Страница 91 из 134
— Когда-то меня знали под таким именем. Но истинное мое имя Гванн.
Я взглянул на свои ноги и увидел, что одет в такую же тунику, что и Фостер, только бледно-голубую.
— Кто меня так облачил? — спросил я. — Где мои брюки?
— Эта одежда вам больше к лицу, — сказал Гоуп. — Взгляните в зеркало.
Я поднялся на ноги, подошел к высокому зеркалу.
— Ну, ребята, это не я! — И застыл с раскрытым ртом. На меня из зеркала ошеломленно смотрел какой-то Геркулес, черноволосый и великолепно сложенный. Я закрыл рот… и его рот закрылся, я двинул рукой, и то же самое сделал он. Я резко повернулся к Фостеру:
— Что… как… кто?
— То бренное тело, которое было Лидженом, умерло от ран, — сказал он. — Но память его была записана. Мы прождали много лет, прежде чем оживить этот разум снова.
Я повернулся к зеркалу и посмотрел в него с изумлением. Оттуда с таким же изумлением таращился на меня молодой гигант.
— Я помню… — произнес я, — помню… нож в животе… и рыжеволосого человека… и Великого Властителя и…
— За его преступления, — сказал Гоуп, — он был отправлен в ссылку до наступления у него Перехода. Долго же нам пришлось ждать.
Я снова взглянул в зеркало, но теперь увидел там две физиономии, и обе молодые. Одна находилась очень низко, чуть выше моих щиколоток, и принадлежала кошке, которую я знал когда-то под именем Иценка. Во второй я наконец узнал человека, который был когда-то известен мне под именем Оммодурада. Только теперь это был ясноглазый молодой человек не старше 21 года.
— Мы переписали вашу память в его чистый мозг, — сказал Гоуп.
— Он обязан вам жизнью, Лиджен, — сказал Фостер. — Ведь своей он лишился.
— По-моему, здесь я должен застучать ногами, заорать и потребовать назад свой первоначальный уродливый вид, — медленно произнес я, изучая свое отражение. — Но дело в том, что мне нравится выглядеть как Мистер Вселенная.
— Ваше старое земное тело было заражено микробами прежних времен, — сказал Фостер. — Теперь же вас ожидает очень продолжительная жизнь.
— А сейчас пойдем, — сказал Гоуп. — Весь Валлон ждет, чтобы выразить вам свое почтение. — Он подвел меня к высокому окну.
— Ваше место теперь рядом со мной в тронном зале, — сказал Фостер. — А после — все Два Мира в вашем распоряжении.
Я взглянул в открытое окно и увидел ковер бархатистой зелени, уходящий пологами холмами к опушке далекого леса. Внизу, на длинном газоне, я разглядел процессию блестящих рыцарей и дам верхом на черных и золотистых животных, в которых весь мир узнал бы единорогов.
Я поднял глаза, туда, где свет огромного белого солнца блестел на синих башнях. Где-то зазвучали фанфары.
— Ну что ж, — сказал я, — вполне подходящее предложение. Я его принимаю.
МИР ПТАВВОВ
Лэрри Найвен
То был миг настолько краткий, что его вряд ли можно измерить, и все же он всегда длился слишком долго. В тот момент казалось, что каждый ум вселенной, каждый ум, который когда-то был или мог быть, выкрикивал ему свои самые глубинные эмоции.
Затем все кончилось. Звезды вновь изменились.
Даже Кзанол, который был хорошим астрогатором, не пытался гадать, где сейчас мог находиться корабль. При 0,93 световой скорости, когда средняя масса вселенной становится достаточно большой, чтобы позволить вхождение в гиперпространство, — звезды становятся неузнаваемыми. Спереди они болезненно вспыхивают сине-белым, а сзади кажутся тускло-красными, как рассыпавшиеся угольки. Сжатые по бокам, они вытягиваются в крошечные линзы. Поэтому Кзанол посасывал таблетки гнал до тех пор, пока бортовой мозг корабля наконец не издал глухой звук. Он подошел к экрану.
На экране бортового мозга появилась надпись: "Оценка времени подлета к Тринтану: 1,72 дня".
Никуда не годится, решил он. Можно было выскочить к Тринтану и поближе. Но в таких случаях удача, а не мастерство, решала, когда гиперпространственный корабль зайдет в порт. Законом гиперпространства был принцип неопределенности. Поэтому нет нужды быть нетерпеливым. Пройдет несколько часов, прежде чем фьюзер перезарядит батарею.
Кзанол повернул кресло, чтобы видеть звездную карту на задней стене. Сапфировая булавка мерцала и слабо светилась в другом конце кабины. Секунду он наслаждался ее сиянием — сиянием неограниченного богатства. Затем вскочил и пробежал пальцами по клавишам пульта управления.
Конечно же, есть причины быть нетерпеливым! Возможно, сейчас кто-то другой, с такой же картой и булавкой, воткнутой в ту же точку, куда Кзанол вставил свой сапфировый указатель, мог мчаться на полной скорости, чтобы заявить свои права" Владение всем этим миром рабов на протяжении жизни будет законным правом Кзанола, но только в том случае, если он достигнет Тринтана первым.
Он напечатал: "Как долго будет перезаряжаться батарея?"
Мозг запыхтел почти сразу же. Но Кзанол ответа так и не узнал.
Внезапно в заднем окне блеснул ослепительный свет. Кресло Кзанола разложилось в кушетку, завыла громкая музыкальная нота, и на него навалилось давление. Ужасное давление. Судно не было рассчитано на такое огромное ускорение. Его хватит секунд на пять. Потом…
Звук был таким, словно две свинцовые двери шлепнулись друг о друга, а корабль оказался между ними.
Давление ослабло. Кзанол встал и взглянул в заднее окно на раскаленное добела облако, которое бы то его фьюзером. У машины нет ума, поэтому не прочесть ее "мыслей"; ты не знаешь, когда она предаст тебя…
Бортовой мозг заработал.
Он прочитал: "Время для перезарядки батареи"; после строки следовал спиральный иероглиф — знак бесконечности.
Его лицо было по-прежнему прижато к оконному, алмазному стеклу, и Кзанол мог видеть, как горящая силовая установка исчезает среди звезд. Бортовой мозг отстрелил ее в тот миг, когда она стала опасной. Вот почему она была уже в полумиле позади корабля: да, фьюзеры иногда взрываются. Он почти потерял ее из вида, когда свет вспыхнул снова, превращаясь в нечто более яркое, чем солнце.
Бум! — щелкнул бортовой мозг. Кзанол прочел: "Оценка времени подлета к Тринтану", и снова за надписью шла спираль.
Ударная волна далекого взрыва настигла корабль. Хлопок прозвучал так, словно резко затворилась дальняя дверь.
Теперь можно не торопиться. Кзанол долго стоял перед картой ка стене, рассматривая сапфировую буланку.
Крошечная звездочка на крошечной драгоценности подмигнула ему, говоря с двух миллиардах рабов и полностью индустриальном мире, который только и ждал, чтобы служить ему; она рассказала ему еще о большем богатстве и мощи, чем знавал его дед, великий Рейкарлив; она рассказала о сотнях наложниц и десятках тысяч слуг для услаждения каждого его каприза в течение долгой ленивой жизни. Он был заядлый потребитель гнала, и вкусовые щупальца по углам его рта скорчились, как голодные дождевые черви. Ум заполняли сожаления, что ничего этого пока нет.
Его деду оставалось продать плантацию, когда тнуктипы — рабы Плорна — создали антигравитацию. Плорн надо было уничтожить вовремя, и это произошло. Кзанол был вынужден остаться на Тринтане и даже служить ради средств к существованию. Ему надо было купить запасной фьюзер вместо этого суперкостюма, роскошной аварийной кушетки, сигнализатора запаха в воздушной установке и его последнего приобретения — сапфировой булавки.
Был день, когда он сидел, сжимая сине-зеленый пластиковый шнур, который мог сделать его либо владельцем космического корабля, либо безработным бродягой. Согбенные, белые скелетообразные формы быстро мелькали вокруг него: видоизмененные скоростные виприны, самые быстрые животные в галактике. Но слава Силе! Виприн Кзанола оказался быстрее остальных. Если бы он только мог отбросить эту нить…
Какое-то время он заново проживал свою жизнь на огромной арене трех плантаций, где вырос и стал взрослым. Лаговая станция Кзазита с ее фактической монополией на твердое топливо исчезла теперь навсегда. Если бы он только оказался там сейчас…