Страница 65 из 134
Двадцать пять… и еще один., и еще. А вверху надо мной человек с винтовкой, изготовившись, ждал, когда моя голова появится на поверхности.
Тридцать гребков… все, будь что будет! Я перевернулся на спину и высунул лицо из воды. Не успел я сделать и полглотка свежего воздуха, как над водой эхом разнесся еще один выстрел, и мое лицо обдало брызгами от пули, рассекшей воду совсем рядом. Я снова нырнул и преодолел еще двадцать пять ярдов, прежде чем мне пришлось всплыть опять. На сей раз стрелок оказался проворнее. Пуля стегнула по плечу раскаленным железом, и я вновь камнем ушел под воду. Теперь мои гребки стали слабее, сила быстро уходила из рук. Мне нужен был глоток воздуха, но я живо представил себе, как нута в стальной оболочке с хрустом входит в мой череп, и продолжал плыть из последних сил. В груди горело; вокруг меня водоворотом кружила мгла. Я чувствовал, что сознание покидает меня. Ну, еще один гребок…
Я наблюдал за неуклюжими усилиями пловца, за смешным барахтаньем этого несчастного, неумелого существа как будто со стороны…
Было очевидным, что необходимо привести в действие автономную систему. Я быстро вызвал возбуждение зоны "омикрон" в коре мозга, перераспределил кровоток и, направив нужную часть энергии на разрыв молекулярных связей, начал использовать неприкосновенный запас кислорода из жировых тканей.
Теперь, после того как тело переключилось на внутренние источники, ресурса которых с избытком хватало на шестьсот секунд при максимальном потреблении, я усилил активность зон "эпсилон" и "мю", направил всю энергию на необходимом для выживания уровне к работающим группам мышц, увеличил выходную мощность до предела выносливости костей скелета и устранил ненужные движения.
Тело заскользило сквозь толщу воды с плавной грацией обитателя морских глубин…
Я покачивался на спине, глотая огромными глотками прохладный воздух и глядя прищурившись в малиновое небо. Итак, несколько минут назад я тонул почти у самого берега, И вдруг в мозгу возникла некая осведомленность, которая начала внутренним голосом подсказывать мне, что делать. Из усвоенной мною массы валлонианских знаний я извлек то, что было необходимо. И вот я уже здесь, в полумиле от берега, задыхающийся, но живой и невредимый. Однако для восторгов не было времени…
Я поднял голову из воды и посмотрел в сторону дома. Из дыры, на месте которой прежде находились окна спальни, поднимался столб дыма. Какой-то человек вскочил, бросился бежать через лужайку, но упал. Несколько секунд спустя я услышал звук выстрела, лениво катящийся над неподвижной поверхностью моря, окрашенного лучами заката. Стрелок на берегу пропал. Он, видимо, посчитал, что прикончил меня, к тому же наверняка заметил в воде кровь.
Я вспомнил об акулах. До сих пор мне не приходилось слышать, чтобы их видели поблизости. Но кровь всегда для них приманка. Я изогнулся и взглянул на горящую рану на левом плече, где меня зацепила пуля. Рана была пустяковой, не более чем бороздка в коже; крови не было. Но если бы царапина и кровоточила, я все равно ничего не смог бы сделать. Беспокоиться о ней сейчас не время. Нужно думать о том, как добраться до большой земли. Мне предстояло проплыть пятнадцать миль. Я вполне справлюсь с ними, если ребятишки на берегу будут продолжать заниматься друг другом. Я снова подумал о том, как бы снять брюки и туфли, но решил не делать этого, иначе, если мне удастся добраться до большой земли, я окажусь в несколько непривычной форме одежды.
Я чувствовал себя изможденным, как будто целый день не ел. Ничего странного — так и было… Ну что ж, по крайней мере меня не будут изводить колики в животе, пока я огибаю остров, А там рвану по прямой. И когда все будет позади, первое, что я сделаю, — закажу себе самый большой и самый сырой бифштекс, какой только может найтись в Южной Америке.
Я бросил последний взгляд на свой дом. Внутри его уже полыхал огонь. Я подумал: видимо, каждая из сторон обосновывает разрушение тем, что таким образом она затрудняет действия противника. Да, славное было местечко, мне его будет не хватать. Но в один прекрасный день кое-кто за это заплатит.
Я сидел за кухонным столом в квартире Маргареты в Лиме и обгрызал последние нити мяса с куриной косточки, пока моя подружка наливала мне еще кофе.
— Ну, теперь рассказывай, — произнесла она. — Почему они сожгли твой дом? Как тебе удалось сюда добраться?
— Они были настолько увлечены своей драчкой, что совсем потеряли голову, — ответил я. — Только такое объяснение приходит мне на ум. Поначалу я думал, что нахожусь в полной безопасности, как грошовые часы на съезде карманников. Я полагал, что эти люди приложат определенные усилия, чтобы уберечь меня от беды, но ошибся.
— А солдаты…
— Может, они были и правы. Не могли же они позволить, чтобы русские завладели мною. Интересно, почему им не пришло в голову написать мне письмо с просьбой о сотрудничестве в деле…
— А почему ты оказался весь в грязи? С засохшей кровью на спине?
— Мне пришлось от души поплавать, часов эдак пять, потом еще час пробираться через мангровые заросли. Хорошо, что светила луна. Затем три часа на попутках… и вот я здесь.
— Надеюсь сейчас, после еды, тебе лучше. Ты выглядел просто ужасно.
— Если бы ты жила на квартал дальше, я бы, наверно, не дошел. Я уже выдохся. Царапина на плече — ерунда… если только шок… Не знаю.
— Теперь ляг и поспи, — сказала Маргарета. — Что тебе еще будет нужно?
— Достань мне одежду, — ответил я. — Серый костюм, белую рубашку, черный галстук и туфли. Потом сходи в банк и сними с моего счета немного денег, скажем, тысяч пять. Да, посмотри, не появится ли что-нибудь в газетах. Возвращаясь, если заметишь, что в вестибюле кто-то крутится, в квартиру не поднимайся" Позвони мне и договоримся, где встретиться.
Она встала:
— Ужасно! А твое посольство не может…
— Я что, не говорил тебе?.. Смейлу помогал некий мистер Пруффи из посольства… и еще какой-то полковник Санчес. Я не удивлюсь, если к делу уже привлечена местная полиция… если только они не посчитали меня мертвым. Но после того, как ты вернешься со свеженьким чеком на круглую сумму и с новым мужским костюмом, им быстро придется отказаться от этой мысли. Сейчас я посплю, а как только ты вернешься, — смоюсь.
— И куда поедена?
— Доберусь до аэропорта, а там видно будет. Не думаю, что вся полиция уже поднята на ноги. Ведь, пока все не пошло наперекосяк, они пытались провернуть это дело втайне. Кроме того, им еще надо замести следы.
— До открытия банка еще несколько часов, — сказала Маргарета. — Иди спать и не беспокойся. Я позабочусь обо всем.
Я добрался до спальни, растянулся на большой широкой кровати, и мое сознание тут же ускользнуло от меня, как вода сквозь пальцы.
Как только я открыл глаза, сразу понял, что не один, хотя не слышал ни звука, но чувствовал нутром, что в комнате кто-то есть. Я медленно сел на кровати и огляделся.
Он сидел на стуле у окна — обычный на вид малый в рыжевато-коричневом тропическом костюме с незажженной сигаретой во рту и абсолютно безучастным выражением лица.
— Давайте, закуривайте, — сказал я. — Не обращайте на меня внимания.
— Спасибо, — ответил он тонким голосом, вытащил из внутреннего кармана зажигалку и, щелкнув, поднес к сигарете.
Я поднялся. Мой гость сделал едва заметное движение и в его руке вместо зажигалки оказался револьвер с коротким стволом.
— У вас превратное представление обо мне, мистер, — заметил я. — Я не кусаюсь.
— Мне не хотелось бы, чтоб вы делали резкие движения, мистер Лиджен, — сказал он, глядя мне в глаза. — Нервы у меня уже не те.
Револьвер все еще был направлен на меня.
— На кого вы работаете? — спросил я. — И можно ли мне обуться? Может, вы боитесь, что я вытащу из своего носка пушку?
Он положил оружие на колено:
— Одевайтесь, мистер Лиджен.