Торжество жизни

Так было на экране электронного микроскопа. Но шимпанзе все же заболел ящуром. Правда, болезнь у него протекала в очень слабой форме, однако было ясно: интерферентные свойства вируса "болотница-3" еще недостаточны.

Работу решили продолжать в прежнем направлении.

Глава XXIII

"НАУКА ВСЕ МОЖЕТ"

В июльском выпуске "Вестника Академии наук" профессор Зернов опубликовал небольшую статью о сущности действия лечебных препаратов. Среди многих интересных положений этой статьи особое внимание ученых привлекло сообщение о том, что лечебные вещества в большинстве случаев не разрушают микроорганизмов, как это считалось ранее, а вначале переводят их в фильтрующуюся форму, а затем, связывая с белками крови, делают безвредными. В качестве примера профессор Зернов сообщал данные опытов с цидофенолом: обработанные этим препаратом микробы теряли способность к размножению не только в организме, но и на активных питателвяых средах. Однако стоило лишь разрушить связующее звено, то есть удалить цидофенольную группу, как микробы вновь становились активными.

Профессор Зернов умышленно приводил опыты с цидофенолом наиболее сильно и безотказно действующим препаратом. Именно при помощи этого препарата диверсантам удалось уничтожить вирус Иванова.

Но если бы даже не был упомянут цидофенол, если бы в статье содержались только общие положения, и тогда бы всем стало ясно: вирус Иванова восстановить можно. Степан Рогов вылетел в Москву, к профессору Зернову.

Есть под Москвой небольшой поселок. Ответвляясь от автострады, к нему бежит асфальтированная дорога, обрамленная вековыми деревьями. Она ныряет в тоннели, перепрыгивает через виадуки, разрезает луга и перелески. Эта дорога необыкновенно красива и необыкновенно пустынна. Густые кроны деревьев, сплетаясь над дорогой, бросают на нее мягкие тени; влажно дышит ветерок; поют птицы. Даже не верится, что совсем недалеко отсюда Москва.

Степан отпустил такси за полкилометра до поселка, решив остаток пути пройти пешком. Что и говорить - он волновался, готовясь к встрече с человеком, который совершил переворот в науке.

"Интересно, каков же он, этот Зернов? - Степан вспомнил, как Коля доказывал, что Зернов чуть ли не юноша. - А, впрочем, не все ли равно?".

Он улыбнулся, поймав себя на небольшой хитрости: как всегда при волнении, он старался думать о чем-то незначительном, второстепенном.

Через час он встретился с профессором Зерновым.

Мужчина средних лет, среднего роста, большелобый, с живыми карими глазами поднялся из-за стола и молча подал руку. Поздоровавшись, Степан предъявил свои документы, пропуск, рекомендации, ходатайства Микробиологического института и обкома партии.

Профессор неторопливо, внимательно прочел все бумаги, аккуратно сложил их, подумал и поднял глаза:

- Ну, так чем я могу вам помочь?

Степана неприятно поразили медлительность и холодность ученого, и он начал говорить сухо и лаконично, Но, упомянув о профессоре Климове и о его смелой мечте, перечислив опыты, проведенные с вирусом Иванова и рассказывая о том, как врагам удалось уничтожить препараты, Степан уже не мог оставаться спокойным. Не глядя на профессора, он заговорил быстро и горячо:

- Одиннадцатого апреля мы провели последний решающий опыт... Все шло хорошо, вирус Иванова интерферировал с вирусом рака... А в ночь с одиннадцатого на двенадцатое апреля диверсанты при помощи высокой температуры и цидофенола уничтожили наши препараты.

Степан развернул сверток и вынул из футляра несколько больших запаянных ампул:

- Вот все, что осталось от нашего вируса.

Он придвинул ампулы к профессору Зернову.

- Во всем виноват я... Я виноват и в том, что не приехал к вам три месяца тому назад... Может быть, вирус Иванова удалось бы восстановить.

Зернов поднялся из-за стола, подошел к Степану и положил руку ему на плечо.

- Не обвиняйте себя понапрасну. Я не уверен и сейчас, что вирус Иванова можно восстановить, - это удастся сделать лишь в том случае, если вирусные частицы не разрушены полностью. Только недавно я завершил исследования, начатые четыре года назад, и вряд ли смог бы вам помочь раньше. Но если мы даже восстановим вирус, знайте, что потребуется год, а может быть и больше, прежде чем вы сумеете создать действенную интерферентную вирус-вакцину. Что говорят мне ваши опыты? Я думаю, что вы стоите на правильном пути, вы сделали первый шаг исследовали действие вируса на "переживающих тканях". Но разве это все?

Профессор, досадливо махнув рукой, отошел к окну, но потом вновь взглянул на Степана и, словно перед ним появился какой-то упрямый оппонент, заговорил укоризненно:

- У нас до сих пор еще есть врачи, которые поклоняются микстуре и порошку, как поклоняются дикари каким-нибудь деревянным божкам, ими же созданным. Таким врачам кажется, что достаточно найти препарат, который в пробирке убивает микробов и для организма безвреден, чтобы иметь право лечить всех по одному и тому же рецепту. Для таких врачей все равностар или молод больной, болел ли ранее или нет, в хорошем ли состоянии у него нервная система или расшатана...

Профессор быстро подошел к этажерке, вынул книгу в синем переплете, полистал ее и, найдя нужную страницу, протянул Степану:

- Лев Николаевич Толстой... "Война и мир", третий том... Не врач, не научный работник - писатель... А как верно заметил: "...каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанную в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений страданий этих органов..." Ведь это гениальная догадка! Толстой не упомянул лишь о том, что влияние нервной системы на протекание болезни имеет огромное, иногда решающее значение... К чему я это говорю? Я хочу, чтобы вы полностью осознали всю важность и серьезность испытания вашего будущего препарата на человеке. Мало того, что вы создадите действительно эффективный препарат. Мало того, что вы его десятки раз проверите и на тканях, и на животных. Человек - не животное; нужно учесть множество, казалось бы незначительных, обстоятельств. А когда все будет учтено, врач должен вселить в больного уверенность, что препарат поможет, что больной обязательно - вы слышите? обязательно! - выздоровеет. Академик Павлов неопровержимо доказал, что на человека слово действует иной раз сильнее всякого лекарства - оно мобилизует организм на борьбу... А для того чтобы заставить верить больного, нужно самому верить в свой препарат... Ведь так?

Степан ответил серьезно и просто:

- Да, товарищ профессор. Я верю в свой препарат... и верю в то, что вы восстановите вирус Иванова.

Профессор Зернов засмеялся:

- Ну... дипломат! Сейчас же приниматься за работу?

- Сейчас.

- И отдыхать не будете?

- Нет.

- Ну что ж... - профессор посмотрел на часы, подумал и решительно сказал: - Пойдемте в лабораторию.

Вирус Иванова удалось восстановить ценой невероятного труда: оказалось, что диверсанты воздействовали на препараты, кроме цидофенола, еще каким-то трудноудалимым веществом. Но когда профессор Зернов впервые показал Степану на экране электронного микроскопа частицы восстановленного вируса Иванова, Степан, изнуренный бессонными ночами и тревогой, даже не обрадовался, - сказалась трехсуточная усталость. Он вяло поблагодарил профессора и вновь склонился над термостатом, и только когда Зернов вышел из лаборатории, он все понял, хотел броситься вслед, просить извинения, благодарить за бескорыстную помощь. Но, выглянув в окно, Степан увидел, что профессор идет по двору шатающейся походкой человека, которому нужен только сон.

Степану Рогову спать не хотелось. Впервые за несколько месяцев он ощутил в себе необыкновенный прнлив сил. И до этого дня он работал напряженно, но как-то без вдохновения. Теперь же у него появилось светлое и радостное чувство надежды на будущее, веры в действенность и целесообразность своей работы.