Страница 9 из 23
— А этот, второй, давно тут обитает? — поинтересовался Семен, пока мы топали в другой конец длинного узкого коридора.
— Почитай, уже с месяц. Странный он, непонятный. За хабаром ходит редко, но уж если пойдет, то непременно принесет столько, что все только диву даются. Последний раз даже Клинский Бряк принес.
— Что принес?
— Пластина такая, зеркальная. Хрупкая очень. Разбить легко. Но ежели потом кусочки собрать и строго на свое место другу к другу приложить — ни следа от разлома не останется. А еще: если несколько человек с собой по кусочку возьмут, то никогда друг друга даже в глухом лесу не потеряют. До Пржевальского, этого сталкера так зовут, до него, значит, три таких Бряка по рукам ходило. Их не продают — либо в споре выигрывают, либо дарят, редко, правда, либо одалживают на день-два. В Зоне такие места встречаются — там ни радио, ни джипиэс не действуют, только на Клинский Бряк и надежда. Кусочки тянутся один к другому, и тех, у кого они в руках, тоже тянет. Много сталкеров своей жизнью Бряку обязаны. Да вот мы и пришли — Гриша указал на дверь номер восемь. Я постучал. Дверь скрипнула и открылась сама.
— Не заперто! — запоздало донеслось из комнаты. Мы вошли и взору нашему предстал невысокий тщедушный усатый мужичок в серой штормовке, камуфляжных штанах, подвернутых до колен, и пачкой ассигнаций в руках. Он сидел на незаправленной кровати и пересчитывал купюры, время от времени слюнявя палец. Увидев нас, он как-то скукожился, в его глазах мелькнуло удивление вкупе с подозрением, потом он заметил Гришу, и напряжение мускул его лица мгновенно спало. Да, я не экстрасенс, как Семен, но в микромимике разбираюсь прилично. Многое могли бы сказать и его зрачки, но постоялец так сильно щурил глаза, что ненавязчиво оценить их не представлялось возможным.
Продолжая щуриться, он убрал купюры во внутренний карман штормовки и протянул мне руку.
— Арчибальд Галлилеевич Пржевальский, к вашим услугам-с.
— У вас в роду не было князей? — поинтересовался я, пожимая руку.
— Так точно-с, — поклонился Арчибальд, — я пра-правнук Купца Пржевальского, Федора Давыдовича, сына Драгунова Измаила, любимого племянника Терентьевой Софьи Карловны, двоюродной сестры князя Лоджинского… а, нет! Балконского!
"Эх, Андрюха Болконский, ну и потомки у тебя" — пожалел я толстовского героя, а вслух спросил:
— Где лечились?
Пржевальский, не ожидая подвоха, среагировал совершенно машинально, чего и следовало ожидать.
— Областная психиатрическая, два месяца… (секундная пауза) Да вы не подумайте чего! Это завистники! Они всю мою сознательную жизнь постоянно строили мне козни. И я решил тогда! Да, я решил! Я пойду и покажу им! Я им покажу! Они думали, я ни на что не способен! А я! Я! Я — смог! Я еще и не так смогу!
Пржевальский подбежал к окну и взмахнул руками:
— Я принесу свет в это гиблое место! Я разгадаю все загадки, постигну все тайны, я…
Изображающие ветряную мельницу руки окрыленного мечтой снесли с приоконного столика фарфоровый заварочный чайник. Гриша вскрикнул и бросился собирать осколки:
— Что ж это такое делается! Дал клиенту чайник свой любимый, тетушкин подарок на именины, а он — разбивать вздумал! Да еще напихал в него всякой гадости!
— Что? — Очнулся от своих мыслей Арчибальд и посмотрел на распластавшегося на полу бармена, собирающего осколки любимого чайника, — это не гадость, а Клинский Бряк!
— Позвольте, — попросил Гришу Семен, и бармен неохотно отодвинулся. Семен разгреб кучу осколков и извлек из-под них несколько плоских металлических пластинок ломаной формы. Одну пластинку протянул мне.
— Только осторожно, скол очень острый, — предупредил он.
Я взял пластинку за манер сюрикена из арсенала ниндзя — большим и указательным пальцем за центр. Поверхность пластинки напоминала поверхность двухтеррабайтного черного DVD-диска для российских плееров "Сатурн" — темно-зеркальная, с расплывчатым дифракционным узором. Место же скола выделялось пронзительно черной полосой, настолько черной, что казалось — она полностью поглощает попадающий на нее свет. Семен протянул мне еще один кусочек, и я увидел, что они подходят друг к другу, как кусочки паззла. Я сложил кусочки вместе — надо же, подошли. Раздвинул их обратно… вернее, попытался это сделать. У меня ничего не вышло. Я держал в руках одну цельнолитую пластину — об ее двойственном происхождении не напоминал даже стык. Абсолютно гладкая поверхность. Семен улыбнулся, а князь Арчибальд внезапно оживился:
— Это еще не самое интересное. Я только вчера увидел одну штуку — если бы кто другой рассказал — сам ни за что бы не поверил, Смотрите! — князь взял с пола два черепка от чайника, сложил их вместе, подержал, отпустил один, потряс совмещенными осколками…
— Я как Бряк нашел, хранил его в чайнике, — заговорщицким шепотом начал объяснять князь, — так что пролежали пластинки в нем почти два дня. А вчера приспичило мне ночью за сигаретами подняться — я в темноте чайник-то и зацепил! Засветил лампочку, собрал осколки, Бряк по кусочкам сложил в тряпочку. И все, что от чайника осталось, рядом положил (Гриша всхлипнул). Разложил и думаю — жалко чайник, может как-то починить? Совместил две большие черепушки, третью приложил — вроде на чайник похоже, собрался клей искать. Встал, отпустил — а они стоят, как влитые! Ну, ёпсель-мопсель, думаю, вот тебе, Санта-Клаус, и Christmas day! Чайник от Клинского Бряка чем-то напитался, и теперь сам из кусочков собирается. Такая вот история.
Гриша тут же бросился восстанавливать чайник, а я сел за стол и начал собирать Клинский Бряк. Дело продвигалось быстро. Пока Арчибальд Галлилеевич курил у раскрытого окна, я собрал почти что всю пластину. Размером она была где-то тридцать на тридцать сантиметров. Приложив последние три кусочка, я получил нечто вроде щербатой улыбки в центре. Одного кусочка не хватало.
— Где? — спросил я, подняв Бряк перед собой и указав пальцем на отверстие. Неожиданно князь покрылся испариной.
— Н-н-не имею-с представления… может, из кармана вывалилось…
— Врет, — вынес свой вердикт Семен, но мне и так было все ясно.
— Значит, так, твое, блин, высокоблагородие, — громко сказал я и, подойдя вплотную, положил руку ему на плечо, — Мне твои легенды очень не нравятся. Главным образом из-за их недостоверности. Я предлагаю тебе альтернативу. Либо ты нам СЕЙЧАС рассказываешь все как на духу, либо мы отводим тебя в наше ВЕДОМСТВО (это слово я постарался произнести как можно зловеще), и там ты, рано или поздно, точно также все расскажешь. Но перед этим ты будешь просто мечтать о своей областной психиатрической, это я тебе гарантирую!
Князь Пржевальский позеленел (очевидно, мой психологический трюк прошел на "ура"). Он бухнулся на кушетку, прислонившись головой к стене, оклеенной серенькими дешевыми обоями, и прошептал:
— А мне это зачтется, как явка с повинной?
— Естественно. Давай с самого начала, — сказал я, доставая блокнот и карандаш.
— Я сам из Астрахани, — пустился в рассказ Пржевальский, — и о Зоне слышал только по телевизору. Да и то — только официальная хроника. В общем, существовал я спокойно. Жилплощадь сдавал постояльцам. Квартира у меня большая, а живу один — вот и сдаю две комнаты. В основном челноки всякие, кому перекантоваться в городе, пока товар закупают. А тут один странный человек позвонил по объявлению, пришел, снял обе комнаты и жил целую неделю. Молчаливый, скрытный. Почти все время у себя сидел, и изредка звонил по телефону. Через неделю пропал почти на сутки. Вернулся весь никакой, пьяный в стельку, но не буянил. Опять пил, и все приговаривал, что надо ему исчезать, что его рассекретили, и он уже не жилец. Про Зону что-то пытался рассказывать, про сталкеров, показывал мне какие-то прозрачные камешки, потом лег спать. Я утром к нему зашел — а его уже и след простыл. Вещи он свои взял, только маленькую сумку-карман в шкафу забыл. Я не утерпел, глянул, — а там те самые камушки и карта, а на ней некоторые места крестиками помечены. Я камушки поразглядывал, подумал, и решил показать одному знакомому ювелиру. Тот посмотрел, потом как-то позеленел, и спрашивает, за сколько мне их продали, я-то, типа, ему сказал, что ими со мной за сделку рассчитались. Ну, я от балды говорю — по десять штук рублей каждый. Тогда этот ювелир мой засмеялся, и говорит: "Арчибальд, хоть эти камушки к ювелирному хозяйству вовсе не относятся, настоящая их цена раз в пять выше." Начал что-то объяснять про коротковолновые передатчики, про мгновенную связь, но я ничего не понял. Спросил, купит ли он их у меня за полцены, настоящей цены, конечно. Согласился, да с каким рвением! А я дома сижу, деньги пересчитываю, и лезут мне в голову всякие разные мысли. Только гляну на карту, где крестики, и вижу я там не топографические знаки, а горы банковских билетов России, новенькие тысячерублевки в банковской упаковке. Я все вспомнил — и как надо мной коллеги смеялись, называли "человеком в футляре" за нерешительность, и как Нострадамус, сосед по палате, ну… вы знаете, в какой, говорил, что никакого успеха я в жизни не добьюсь. И такая меня злость взяла! Захотелось вот прямо сейчас доказать им! Взять и уехать к этим сталкерам, а потом вернуться богатым и опытным искателем приключений… ну, или хотя бы просто богатым. Купил внедорожник, карабин, припасов всяких, и поехал, благо, где Зона находиться, ни для кого не секрет.