Страница 33 из 134
Келексел пригляделся к аборигену, на которого она указала. Он производил впечатление солидного и порядочного члена общества. Седые волосы металлического оттенка покрывали макушку почти квадратной головы. Волосы образовывали прямую линию над его лбом и были аккуратно подстрижены на висках. Подбородок выдавался вперед. Чопорно поджатые губы и четкая линия рта выгодно сочетались с крупным прямым носом. Под густыми каштановыми бровями светились ярко-голубые глаза, окруженные глубокими морщинами.
Трость была прислонена к столу рядом со стулом. Время от времени Парет поглаживал полированный набалдашник.
Было похоже, что в этой комнате сейчас происходит что-то очень важное. Рут включила звук. Стало слышно сдержанное покашливание зрителей и шелест перекладываемых бумаг.
Келексел подался вперед, и его рука легла на спинку стула Рут. Он внимательно наблюдал, как Фурлоу поднялся со своего места и пошел к стулу, стоящему на возвышении перед столом судьи. В происходящем чувствовалась некоторая театральность, но в то же время и глубокая серьезность церемонии. Фурлоу сел, адвокат Бонделли стоял позади него, около возвышения.
Келексел разглядывал Фурлоу — узкий лоб, черные волосы. Предпочтет ли Рут это существо, если не воздействовать на нее манипулятором? Казалось, Фурлоу хочет спрятаться за темными стеклами своих очков. Он не смотрел в каком-нибудь определенном направлении, а все время поворачивал голову, глядя при этом куда-то вниз. Келексел понял, что в этой сцене он избегает съемочных команд Фраффина. Он знал о присутствии Чемов! Ну конечно! Он же иммунный.
Чувство служебного долга мгновенно вернулось к Келекселу. Ему стало стыдно. И неожиданно он понял, почему до сих пор не обратился к кому-либо из Омолаживателей корабля. Если он сделает это, ему наверняка не удастся выбраться из западни, которую приготовил для него Фраффин. Он станет одним из них, собственностью Фраффина, как любой из обитателей этого мира. До тех пор, пока он не прибегнет к услугам Омолаживателей, он может чувствовать себя достаточно независимым от Фраффина. Правда, эта независимость лишь вопрос времени.
Бонделли сейчас говорил с Фурлоу и эта сценка производила на Келексела тягостное впечатление. Для него она была лишена всякого смысла.
— Итак, доктор Фурлоу, — сказал Бонделли, — вы перечислили пункты, в соответствии с которыми действия моего подзащитного подходят под общие закономерности убийств, совершенных людьми в состоянии умопомешательства. Какие еще доказательства его сумасшествия вы можете привести?
— Мое внимание привлекло повторение цифры семь, — ответил Фурлоу. — Семь ударов тесаком. Затем, он сказал полицейским непосредственно перед арестом, что выйдет к ним через семь минут.
— По вашему мнению, это важно?
— Цифра семь имеет религиозную значимость: Бог создал мир за семь дней и так далее. Это важный признак, который определяет действия сумасшедшего.
— Доктор Фурлоу, вы проводили обследование подсудимого несколько месяцев назад?
— Да, сэр.
— При каких обстоятельствах?
Келексел покосился на Рут и был поражен, увидев, как слезы градом катятся у нее по щекам. Он посмотрел на показания манипулятора и понял, как глубоки должны быть ее переживания.
— Мистер Мерфи поднял ложную пожарную тревогу, — сказал Фурлоу. — Он был опознан и арестован. Я был вызван, как судебный психолог.
— Почему?
— Ложная пожарная тревога относится к таким нарушениям, которые нельзя оставлять без внимания, особенно, когда ее поднимает вполне взрослый человек.
— Поэтому вас вызвали?
— Нет, это обычная процедура.
— Чем можно объяснить поступок обвиняемого?
— Это, как правило, бывает связано с сексуальными нарушениями. Инцидент произошел в то время, когда подсудимый впервые обратился к врачу с жалобой на импотенцию. Эти два фактора, вместе взятые, образуют очень тревожную психологическую картину.
— Как это?
— Ну, он также испытывал почти полное отсутствие сердечной теплоты. То, что мы привыкли называть добротой. Кроме того, в его поведении в то время явно проявлялся так называемый синдром Рорчеча, когда из сознания едва ли не вовсе исключается интерес к нормальной жизнедеятельности. Иными словами, мировоззрение больного сосредоточивается на смерти. Я принял во внимание все названные факторы — то есть холодная, не знающая жалости натура, сосредоточенная на смерти, плюс сексуальная неполноценность.
Келексел пристально смотрел на фигуру, возвышающуюся в центре сцены. О ком это он говорит? "Холодный, сосредоточенный на смерти", "сексуальная неполноценность"? Келексел окинул взглядом фигуру Мерфи. Подсудимый, сгорбившись и уставившись в пол, сидел на своем стуле.
Бонделли пригладил усы и заглянул в свой блокнот.
— В чем состояла суть вашего сообщения в отдел освобождения под залог, доктор? — Задавая свой вопрос, Бонделли не отрываясь смотрел на судью Гримма.
— Я предупредил их, что если этот человек не изменит в корне свои взгляда, то он непременно дойдет до психического срыва.
По-прежнему не глядя на Фурлоу, Бонделли спросил:
— А как бы вы определили понятие "психический срыв", доктор?
— Например, намеренное убийство кинжалом близкого и любимого человека с особой жестокостью является психическим срывом.
Судья Гримм что-то записывал на лежащем перед ним листке бумаги. Женщина-заседатель, сидящая с краю, недовольно посмотрела на Бонделли.
— Вы предсказывали это преступление? — задал вопрос Бонделли.
— Я предупреждал, что произойдет что-то в этом роде. Окружной прокурор, не торопясь, оглядел присяжных.
Он медленно покачал головой, наклонился к помощнику и что-то прошептал ему на ухо.
— Какие-нибудь меры были приняты в ответ на ваше сообщение? — спросил Бонделли.
— Насколько мне известно, нет.
— Почему, нет?
— Наверное, большинство из тех, кто видел это сообщение, не очень хорошо разбираются в специальных медицинских терминах и не понимают всей опасности перечисленных психических отклонений.
— А вы пытались объяснить кому-либо, насколько серьезны ваши опасения?
— Я рассказал о своих опасениях нескольким сотрудникам отдела освобождения под залог, объяснил, насколько опасен может быть подсудимый.
— И тем не менее, никаких мер принято не было?
— Мне сказали, что, вне всякого сомнения, мистер Мерфи как видный член общества не может быть опасен и я, очевидно, ошибаюсь.
— Понятно. Вы сами пытались помочь подсудимому?
— Я пытался вызвать у него интерес к религии.
— Безуспешно?
— Совершенно верно.
— Вы проводили обследование подсудимого?
— В прошлую среду. Это было второе обследование с момента его ареста.
— И что вы обнаружили?
— Он страдает нарушениями психики, которые я определяю, как паранойю.
— Мог ли он отдавать себе отчет в своих поступках и их последствиях?
— Нет, сэр. В его состоянии он способен бессознательно отвергать любые принципы законности и морали.
Бонделли повернулся, некоторое время пристально смотрел на окружного прокурора и затем произнес:
— Все, доктор, спасибо.
Окружной прокурор провел рукой по волосам и уставился в свои записи свидетельских показаний.
Келексел, постепенно разобравшись в запутанном содержании этой сцены, кивнул. У туземцев, безусловно, существует примитивное и еще слишком незрелое правосудие. Тем не менее, происходящее напомнило ему о его собственной вине. Может быть, эту цель и преследовала Рут? Показывая сцену суда, она, возможно, хочет сказать: "Ты тоже будешь наказан". Он ощутил приступ жгучего — стыда. Сейчас он сам словно предстал перед судом, перенесся в зал судебных заседаний, который воспроизводил репродыосер. Он неожиданно отождествил себя с отцом Рут, в полной мере разделяя чувства туземца, которые улавливала сверхчувствительная система передачи.
Внутри Мерфи бушевала с трудом сдерживаемая ярость, всеми силами души он ненавидел сейчас Фурлоу, который все еще сидел на свидетельском месте.