Смертельные цветы

— Что думаешь? Еще поплутаем или рискнем? — интересуюсь и спрыгиваю на землю.

Серый скребет землю и трясет головой, издавая угрожающее ржание. Будем считать, он согласен. Нрав у жеребца злобный. Для меня в самый раз, для потенциальных конокрадов и волков — сущее наказание. В мое отсутствие конь жил довольно вольной жизнью на землях, когда-то принадлежавших Ивару. За ним присматривал конюший одного из лордов. Конечно, за отдельную плату. Но стоило вернуться и послать зов, жеребец сразу же сбежал. И отыскал меня на болотах. С его появлением перемещения стали значительно проще.

Снимаю с коня седло и сумки. Чищу, проверяю подковы, подсвечивая магическим пламенем. Мелкие заклинания в местном магическом поле совершенно не оставляют следов. Подвязываю торбу с ячменем, и, только услышав довольно похрапывание, начинаю заниматься собой. Дождь давно закончился, но земля, укрытая опавшей листвой, сырая. Морщусь. Не люблю осень. Особенно когда приходится ночевать под открытым небом которую неделю подряд. Экипировка спасает от холода и влаги, но порой не хватает простых мелочей. Например, горячей ванны. Мыла. Свежей еды. Кларет предлагала воспользоваться ее гостеприимством, но... Риск появления боевиков, которые прервут мое удовольствие, чересчур велик. Лучше вовсе отказаться от искушения.

Собираю подходящие ветки для костра. Магическое пламя может гореть и без физической подпитки, но в таком случае тепла не дает. А сырость рано или поздно доведет меня до насморка. Или еще чего-то не менее навязчивого, и не более приятного. Дрова горят плохо и дымят. Приходится снова применить магию. Теперь дым стелется по земле и уходит в чащу. Вряд ли его кто-то заметит. Разве что разбойники... Но они точно не станут исследовать столь подозрительное явление. Нарезаю еловых веток для постели. Застилаю непромокаемым одеялом. Достаю вяленое мясо, сыр, лук и хлеб. Усаживаюсь перед костром...

Серый подходит ближе и тихонько похрапывает. Медленно обходит стоянку по кругу, вглядываясь в темноту. Возвращается и замирает у меня за спиной. Громко фыркает. Его я выбрала из десятка других жеребят в питомнике, расположенном на землях Морлаона. Как ни странно лошади для погодника стали настоящей страстью. Он не жалел сил и времени на их разведение, и продавал любимцев только князьям. Или княгиньям. Ивар предлагал взять черного, но мне понравился этот. Высокий, стройный, немного нескладный, со светлой полосой на морде. За год нескладность выровнялась. Морлаон не потерпел бы бракованного жеребца.

Вяло дожевываю ужин. Еще пара недель в лесу, и я сама отправлюсь искать ближайший пост боевиков. Все же к комфорту быстро привыкаешь. Даже боевые маги редко проводят дольше шести-восьми недель без крыши над головой. В деревнях им всегда рады. Найдут и дом, и еду, и даже баню затопят. Но мне раскрываться нельзя, поэтому заезды в ближайшие села отменяются.

Убираю остатки ужина в сумку. Снимаю сапоги и куртку. Спать в коже, местами обшитой железом, неудобно. Заворачиваюсь в плащ с головой и поудобнее устраиваюсь на спальном месте. Закрываю глаза. Потрескивание костра и звуки ночного леса убаюкивают. Диких зверей или других гостей можно не опасаться. Серый найдет, чем их встретить. В крайнем случае поднимет шум...

Я знаю, что сплю. Но увиденная картина все равно вызывает эмоции. Гостиная. Пушистый ковер, на котором играет Анджей. Я сижу с одной стороны, Ивар напротив. Мы подаем ребенку игрушки, а он с умилительной серьезностью изучает каждую и тащит в рот. Малыш только-только научился переворачиваться и теперь изучает мир.

— Чем тебя не устраивала наша семья? — спрашивает мой покойный муж, протягивая сыну жевательное кольцо.

Тереблю в руках мягкий кубик, сшитый из лоскутков ткани.

— Тебе не надоело?

Откидываюсь назад и прислоняюсь спиной к дивану. Сын с сосредоточенным видом жует кольцо. Князь полулежит, опираясь на локоть.

— Разве мне могут надоесть наши беседы? — он улыбается.

Давлю мимолетное желание впиться ногтями ему в лицо. С того момента, как с меня слетела печать, и я миновала границу миров, Ивар стал частым гостем в моих снах. Использование его силы увеличило нашу связь. Оборвать ее можно лишь выпив всю энергию князя. Но тогда я стану темной.

— Кто помогал твоей матери?

Если уж не могу отделаться от навязчивого внимания, хотя бы попробую узнать что-то полезное.

— Надо же, — мурлычет он, — я смог разбудить твой интерес.

— Не обольщайся... — протягиваю игрушку Анджею, который как раз перевернулся на живот и протянул ко мне ручку. — Вряд ли ты знал что-то важное.

— Тогда почему ты спрашиваешь, дорогая?

Князь продолжает улыбаться, а от его интонаций во мне пробуждается такое знакомое желание убивать. Чего я только не перепробовала за прошедшее время. Осуществила почти все свои фантазии. Вот только легче не стало. Темных нельзя ненавидеть. И каждый всплеск агрессии, направленный на мужа, придавал ему сил. На следующую же ночь он возвращался в еще более радужном расположении духа. Ночи я теперь не люблю. Сны тоже.

— Пытаюсь найти причину не убить тебя.

Отвечаю предельно честно. Наши игры надоели мне еще при его жизни, играть в них, будучи вдовой, перебор. Однозначно. Когда мне удавалось игнорировать покойного достаточно долго, он исчезал. Но затем снова появлялся. Всегда неожиданно. Стоило только немного расслабиться и понадеяться, что больше я его не увижу. Впрочем, надежду я быстро утратила.

Ивар тихо смеется. Анджей оборачивается к нему и весело гулит. Внутри что-то сжимается. Сон принадлежит мне. Я в любой момент могу изменить картинку. Но... Я скучаю по сыну. Знаю, что с ним все в порядке. Что о нем заботятся и берегут, но... Порой невероятно трудно задавить в себе порыв отыскать его и забрать себе. Нельзя. Ребенку не место в глухих чащах и на болотах. Тем более рядом с разыскиваемой преступницей. Здравый смысл не дает совершить глупость, но иногда... Иногда тоска становится звериной. И хочется выть или сорваться с места и скакать во весь опор. В такие моменты я стискиваю зубы и занимаюсь зельями. Работа помогает отвлечься.

— За тобой всегда было забавно наблюдать, — неожиданно говорит князь, щекоча пятку сыну. — Твои улыбки. Жесты. Заученная до мельчайших деталей роль. Мне было интересно, когда ты сорвешься. А ты все терпела и терпела. И только во время приступов становилась собой. Дикая, необузданная, опасная... Мне нравилось тебя укрощать.

Не сомневаюсь. Помню свое состояние после этих "укрощений". Странно, но раздражение уходит. Злость стала привычной. Какой-то родной. Пройдет много времени, прежде чем его лицо перестанет вызывать во мне жажду убийства, но сейчас... Я смотрю, как Ивар играет с Анджеем, и улыбаюсь. По-настоящему. Спокойно и удовлетворенно.

Смена настроения не остается незамеченной. Князь хмурится.

— Чему ты радуешься?

— Тому, что ты никогда больше не тронешь моего ребенка, — смотрю ему в глаза и продолжаю улыбаться. — Никогда не будешь воспитывать его. Не превратишь его в монстра. Тому, что он забудет тебя. И даже если когда-нибудь спросит, кем был его отец, не услышит ни слова правды. Понимаешь, Ивар, тебя уже нет в его жизни. Он свободен.

Лицо мужа искажает гримаса ненависти. Он кидается вперед и неожиданно оказывается вплотную ко мне.

— Дрянь! — шипит, глядя мне в глаза, смыкает руки на горле.

А я смеюсь. Сон принадлежит мне.

— Приходи сколько хочешь, — обхватываю его лицо, не давая отвернуться. — Мучай меня. Его ты никогда не получишь.