Страница 63 из 134
— Ваш патриотизм…
— Мой патриотизм настойчиво подсказывает мне, что там, откуда я приехал, любой гражданин пользуется определенными юридическими правами, — отрубил я.
— Это дело выходит за границы юридических тонкостей, — заявил Смейл. — Я вам скажу совершенно откровенно, присутствие здесь нашего оперативного отряда получило одобрение правительства Перу только ex post facto[3], когда последнее предстало перед fait accompli[4]. Я говорю вам это лишь для того, чтобы подчеркнуть, какое большое значение придает данному вопросу наше правительство.
— Штурм побережья пехотным взводом достаточно прозрачный намек, — произнес я. — Вам повезло, что я не стер вас с лица земли своим лучевым дезинтегратором.
Смейл поперхнулся куском дыни.
— Шучу, — успокоил я его. — Но к чему это подкрепление? Я ведь веду себя тихо…
Смейл недоуменно посмотрел на меня:
— Какое подкрепление?
Я указал вилкой в море. Он обернулся и стал вглядываться вдаль. Поверхность воды рассекала боевая рубка подводной лодки, оставляя за собой белый пенистый след. Она привсплыла — с палубы хлынули потоки воды. С лязгом открылся люк, из него посыпались на палубу люди. Смейл вскочил, уронив на пол салфетку.
— Сержант! — заорал он.
Я сидел с раскрытым ртом, а Смейл тем временем одним прыжком достиг лестницы и ринулся вниз, перескакивая через три ступеньки. Я слышал его рев, крики солдат, бряцание расхватываемых винтовок, топот ног. Я подошел к мраморным перилам и посмотрел вниз. В лиловой пижаме по лужайке бегал Пруффи, визгливо выкрикивая что-то. Полковник Санчес тянул Смейла за руку и тоже вопил. Тут же строились морские пехотинцы.
— Эй, сержант, не топчите мои петунии! — крикнул я.
— Не вмешивайтесь, Лиджен! — рявкнул в ответ Смейл.
— А почему бы мне здесь не орать? В конце концов, я здесь хозяин.
Смейл бросился назад вверх по лестнице.
— Вы главный объект, за который я отвечаю! — гаркнул он. — Я должен спрятать вас в месте, максимально безопасном. Где подвал?
— У меня он, как ни странно, внизу, — ответил я. — Но что происходит? Соперничество между видами вооруженных сил? Боитесь, что моряки уведут у вас славу?
— Это, — выкрикнул Смейл, — атомная подводная лодка класса "Гагарин". А принадлежит она советскому военно-морскому флоту.
Я стоял с открытым ртом, в упор не видя Смейла и изо всех сил пытаясь как можно быстрее оценить ситуацию. Появление наших морских пехотинцев меня не очень-то напугало. За несколько месяцев до того я уже оценил все юридические аспекты моего положения с помощью целого взвода юристов-корифеев. Я знал: рано или поздно кто-нибудь да посетит меня, ибо я не платил налогов, уклоняясь от призыва или время от времени нарушал правила парковки машины. Но в остальном был чист. Правительство могло негодовать на меня за то, что я знал много такого, о чем они и представления не имели. Но никто и никогда не смог бы доказать, что я позаимствовал это у дядюшки Сэма. И в конце концов им пришлось бы меня отпустить. А если бы им удалось прекратить новые разработки в моей лаборатории, то мне все равно хватило бы средств на счету в швейцарском банке. Отчасти, я был даже рад тому, что дело обернулось таким образом.
Но я забыл о русских. Естественно, что и они проявляли интерес: их шпионы были, по крайней мере, не хуже агентов секретных служб США. И мне нужно было предвидеть, что рано или поздно они нанесут мне визит, причем никакие юридические мелочи их не остановят. Они сунут меня в свою прачечную по промывке мозгов и выжмут из меня все мои тайны до последней так же небрежно, как люди выжимают лимон.
Подводная лодка всплыла полностью. Теперь на меня смотрели пятидюймовые орудия, каждое из которых одним выстрелом могло раскидать весь славный флот Смейла. На борту лодки, по моим подсчетам, было до двухсот человек, они уже спускали на воду десантные шлюпки и ссыпались в них, как горох. На лужайке, сержант выкрикивал короткие команды, а солдаты бежали на свои позиции, наверняка намеченные заранее. Похоже, что прибытие русских для них не явилось полной неожиданностью. Как бы то ни было, большие мальчики играли в свою игру, а я оказался их заложником. Розовая картина, в которой я выставляю на позор правительственных бюрократов, быстро таяла. Мой остров вот-вот превратится в поле боя, и кто бы из них ни победил, в проигрыше окажусь я. У меня оставался один крохотный шанс: затеряться в этой кутерьме.
Смейл схватил меня за руку.
— Не стойте здесь, приятель, — отрывисто бросил он. — Где…
— Извините, генерал, — произнес я и врезал ему правым прямым в живот.
Он согнулся пополам, но все-таки умудрился уцепиться за меня. Я добавил еще слева — в челюсть. Он упал. Перескочив через него, я бросился сквозь высокую застекленную дверь к винтовой лестнице, взлетел по ней вверх, перепрыгивая сразу через четыре ступеньки, и вихрем захлопнул за собой дверь моей комнаты-сейфа. Бронированные стены выдержат все, кроме прямого попадания артиллерийского снаряда большого калибра, а эти ребята внизу едва ли применят что-нибудь тяжелое из опасения повредить те вещицы, за которыми их прислали. На какое-то время я был в безопасности.
Сейчас мне надо было тщательно и быстро все обдумать. Если и смогу удрать с острова, то не удастся унести с собой много. Может быть, несколько стержней-памяток, оставшиеся фильмы… Еще раньше я провел ревизию большинства стержней и знал их содержание так хорошо, как свою налоговую ведомость. Одно "прослушивание" стержня давало общее представление о предмете, а два-три повторения уже прочно запечатлевали информацию о нем в памяти. Единственной причиной, мешавшей знать абсолютно все, было то, что усвоение большого объема информации в короткое время перегружало мозг, и развивало спасительную амнезию.
У меня не было ни времени изучить оставшиеся стержни, ни возможности забрать их с собой. Но просто уйти и бросить все…
Я принялся рыться в своих залежах, набивая карманы мелкими предметами, и наткнулся на тускло-серебристый цилиндр дюйма в три длиной с нанесенными на него черными и золотистыми полосками — копия чьей-то памяти. Он о чем-то напомнил мне…
И тут в голове возникла мысль: у меня ведь до сих пор хранился тот дугообразный пластмассовый обруч, который использовал Фостер для восстановления общих знаний о своем прежнем доме. Я однажды попробовал его сам, — приложил на мгновение к виску, — но это вызвало лишь головную боль на несколько секунд и больше ничего. С тех пор он так здесь и валялся. По-видимому, наступило время использовать его снова. Половина предметов, которые находились в комнате, были для меня такой же загадкой, как и серебристый цилиндр, зажатый в моей руке. Но я точно знал, что именно мне даст пластмассовый обруч. Он содержал в себе все, что нужно было знать о Валлоне и Двух Мирах и о всех чудесах, которые там есть.
Я взглянул в окно из пуленепробиваемого стекла. Морские пехотинцы Смейла перебежками преодолевали лужайку, русские развертывались веером вдоль береговой линии. Похоже, дело закрутилось. Но им еще потребуется определенное время, чтобы хорошенько разогреться, и примерно столько же, чтобы прийти к решению выбить меня из моего форта. Фостеру тогда хватило около часа, чтобы впитать в себя всю информацию. Будем надеяться, что мне понадобится не намного больше.
Я отбросил цилиндр, заглянул в кое-какие ящики и нашел неприметную полоску пластмассы, хранящую сведения о целой цивилизации.
Но тут у меня появились сомнения: штуковина предназначена для инопланетного мозга, не такого как мой. А вдруг он закоротит в моей голове все контакты и оставит меня, лепечущего какую-нибудь бессмыслицу, на попечение Смейла или русских?
Вторым вариантом было бежать с острова почти с пустыми руками и довольствоваться тем, что, может, удастся со временем спасти от моего счета… если, конечно, сумею придумать способ, как забрать из банка свои деньги в обход этого гестапо…
3
после свершившегося факта (лат.).
4
свершившийся факт (фр.).