Дуновение Холода

— Вы предупреждали вышестоящих лиц, что телохранители королевы могут кого-то изнасиловать? — спросил Ведуччи.

— Ну, не так прямо.

— Так что конкретно вы говорили? — спросил Шелби.

— Правду. Что при Неблагом дворе я боюсь за свое здоровье и жизнь, и что без вооруженного сопровождения я не буду чувствовать себя там в безопасности. — Стивенс встал во весь рост, и в гордой уверенности в своей правоте показал на Дойля с Морозом: — Посмотрите на них! Они же вселяют ужас. От них так и брызжет насилием, они в любой момент готовы резню начать!

— Вы все время трогаете свои часы, — сказала я.

— Что? — моргнул он.

— Ваши часы. Это ведь подарок короля Тараниса?

— Вы приняли от короля часы «Ролекс»? — спросил Кортес. В голосе звучало возмущение — но не нами.

Стивенс прочистил горло и покачал головой:

— Конечно, нет. Это недопустимо.

— Я видела, как он их вам дарил, мистер Стивенс, — сказала я.

Он погладил металл пальцами.

— Неправда. Она лжет.

— Сидхе не лгут, господин посол. Ложь — привилегия людей.

Стивенс в часах уже чуть дырку не протер.

— Неблагие способны на что угодно. Да у них на лицах написано, кто они такие!

Памела Нельсон возразила:

— Но они прекрасны…

— Вас дурачит их колдовство, — сказал Стивенс. — А мне король дал способность видеть сквозь их обман.

Голос у него повышался с каждым словом.

— Часы, — поняла я.

— Так значит, — Шелби указал на меня, — их красота — иллюзия?

— Да, — сказал Стивенс.

— Нет, — сказала я.

— Лгунья! — крикнул он, толкая свое кресло прочь. Кресло укатилось — оно было на колесиках. Стивенс шагнул ко мне мимо Биггса и Фармера.

Дойль с Морозом среагировали как один организм. Просто встали перед ним, заступив дорогу. Никакой магии — одно только физическое их присутствие. Стивенс отшатнулся, словно его ударили. Лицо исказилось от страха, он закричал:

— Нет. Нет!

Несколько юристов тоже вскочили.

— Что они с ним делают? — спросил Кортес.

Ведуччи умудрился переорать вопли Стивенса:

— Ничего такого не вижу.

— Мы ничего с ним не делаем, — подтвердил Дойль. Его бас прорезал возбужденный гомон, как утес разрезает волны.

— Черта с два не делаете! — заорал Шелби, подогревая общую панику.

Я попыталась перекричать шум:

— Выверните пиджаки на другую сторону!

Меня никто не слышал.

— Всем молчать! — крикнул Ведуччи, проломившись сквозь вопли, как бык сквозь плетень. Повисла удивленная тишина. Даже Стивенс заткнулся и посмотрел на Ведуччи. Тот продолжил уже спокойней: — Выверните пиджаки наизнанку. Это разбивает чары.

Он кивнул мне, практически поклонился:

— Забыл этот способ.

Юристы никак не могли решиться. Ведуччи первым снял пиджак, вывернул наизнанку и снова надел. Остальных это словно подстегнуло. Почти все последовали его примеру.

Выворачивая пиджак швами наружу, Памела Нельсон сказала:

— Я крест ношу, я думала, это меня от гламора защитит.

— Кресты и стихи из Библии защищают от порождений дьявола. Мы к христианской религии отношения не имеем — ни к ангелам, ни к демонам.

Она смущенно отвела глаза:

— Я не хотела сказать ничего плохого.

— Разумеется, — отозвалась я лишенным выражения голосом. Слишком часто я сталкивалась с такого рода оскорблениями, чтобы принимать их близко к сердцу. — Просто в ранний период своей истории церковь пыталась очернить все, что не могла подчинить себе. Фейри были ей не по зубам. Но в то время как Благой двор все более очеловечивался, те из фейри, кто не мог или не хотел притворяться человеком, переходили к Неблагому двору. Так что самые пугающие с точки зрения людей создания собрались у нас — неудивительно, что нас столетиями изображали воплощением зла.

— Вы и есть зло! — снова прорвало Стивенса. Он тяжело дышал, на бледном лице выступил пот, глаза выпучились.

— Он болен? — спросила Памела Нельсон.

— В некотором роде, — буркнула я себе под нос, чтобы никто из людей меня не услышал. Кто бы ни наложил чары на часы — он это сделал хорошо… То есть качественно, «хорошо» — не то слово. Заклятие заставляло Стивенса видеть нас чудовищами. Его разум неверно отображал то, что он видел и ощущал.

Я повернулась к Ведуччи:

— Господин посол, очевидно, почувствовал себя плохо. Не следует ли пригласить к нему врача?

— Нет! — кричал Стивенс. — Без меня они вас одурачат! — Он вцепился в того, кто стоял к нему ближе всех — им случился Биггс. — У вас нет подарка короля, вы поверите всему, что они наврут!

— Полагаю, принцесса права, господин посол, — сказал Биггс. — Вы нездоровы.

Стивенс впился пальцами в подкладку пиджака Биггса, которая теперь была снаружи.

— Но теперь-то вы видите, какие они?!

— Как все сидхе, на мой взгляд. Если не считать цвета кожи капитана Дойля и миниатюрности принцессы, они выглядят точно как все знатные сидхе.

Стивенс встряхнул его за плечи:

— У Мрака клыки торчат! У Мороза вокруг шеи ожерелье из черепов. А она, она… она умирает. Она вся иссохла! Смертная кровь ее испортила!

— Господин посол… — попытался прервать его Биггс.

— Нет-нет, вы должны их видеть, как вижу я!

— Они нисколько не изменились, когда мы вывернули пиджаки, — несколько разочарованно сказала Памела Нельсон.

— Я же говорила, мы не воздействуем на вас гламором.

— Ложь! Мне ваша чудовищная сущность видна! — Стивенс уткнулся лбом в широкое плечо Биггса, словно не мог вынести нашего вида — наверное, и вправду не мог.

— Но теперь легче не смотреть в их сторону, — отметил Шелби.

Кортес кивнул:

— Мне легче сосредоточиться на деле, но выглядят они точно как раньше.

— Прекрасными… — выдохнул помощник Шелби. Босс остро на него глянул, и бедолага поспешно извинился, словно сказал бестактность.

Стивенс уже поливал слезами дорогущий пиджак Биггса.

— Его надо увести, — сказал Дойль.

— Почему? — спросил кто-то из юристов.

— На часы наложено заклятие, так что мы представляемся ему монстрами. Боюсь, что его разум не выдержит напряжения. Наверное, в присутствии Тараниса действие чар слабее, но короля здесь нет.

— А вы не можете снять чары? — спросил Ведуччи.

— Не мы их наложили, — просто ответил Дойль.

— И вы не можете ему помочь? — это была Памела Нельсон.

— Чем дальше он будет от нас, тем ему будет легче.

Стивенс попытался зарыться в плечо Биггса с головой. Руки посла запутались в складках и швах подкладки.

— Для него мучительно стоять так близко к нам. — Мороз впервые заговорил после церемонии представления. Голос у него уступал басу Дойля, но ширина его грудной клетки придавала веса словам.

— Позовите охрану, — сказал Биггс Фармеру. И Фармер — не какой-нибудь мальчишка на побегушках, а полноправный партнер в фирме, — молча пошел к двери. Надо думать, если твой папочка основал фирму, и сам ты в ней — ведущее лицо, то определенным авторитетом пользуешься даже у партнеров.

Никто не говорил ни слова. Люди стояли в неловких позах, смущенные столь откровенным проявлением нездоровых эмоций. Стивенс и правда в некотором роде обезумел, но нам троим случалось видеть и худшее. Мы видели безумие, которое само по себе было магией. Магией того рода, что убивает под рыдание и смех.

Вошли охранники; одного я узнала — он встречал нас на входе. И еще привели врача — я припомнила, что на табличке у лифта значились несколько имен с докторскими степенями. Фармер сделал больше, чем его просили, но Биггс был явно счастлив передать всхлипывающего посла в руки медика. Неудивительно, что Фармер стал партнером в фирме. Приказы он выполнял безупречно, но еще и инициативу проявлял к месту.

Больше никто ничего не произнес, пока посла не увели, тихо прикрыв дверь за его спиной. Биггс поправил галстук и одернул помятый пиджак. Даже для вывернутого пиджак смотрелся ужасно — теперь только химчистка поможет. Биггс собрался было его снять, но глянул на нас и передумал.