Женская война

«Я погибла», – подумала она.

Но почти в ту же минуту ее быстрый, находчивый ум воротился к ней, она улыбнулась. С быстротою молнии она схватила простой стакан, приготовленный для Каноля, и бросила его в сад, вынула из футляра золотой бокал с гербом герцога, поставила его прибор возле своего. Потом, дрожа от страха, но с улыбкою на лице пошла по лестнице и пришла к двери в ту самую минуту, как раздался громкий и торжественный удар.

Франсинетта хотела отпереть. Нанона схватила ее за руку, оттолкнула и с быстрым взглядом, который у пойманных женщин так хорошо дополняет мысль, сказала:

– Я ждала герцога д’Эпернона, а не Каноля. Подавай ужин скорей!

Потом она сама отперла и, бросившись обнимать человека с белым пером, который старался казаться суровым, закричала:

– А, стало быть, сон не обманул меня! Пожалуйте, герцог, все готово, мы будем ужинать.

Герцог стоял в недоумении, но ласки хорошенькой женщины всегда приятны, поэтому он позволил ей поцеловать себя.

Но, вспомнив тотчас, что имеет в руках неотразимые доказательства, он отвечал:

– Позвольте, сударыня, прежде ужина нам непременно нужно объясниться.

Он рукою подал знак своим товарищам, которые почтительно отошли, однако же недалеко, сам он вошел в дом тяжелыми шагами.

– Что с вами, милый герцог? – спросила Нанона с веселостию, разумеется, притворною, но очень похожею на настоящую. – Не забыли ль вы чего-нибудь здесь, что так внимательно осматриваете комнату?

– Да, я забыл сказать вам, что я не дурак, не Жеронт, каких выставляет Бержерон в своих комедиях. Забыв сказать вам про это, я лично являюсь доказать вам, что я не дурак.

– Я вас не понимаю, герцог, – сказала Нанона очень спокойно и простодушно. – Объяснитесь, прошу вас.

Герцог поглядел на два стула, со стульев взгляд его перешел на два прибора. Тут взгляд его остановился довольно долго.

Герцог покраснел от гнева.

Нанона предвидела все это и ждала последствий осмотра с улыбкой, которая показывала ее зубы, белые, как жемчужины. Только эта улыбка отзывалась чем-то болезненным, и белые зубки ее, верно, скрежетали бы, если бы от страха не примкнули один к другому.

Герцог посмотрел на нее грозно.

– Я вас жду, – сказала Нанона с прелестным поклоном. – Что вы хотели знать?

– Я хотел знать, зачем вы приготовили ужин?

– Я уже вам сказала, что видела сон. Видела, что вы будете ко мне сегодня, хотя и приезжали вчера. А сны никогда не обманывают меня. Я приказала приготовить ужин для вас.

Герцог сделал гримасу, которую хотел выдать за насмешливую улыбку.

– А ваш очаровательный наряд, сударыня? А эти благовония, духи?

– Одета я, как и всегда, когда принимаю вас, герцог. Духи всегда и во всех моих шкафах, потому что вы сами говорили мне, что очень любите их.

– Так вы ждали меня? – спросил герцог с усмешкой, полной иронии.

– Что такое? – сказала Нанона, тоже нахмурив брови. – Кажется, вы намереваетесь осматривать мои шкафы? Уж не ревнивы ли вы, сударь?

Нанона расхохоталась.

Герцог принял величественный вид.

– Я ревнив! О нет! Слава богу, в этом отношении не могут посмеяться надо мною. Я стар и богат, стало быть, я создан для того, чтобы быть обманутым. Но тем, кто меня обманывает, я хочу, по крайней мере, доказать, что я не дурак.

– А как вы это докажете им? – спросила Нанона. – Мне любопытно знать.

– О, это совсем не трудно. Я покажу им только вот эту бумажку.

Герцог вынул из кармана письмо.

– Мне уже ничего не снится, – сказал он, – в мои лета не бывает сновидений, но я получаю письма. Прочтите вот это, оно очень любопытно.

Нанона в страхе взяла письмо и задрожала, увидав почерк, но трепета ее нельзя было заметить, и она прочла:

«Герцога д’Эпернона сим извещают, что сегодня вечером один человек, находящийся уже с полгода в коротких отношениях с госпожою Лартиг, придет к ней и останется у ней ужинать.

Желая сообщить герцогу полные сведения, уведомляют, что счастливый соперник – барон де Каноль».

Нанона побледнела: этот удар поразил ее прямо в сердце.

– Ах, Ролан, Ролан! – прошептала она. – Я думала, что навсегда от тебя избавилась!

– Что? – спросил герцог с торжеством.

– Неправда, – отвечала Нанона. – Если ваша политическая полиция не лучше любовной, то я жалею вас.

– Вы жалеете меня?

– Да, потому что здесь нет этого барона Каноля, которому вы напрасно приписываете честь быть вашим соперником. Притом же вы можете подождать и увидите, что он не придет.

– Он уже был!

– Неправда! – вскричала Канона.

На этот раз истина звучала в восклицании обвиненной красавицы.

– Я хотел сказать, что он уже был здесь в нескольких стах шагов и, к счастию своему, остановился в гостинице «Золотого Тельца».

Нанона поняла, что герцог знает не все и менее того, что она думала. Она пожала плечами, потом новая мысль, внушенная ей письмом, которое она вертела и мяла в руках, созрела в ее голове.

– Можно ли вообразить, – сказала она, – что человек гениальный, славнейший политик Франции верит безымянным письмам?

– Пожалуй, письмо безымянное, но как вы объясните его?

– О, объяснить его нетрудно: оно есть продолжение козней наших доброжелателей в Ажане. Барон де Каноль по домашним обстоятельствам просил у вас отпуск, вы отпустили его. Узнали, что он едет через Матифу, и на путешествии его построили это смешное обвинение.

Нанона заметила, что лицо герцога не только не развеселилось, но даже еще более нахмурилось.

– Объяснение было бы очень хорошо, – сказал он, – если бы в знаменитом письме, которое вы сваливаете на ваших доброжелателей, не было приписки... В смущении вы забыли прочесть ее.

Смертельная дрожь пробежала по всему телу несчастной женщины. Она чувствовала, что не в силах выдержать борьбы, если случай не поможет ей.

– Приписка! – повторила она.

– Да, прочтите ее, – сказал герцог, – письмо у вас в руках.

Нанона пыталась улыбнуться, но сама чувствовала, что лицо ее не может изобразить спокойной улыбки. Она удовольствовалась тем, что начала читать довольно твердым голосом:

«В моих руках письмо госпожи Лартиг к барону Канолю, в этом письме свидание назначено сегодня вечером. Я отдам письмо за бланк герцога, если герцогу угодно будет передать мне его посредством человека, который должен быть один, в лодке, на Дордони, против Сен-Мишеля, в шесть часов вечера».

– И вы имели неосторожность... – начала Нанона.

– Почерк руки вашей так мне дорог, что я готов все заплатить за одно письмо ваше.

– Поручать такую тайну какому-нибудь неверному наперснику!.. Ах, герцог!

– Такие тайны узнаются лично, и я так и сделал. Я сам отправился в лодке.

– Так у вас мое письмо?

– Вот оно.

Нанона собрала все усилия памяти и старалась вспомнить текст письма, но никак не могла, потому что совершенно растерялась.

Она была принуждена взять собственное свое письмо и прочесть его, в нем было только три строчки: Нанона в одну секунду прочла их глазами и с невыразимою радостью увидела, что письмо не вполне губит ее.

– Читайте вслух, – сказал герцог, – я так же, как вы, забыл содержание письма.

Нанона могла улыбнуться и по приглашению герцога прочла:

«Я ужинаю в восемь часов. Будете ли вы свободны? Я свободна. Будьте аккуратны, любезный Каноль, и не бойтесь за нашу тайну».

– Вот это довольно ясно, кажется! – закричал герцог, побледнев от бешенства.

«Это спасает меня», – подумала Нанона.

– Ага, – продолжал герцог, – у вас с Канолем есть тайны!

VI

Нанона поняла, что одна минута нерешимости может погубить ее. Притом же она успела уже обдумать весь план, всю мысль, внушенную ей безымянным письмом.

– Да, правда, – сказала она, пристально поглядывая на герцога, – у меня есть тайна с капитаном.

– Вы сами признаетесь! – закричал герцог.

– Поневоле признаешься, когда от вас ничего нельзя скрыть.