партии… Я, изволите ли видеть…
– А я и не спрашивал у вас партбилета! Верно? – И он улыбнулся, поймав радостный и благодарный взгляд часовщика.
Беспокойство Чика было не напрасным. Через четверть часа после того, как с помощью полиции он занял помещение, Гутхабер явился в городскую управу. Он побежал прямо к Сирмаи.
– Ну, знаешь, Йожи, такого еще не бывало… никогда не было!.. До сих пор я в какой-то степени верил, что в нашем государстве есть законность… Но чтобы такое! Вот, смотри! Черным по белому написано решение министерства – так? И, несмотря на это, он на основе решения нижестоящего органа, вынесенного еще в сентябре прошлого года, разрешил занять мое помещение! Ну, знаешь ли, такого, знаешь ли… Я… я просто не нахожу слов! У меня голова идет кругом! Если бы мне кто-нибудь рассказал… я не поверил бы!..
Сирмаи с серьезным видом потянулся через стол.
– Ну-ка, покажи! – И, посмотрев исполнительный лист и донесение полиции, вернул бумаги. – Сами его выбирали! – пожав плечами, хмуро сказал он.
– Но послушай, Йожи!.. – вскочил Гутхабер в растерянности.
Сирмаи отмахнулся:
– Чего уж там! Ты считаешь это чем-то чрезвычайным? – Он закурил сигарету и уже другим тоном продолжал: – Я просмотрел несколько дел. Известная логика, несомненно, имеется в тех решениях и постановлениях, которые за это время издал бургомистр. Известная! – это слово он подчеркнул и, неожиданно повысив голос и показывая на документы в руках Гутхабера, не горячась и довольно сухо, пояснил: – Но совсем особая логика! Разве ты не видишь? Логика босяков!..
Гутхабер все еще не мог прийти в себя от волнения.
– А вот когда ты поглубже разберешься во всем…
Не обратив внимания на его слова, Сирмаи продолжал:
– Я просмотрел «Официальный бюллетень» за прошлые месяцы и кое-какие документы. И вижу, что с точки зрения законности здесь все гладко. Я не заметил ничего, что выходило бы за рамки прав, предоставленных бургомистру…
– Но позволь, если бы ты знал…
– Но ведь вы-то здесь были, в конце концов! Вы же – национальный комитет! Разве не так? Мне не его поведение непонятно, а ваше!
– В октябре с трех моих домов на улице Фё полностью растащили черепицу…
– Вот я и спрашиваю: вы-то где были?
– …бургомистр издал распоряжение, которым под свою личную ответственность разрешал безвозмездно использовать черепицу с крыш разрушенных домов…
– Не этого… не этого механика считаю я ответственным за сознательное и довольно хитрое нарушение целого ряда законов… Однако продолжай! Это уже интересно: средь бела дня растаскивать уцелевшую черепицу!
– …для того, чтобы покрыть поврежденные крыши домов, годных для жилья. Он сказал, что тот, кто до наступления зимы…
– А ну-ка, расскажи, расскажи подробнее! Я тебя слушаю. Это очень интересно!
Служащий городской управы Руди Янчо свернул с улицы Фё на проспект Ракоци в тот самый момент, когда Гитта выходила из дверей магазина мод. Молодой человек с девичьим лицом и очень светлыми волосами густо покраснел, не смея тронуться с места. Гитта уже сделала движение, чтобы пройти мимо, но, заметив его беспомощность и какое-то детское замешательство, она, осененная внезапной мыслью, пошла прямо на него. Мило улыбаясь и уже издали протягивая ему руку, Гитта сказала:
– Сервус,[2] Руди!
Молодой человек не сразу смог ответить на это приветствие и едва слышно прошептал:
– Сервус…
А Гитта щебетала. Не сводя глаз с Янчо, она улыбалась ему своей обворожительной улыбкой.
– Ай-яй-яй! Вот, значит, как! Ты даже не рад! А если бы мы с тобой случайно не встретились? Ну, погоди же, вот я намылю тебе за это твою белобрысую голову! Эх, ты! Видишь, как я рада нашей встрече? Пойдем! Проводишь меня в салон, к барышням Петраши. Согласен? По дороге поговорим. Если хочешь, подождешь меня, а потом проводишь до дому. И, может, зайдешь к нам, хорошо? Нет, обязательно зайдешь! Ты что, разве не знал, что мы приехали? Только не лги!
Молодой человек неуклюже потянулся к ее свертку.
– Разреши, я тебе помогу.
– Не надо! Это не мужское дело. Оставь!
Некоторое время они шли молча. Глядя сбоку на молодого человека, Гитта время от времени кокетливо щурила глаза.
– Итак?…
Руди Янчо чуть отстал. Потупив голову, он сказал хриплым голосом:
– Я знал, что ты уже дома. Три дня ждал, что ты… Но я словно… боялся… Даже очеяь боялся того…
– Что такое? Может быть, я уже кому-нибудь нос откусила?
И, запрокинув голову, Гитта звонко рассмеялась.
– Нет, нет… Не то, Гитта!.. Перестань смеяться!
– А почему бы мне и не посмеяться? Ха-ха! Если мне смешно! Может, мне уж и смеяться нельзя?
Но, увидев серьезное и печальное лицо молодого человека, она изменила тон:
– Ну хорошо, не буду, не буду. Честное слово, Руди, не буду! Не хочу, чтобы ты обо мне плохо думал… Наоборот! Посмотри, какая я паинька, иду впереди тебя и тем самым облегчаю твое положение. В общем… Ты любишь ту девушку, не так ли?
– Какую? Я не понимаю, о чем ты?…
– Я всего три дня дома, но уже все знаю. Мир не без добрых людей, которые всегда спешат сообщить такие новости.
– Однако…
– Дочь нового бургомистра, некая Марта. Или как там ее зовут?
– Магда.
– Ах да, Магда! Я все путаю ее имя. Одним словом – да?
– Гитта! Но ведь это совсем, совсем другое! Я даже не могу объяснить тебе…
– И не нужно объяснять! К чему? «Совсем, совсем другое». Ну и прекрасно!
Смущенный Янчо растерянно развел руками.
– Мы с ней просто хорошие друзья. Серьезно, очень хорошие друзья…
– Ха!
– Эта девушка – интересный и очень… умный человек…
– Та-ак!
– Она не похожа на других… Да я и не смотрю на нее как на женщину. У меня даже в мыслях не было…
– Вот оно что!.. Ну и…
– Для меня открылся совсем иной мир, непохожий на тот, в котором мы жили до сих пор. Благодаря ей я, по сути дела, познал смысл этого нового мира.
– Великолепно! Значит, ты уже познал его, этот смысл?! Ну что ж, как-нибудь и меня познакомишь с ним, хорошо?
– Эта девушка с детских лет принимает участие в рабочем движении. Она очень много читала…
– Как, она даже читать умеет? Восхитительно!
– Она окончила партийную школу…
– Что такое? Ах, да! Ну, и что ей поставили по истории партии?
2
«Сервус!» (венг.)– приветствие, предполагающее обращение на «ты».