Миры Подземья

Естественно, следует. Старый Энгулт творил хорошие заклятия, долгие, не гаснущие, и… умер, старый, одинокий, жалкий. С того момента, как они пели для него погребальную песню не прошло еще и десяти дней.

Дурнан покачал головой, пригнулся под низкой аркой у входа в следующий погреб, и с вызовом продолжил старинную боевую песню. “Десяток драконов уложил я на пузо!”

Эхо отозвалось ему с полудюжины темных углов, он ухмыльнулся и вложил всю душу в следующую строку: “Орков без счету и красотку-медузу!”.

Слова оживили в его разуме воспоминания. Это был не просто самый глубокий винный погреб Зевающего Портала. Также это было хранилище множества трофеев его юности проведенной с мечом: светился амулет лича, приспособленный в качестве лампы; пара клыков орка — от единственного гигантского орка, который ему попался — а проиграй он той ночью, это оказался бы единственный гигантский орк, которому попался он; мечи павших врагов, вырванные из безжизненных окровавленных рук на поле боя, или унесенные как добыча из подземелий, населенных призраками или драконьих сокровищниц. Больше десятка клинков висело здесь, там, везде вокруг, отбрасывая бледный свет медленно угасавших чар, питавших запутанную паутину его магической защиты.

Дурнан разглядывал их, удивляясь, как же жизнь его стала такой скучной и обыденной. Мысли его были на пылающих палубах давно потонувших кораблей, смотрели на драконов, взвивающихся в воздух из разрушенных замков, теперь забытых… злобные лица врагов и радостные женщины… и вокруг всего этого — яркие искры и лязг мечей, танцующих смертельный танец в котором он всегда побеждал. Задумавшись, Дурнан пробормотал окончание песни и начал другую боевую песню его юности, продолжая путь, сопровождаемый послушной корзиной. А сколько вообще старых шлемов, клинков и тому подобных вещей он складировал и почти позабыл здесь, внизу?

И тут в комнате перед ним засияли ослепительным огнем его защитные заклятья, дородный старый держатель таверны даже не успел выругаться, прежде чем защита лопнула в последней вспышке, и что-то яркое впорхнуло в неожиданно разорванный воздух, разбросав смертоносную магическую энергию во все стороны и подплыло к нему.

Дурнан пригнулся, потянувшись в невидимую корзину позади за бутылкой чтобы метнуть ее, выхватив поясной кинжал. Светящаяся штука была маленькой и округлой, и … раскрывалась, показывая внутри себя картину. Она расширилась в магическое окно, остановившись перед Дурнаном, защита восстановилась с последним разрывом волшебного пламени, и в погреб вернулся покой.

“Дурнан? Лорд Дурнан?” Лицо девушки было знакомым, но никогда он не слышал в тихом мягком голосе такую дрожь страха. Нитикс Тандерстафф стояла в какой-то темной пещере, лицо ее было грязным, одежда на одном плече разорвана. В расширенных темных глазах отражался ужас. “Если послание дойдет до тебя, прошу, помоги мне. Я в…” аристократка сглотнула, прикусила губу и продолжила — “…Подгорье. Другие убежали, и … кто-то крадется за мной. Мне кажется, я около твоих погребов, но я не уверена… и мой светильник гаснет. Т-там что-то следит за мной. Пожалуйста, найди меня.”

Изображение потемнело и растаяв исчезло, а Дурнан все еще смотрел туда, где были смотревшие с такой мольбой глаза. Послание было подлинным — должно было быть. Только немногие благородные смели открыто обратиться к нему “лорд”, и он видел Нитикс на ночном праздновании во дворце всего четыре дня назад. Это была она, все верно, и напуганная. Пещера позади нее может быть где угодно под горой, но не слишком близко: вокруг Портала подземелье состояло из гладкостенных залов и коридоров. Ее слова “остальные убежали” звучали как один из этих лихих набегов молодых аристократов с яркими новыми мечами, несколькими бутылками храбрости и острой необходимостью впечатлить своих леди. Такие нашествия редко проходили больше нескольких комнат в верхних уровнях бесконечного лабиринта Подгорья прежде чем страх — или реальная опасность — прежде чем только что веселившиеся участники обращались в бегство в город наверху.

Итак, маленькая девчушка с которой он смеялся и играл в куклы, а позже разговаривал про жизнь и приключения, и бегство от скуки жизни, благонравной молодой леди великого дома — хмм, не столь уж отличной от скуки ушедшего на покой путешественника — потерялась и в беде где-то в подземных лабиринтах. И он единственный достойный источник помощи которого она знала и к которому могла обратиться. Дурнан вздохнул. Долг его был ясен.

Не то чтобы это могло сравнится с деяниями его юности, но… Хозяин таверны нахмурился и подошел к одному из столбов. Так, четвертый камень снизу, или —?

Четвертый камень держался прочно, а вот пятый послушно ушел внутрь, открывая рычаг. Он надавил на этот каменный палец, и что-то невидимое слегка взвизгнуло и щелкнуло. Он отступил от камней, качнулся, получив чувствительный удар по колену и вновь пошел вперед, чувствуя как оживает в нем старое возбуждение. Он заглянул в темную нишу.

Рукоять клинка приветственно замерцала, Дурнан достал его и вытащил из ножен — длинный, тяжелый меч добытый в гробнице в промороженной безымянной долине северней Сильверимуна, одним днем когда он бежал от отряда орков. С ним он прошел половину северных земель, а затем на палубе пиратского корабля все Побережье Меча. Было время, когда он мог снести голову человека с его плеч… Мускулы руки напрягались, как и всегда было, когда он размахнулся мечом, чуть не задев плывшую за ним корзину.

Меч прорезал воздух с той жуткой мощью, которую он так любил… но казался куда тяжелее чем был раньше — боги, неужто он бегал так, размахивая им, день и ночь? Дурнан опустил его, установив острием на пол, и облокотился на него, раздумывая где может быть Нитикс… потерянная где-то на темных опасных путях за стенами его погребов.

Вздох или два трактищик ощупывал знакомую рукоять меча, затем пожал плечами и сделал что-то с невзрачным колечком на среднем пальце его левой руки. Маленькое колесо световых искорок тихо окружило кольцо; он склонился над этим быстро растворявшемся свечением и прошептал, “Ушел под гору, спасать Нитикс Тандерстафф, старый друг; может понадобиться помощь”.

Последние волшебные искорки изчезли. Дурнан посмотрел на кольцо, вздохнул и снова поднял меч. Последовавший вздох был громче. Он угрюмо покачал головой, думая о своей угасающей силе, вернул меч на место, и прошел по комнате туда, где на стене висел более короткий и легкий клинок. Этот тоже был хорош в его руках когда-то.

Резко он вытянул его из ножен, подбросил в воздух, поймал и мгновенно атаковал невидимого противника, тут же подпрыгнул и развернулся, разрубив воздух в волоске от бутылок в плавающей корзине. Она, казалось, уклонялась от броска стали, но Дурнан не замечал этого, направившись под арку, где заклинания позволяют пройти только ему, и вниз по ступеням в темноту. Впервые за долгие, пыльные годы он шел в бой!

Плывущая корзина с бутылками, забытая позади, пыталась проскочить преграду вслед за ним. Последовала вспышка разбуженной магии, и ее отбросило назад. Корзина, казалось, вздохнула на мгновение, прежде чем упасть на пол, разбив как минимум одну бутылку белаэрда. Темное виски расплескалось по полу… но никого не было, кто мог бы услышать это.

“Транстра? Я знаю что ты здесь! Выходи и дерись, прокляни тебя боги, или я…”

Оратор не стал заканчивать угрозу, а попросто нанес двери могучий удар. Она задрожала настолько, что ни один из занимавших комнату за дверью не нуждался во взгляде на яркую сталь топора, которая пройдет насквозь на втором ударе, чтобы знать что третьего дверь не выдержит.

Толстый, краснолицый человек в комнате оторвался от проводившихся шепотом переговоров и отскочил назад, давая своему партнеру по бизнесу необходимое место. Змеиные кольца скользнули мимо него, когда она подобралась, слегка всколыхнулась и сосредоточилась.

Огненно-красные волосы Транстры и прекрасная, неотягощенная одеждой верхняя часть тела остались неизменными; нить из рубинов которую она носила все еще подмигивала меж ее грудей. Ниже тонкой талии, однако, чешуя стала растворяться, хвост превратился в длинные человеческие ноги. Мирт шагнул к ней, приводя в действие магию, защищавшую его от ее прикосновения, и заключил ее в нежные объятия, как раз когда оглушающий грохот возвестил о падении двери.