Ведьмин Лог

– Ну и кто тут этот лесоповал устроил? – громыхала в гостиной Марта, брезгливо тыча пальцем в ломаную черемуху.

А из-за забора то и дело выныривала русая голова Митяя Кожемяки, который давеча у мужика в кармане собачку Августы искал. Ланка, увидев его, зашлась мелким противным смехом, за что мне захотелось ее прибить.

Этот Кожемяка вообще раньше на танцы не ходил, а тут приперся и прилип ко мне как банный лист, и ладно б танцевать умел, а то сграбастал, как медведь колоду с медом, и ну раскачиваться, пока меня не затошнило. А при этом такой самоуверенный, ни в одном глазу смущения, покуда науськанные сестрой Серьга да Сашко к нему не прицепились и я не утекла. Митяй вяло отмахнулся от парней, и Серьге пришлось Скорохвата на себе тащить, так Митяй расстроился. И вот теперь еще и черемухи наломал!

– Ну и кому из вас суженый дров на зиму заготовил? – поинтересовалась, возникая на пороге, бабуля.

Мы сделали искренние глаза, а я даже в грудь себя кулаком ударила, дескать, бабуля, не ведаем. Марта погрозила нам обеим пальцем, припугнув:

– Смотрите, принесете в подоле – буду делать номер «Изведение младенца злою ведьмою», – и довольно заржала, глядя на наши вытянувшиеся лица.

Какой уж сон после таких угроз? К тому же за окном дворовый пес Вулкан лениво вылез из будки и, почуяв чужака, метнулся за забор. Раздался взвизг, и нам с Ланкой стало интересно: кто кого загрыз? Я скрестила пальцы, прося Пречистую Деву за Вулкана, но нет, эта орясина гнала несчастное животное по улице, махая пудовыми кулаками. Зато прямо напротив нашего двора сидели, лузгая семечки, Серьга с Сашко, лыбясь, как два солнышка, только Скорохват был солнышком порченым: с одного боку расплывался бланш.

– А мы вот тут, – Серьга сплюнул, – цирку смотрим.

– Кловуна показывали, – Сашко цыкнул, – смешной.

Я глянула, как у Ланки заблестели глаза, и решила, что это с недосыпу. Сладко зевнула, прикрывая рот рукавом, и плюхнулась на лавку с парнями. Рядом плюхнулась сестрица и, быстро сплетая распущенные волосы в косу, начала наваливаться на меня, намекая, что неплохо бы уступить старшей сестре место возле чубатого красавца. Я ее намеки игнорировала, больше интересуясь тем, чего это парням не спится?

– А мы к вашей бабке на работу нанялись, – гордо заявил Сашко и охнул, получив от Серьги в бок. Мы с Ланкой настороженно замолчали, как-то сразу почуяв неладное.

– Травку будете заготавливать? – с надеждой поинтересовалась Ланка.

– Не, перо птицы Феникс добывать, – буркнула я, пытаясь тоже заплести косу и привести мысли в порядок.

Тут-то и вышла в ворота наша бабушка, с сомнением оглядела всю четверку и поинтересовалась у парней:

– Ну и кто из вас решил, что я коза, которой зелени не хватает?

– С нашим почтением, – тут же подскочил Сашко, потому что Серьга явно собирался оправдываться.

Бабка Марта прищурилась, но я сразу увидела по глазам – подобрела. У меня защемило в груди от нехороших предчувствий насчет этой поездки.

– Серьга, скажи, что ты не с нами напросился, – не шевеля губами, стребовала я.

– Конечно, не с вами, – с искренним удивлением глянул он на меня и даже руку к сердцу приложил так, что я несколько усовестилась. – Я с вашей бабушкой, – и заржал.

Ланка издала какой-то жабий квак, а меня просто приморозило к лавке. Они тем временем сорвались со скамеечки и такими бесами рассыпались перед нашей старушкой, что я сразу поняла, что Марта уже все решила.

– Зачем они нам? – шипели мы на два голоса уже дома. Ланка бегала из угла в угол, прижимая ладони к пылающим щекам, ежеминутно угрожая:

– Я не полезу в сундук, я не полезу!!!

– Ты-то что надрываешься? – тоскливо взвывала я. – Мы же Маргошу сватаем, стало быть, мне первой сидеть! – И я как представила себе, как парни сначала будут дыркам фиги вертеть, а потом я вылезу оттуда как кикимор, – и взвыла уже в полный голос.

– Цыть!!! – пристукнула пальцем по столу Марта. – Кому вы нужны, пигалицы малолетние? Да и не с нами они поедут, а вокруг нас.

– Это как?! – прекратили визжать мы обе.

– Наперекосяк! – отрезала Марта. – Места там и впрямь для ведьм неспокойные, а вдруг погоня? Кто от ведьм ее в сторону отведет? А с гарнизонной солдатней на кулачках драться тоже вы будете?

Мы потрясенно замолчали, драться нам еще не приходилось, убегать убегали, но чтобы такие страсти…

– А может, ну его, Гречин этот? – опасливо протянула осторожная Ланка, но бабка прищурилась, и всякие возражения отпали сами собой. Уж кто-кто, а мы знали, что проще каменного истукана переубедить, нежели нашу бабушку, если она что вобьет себе в голову.

– Гречин дак Гречин, – стряхнула я с подола невидимые пылинки.

– Тем более если они не с нами, – не очень убедительно, но жизнерадостно закивала головой Ланка.

– То-то! – ткнула в нас поочередно сухим пальчиком бабуля.

Серьга с Сашко радостно лопали дармовые пирожки, но стоило нам с Мартой показаться на пороге, как повскакивали, по-армейски браво выгнув грудь, а Сашко даже каблуками умудрился щелкнуть, рявкнув в гавкающей армейской манере:

– Здравия желаю, госпожа наиглавнейшая ведьма!

Ну ему-то можно было, все-таки всем бабке обязан. Но и Серьга хвост распетушил, подбоченился, откидывая полу синего с меховой оторочкой кафтана, чтобы лучше было видно шелковую рубаху в петухах и пояс, бисером шитый.

– Орлы! – насмешливо хекнула Марта. – Только в таком виде вы мне, красавчики не нужны, уж больно приметные. Вот это у тебя что? – И ткнула пальцем в левое ухо Серьги.

Тот расплылся в улыбке, потому что висела у него в ухе большущая золотая серьга в виде лодочки.

– Снять, – безапелляционно велела Марта. Я обрадовалась, видя, как тает его улыбочка. – Кафтан этот снимем, подберем тебе какую-нибудь дерюжину. И личико у тебя какое-то насметаненное, – продолжала бабка, – навозом его помажь, что ли, чтобы в глаза людям не кидаться. И с чубом надо что-то делать. Ты с ним на разбойника какого-то похож. А зачем нам ухарь лесной? Нам сиротинушка нужен, скромненький, всем милый, чтобы каждый над ним жалился, медячок на дорожку дал, плюшек там, чайку. – И, увидев, что лицо у Серьги вытянулось в два раза против ширины, ласково поинтересовалась: – А животом никто не мается, болезней неизлечимых не имеете? Люди калек убогих страсть как любят. В столице нищие сами себе руки рубят. – И, с интересом глянув на парней, попытавшихся втянуть руки в рукава, захохотала. – Да ладно вам, шутю я. – И тут же перешла на генеральский тон: – Но чтоб в дороге меня слушались, как и мамку родную не слушаетесь! – И так глянула, что я даже понадеялась, что парни останутся. Но те, к моей великой досаде, не сбежали, а так и стояли, как два мерина, кивая головами.

Не к месту встрепенулся Триум, начав какие-то странные поучения:

– Наказывай сына своего в юности его, и упокоит тебя в старости твоей. И не жалей младенца, поря: если прутом посечешь его, не умрет, но здоровее будет. Любя же сына своего, умножай ему раны – и потом не нахвалишься им. Не улыбайся ему, редко играя с ним: в малом послабишь – в большом пострадаешь, скорбя, и в будущем словно занозы вгонишь в душу свою. Так не дай же ему волю в юности, но пройдись по ребрам его, пока он растет, и тогда, возмужав, не провинится пред тобой и не станет тебе досадой и болезнью души, и разорением дома, погибелью имущества и укором соседей, и насмешкой врагов, и пеней властей, и злою досадой.

Я тряхнула головой:

– Совсем сдурела птица! Ну его, такое домоводство!

– Что ж делать-то? Что ж делать-то? – забегала Ланка по комнате, дико выпучив глаза и не разбирая дороги, сшибая стулья, натыкаясь на стол и вообще всячески показывая, что у нее приступ дури. При этом мешая своими причитаниями и грохотом подслушивать мне у двери, как бабуля инструктирует новоявленных рекрутов. Дошло до того, что нашей Марте надоело перекрикивать причитания невменяемой внучки, и она заглянула к нам, сурово интересуясь: