Кендермор

На этот раз Трапспрингер не пускался рассказывать очередную историю. Они молча ПохлебаЛи мешанину из котелка, а затем уснули прямо у огня.

Финес дергался и беспокойно ворочался всю ночь, потому что во сне к нему постоянно протрагивалось что-то большое и пушистое.

ГЛАВА 13

Тассельхофф проснулся в доме барона Кракольда; его разбудили мелодичные напевы тубы, вплывающие в окно его комнаты откуда-то снизу. Октябрьский фест! Пулей выскочив из мягкой постели(даже, пожалуй, чересчур мягкой, по его мнению), кендер натянул на руку свои голубые штанишки, чтобы удостовериться, высохли ли они после вчерашней ночной стирки. Несколько оставшихся влажных участков могут высохнуть прямо на теле, решил Тас и с удовлетворенным вздохом натянул их на себя. Без этих штанишек он всегда чувствовал себя как-то неуютно. Кендер с ликованием облачился в остальную одежду, для которой ночное проветривание тоже пошло на пользу. И наконец, Тас пристегнул пояс с кошельками, взял в руки хупак И зашагал к двери.

Когда кендер пробирался вниз по лестнице, коридор оставался безжизненным и пустым. Откуда-то из глубины дома доносились голоса и звон кастрюль. По всей видимости, никто из его товарищей еще не проснулся, как не было видно никаких признаков барона или его угрюмой женушки.

— Я просто схожу поглядеть, что творится на фестивале, — тихо сказал кендер, выпуская себя через входную дверь. — К тому времени, как они проснутся, у меня уже будет масса впечатлений. Несомненно, друзья будут очень признательны, когда я расскажу им, где лучше всего кормят, а где демонстрируют самые интересные фокусы. А может быть, я найду торговцев, с которыми сможет вести дела Гизелла…

Часть неба затянули облака, но ничто не предвещало дождя, подумал Тассельхофф. Сперва он решил отыскать музыканта с тубой; остановившись и прислушавшись, чтобы определиться с направлением, он направился прямо по мощеной улочке. Ставни и двери начинали открываться, в домах потихоньку оживали кухонные плиты. Тас приостановился перед булочной и поискал глазами пекаря. Не найдя хозяина, кендер насчитал двадцать восемь пирожков, которые спокойно остывали себе на полочке прямо у окна. С голубикой, вишней, ревнем, яблоками, смородиной и шелковицей, любимое лакомство для Тассельхоффа, плюс ко всему огромный поднос с малиновыми пирожеными, присыпанными корицей. Через несколько дверей от булочной прямо посреди тротуара сидел со стендом точильщик ножей. Продолжая слизывать с пальцев шелковичный сок, Тас остановился, чтобы вдоволь налюбоваться остро отточенными клинками всевозможных размеров и форм. "И мой карманный ножичек не мешало бы хорошенько наточить", — подумал он, продолжая неторопливо бродить по городу. Позже точильщик был крайне удивлен, когда обнаружил, что на месте элегантного ножичка с костяной рукояткой и на защелке в стенде торчит незнакомый кинжал с напрочь затупившимся лезвием.

Туба звучала все ближе, когда Тас обогнул угол и обнаружил, что находится как раз на краю той площади, где вчера вечером они наблюдали за рабочими. Его рот раскрылся от удивления. Всего за ночь площадь из беспорядочной свалки дров превратилась в настоящую страну чудес. Эстрада для оркестра, сложенная из блестящих, резных балок и сверху крытая крышей, выглядела так, будто строили ее на века. Сторона, обращенная к зрителям, была открыта, и с площади открывался замечательный вид на оркестр.

На самом деле «оркестр» — это громко сказано. На сцене сидели двое полненьких гномов в разноцветных рубашках с короткими рукавами, в руках они держали по паре черных металлических тарелок, украшенных подвесками. Щеки и усы гнома с тубой надувались и спадали в такт музыке. Лицо его покраснело и сравнялось по цвету с волосами. Оставшийся гном, на голове которого переплетались черные и седые космы, а бороду он вовремя остриг, играл на инструменте, подобного которому Тассельхоффу еще не доводилось видеть. И хотя ремни, на которых крепился инструмент, крест-накрест охватывали широкую спину гнома, его животик оказался столь объемистым, что хитрая штуковина покОилась На нем, точно на полочке. Короткие пальцы плясали над шеренгой прямоугольных деревянных клавиш, вырезанных поочередно то из белого, то из черного дерева. Над ними располагались круглые черные кнопочки, которые он время от времени нажимал и отпускал. А сверху инструмент соединялся с кузнечными мехами, которыми музыкант яростно накачивал внутрь воздух все время, пока играл. Гудящий звук инструмента напомнил Тасу крики летящих диких уток.

За следующие полтора часа кендер исходил фестивальную площадь вдоль и поперек, постоянно обнаруживая что-нибудь интересненькое, например, расположение всех палаток местных кузнецов; где и когда будут проводиться состязания по метанию топориков; правила для соревнующихся в раскалывании камней; в какой палатке самый лучший эль; и где можно отведать самую вкусную гномью тушенку. Он даже познакомился с двумя участниками уличного оркестра, Густавом и Уэлкером; они позволили ему погудеть в тубу и поиграть на инструменте, который Уэлкер называл "аккордеоном".

Тассельхофф настолько хорошо проводил время, что совсем потерял счет времени. Теперь фестиваль был в самом разгаре. Кендер стоял в одной из палаток, где продавали эль, и дотягивал второй бокал, когда его легонько стукнули по плечу.

— Доброе утро, мистер Непоседа.

Тассельхофф развернулся так резко, что выплеснул остатки эля на чистые и натертые до блеска туфли Вудроу.

— Вудроу! Я так рад найти тебя здесь! Этим утром я встретился со столькими замечательными людьми!

— Найти меня? — голос Вудроу сломался. — Мистер Непоседа, вы ни разу не задумывались, что со мной сделает госпожа Хорнслагер, если я вас потеряю? Она с удовольствием живьем поджарит меня на костре! Не такая уж это приятная работенка, но что поделаешь — мне нужны деньги.

Голос Таса наполнился состраданием.

— Ну, Вудроу, я извиняюсь. Я еще ни разу не слышал, чтобы ты говорил так… сердито.

— Раньше мне не приходилось присматривать за кендерами, — почти проворчал Вудроу. — Когда я проснулся и нигде вас не нашел, за завтраком я соврал госпоже Хорнслагер. Знаете ли вы, как я ненавижу врать? Я сказал ей, что вы все еще спите и что мы встретимся с ней позже, здесь. А потом я ускользнул из дома и отправился на поиски, ни на минуту не прекращая молиться.

— Ну вот я и здесь. А если тебе интересно, — продолжил Тас, пытаясь выглядеть возмущенным, — я изучал фестиваль и расспрашивал людей о ближайшей дороге в Кендермор.

"По крайней мере, я собирался это сделать", — резонно подумал Тассельхофф.

Гнев Вудроу от этой новости немного поубавился.

— И что же вы выяснили? — взволнованно спросил он.

— Ай, я знаю, где продают самый роскошный эль, или тебя это не волнует? — Вудроу нетерпеливо покачал головой. — А еще я отыскал серебрянный браслет с золотой гравировкой, он просто обязан стать моим… и очень похож на тот, что сейчас болтается у меня на запястье.

Кендер приостановился, озадаченно разглядывая невесть откуда взявшийся ремешок вместо браслета.

— И самое главное — я съел миску тушенки, вкуснее которой я ничего раньше не пробовал. — Понизив голос, кендер добавил: — Только не рассказывай Флинту, что я это сказал.

— Мистер Непоседа, — прервал его Вудроу, — что вы узнали о Кендерморе?

Тассельхофф заерзал под пронзительным взглядом друга.

— Я только-только начал расспрашивать народ…

Жилистый юноша взял кендера под руку:

— Остается надеяться, что госпожа Хорнслагерчто-то разузнала, потому что она ждет нас прямо сейчас у карусели.

Возбужденный Тассельхофф выскользнул из рук молодого человека и закружился от радости:

— Ты уже видел карусель? Если нет, то держись. Это самое захватывающее зрелище из всех, что тебе предстоит увидеть.

Вудроу покосился на Таса.

— Мистер Непоседа, прошу вас!

На взволнованном лице Вудроу Гизелла безошибочно прочитала и о предпринятом Тассельхоффом утреннем вояже, и о том, что кендер решил ничем не выдавать своего товарища. Они обнаружили статную гномиху беспокойно озирающейся возле незнакомого переулка. Она оделас= в песОчного цвета рубашку из тонкой кожи и широкие брюки, так что если обычно она выглядела одетой налегке, то на этот раз казалось, будто на ней вообще ничего нет. Взгромоздившаяся на волосы цвета спелого граната широкополая шляпа защищала нежную кожу от палящего осеннего солнца.