Контролер (ПВ-3)

Глава 4

Ноябрь 1930 года

— И зачем мне это? — спросил я Илью Романовича. — Вы попытались меня обмануть. А когда не получилось, как вы хотели, просите вам помочь?

Илья Романович тяжело вздохнул, словно приходится объяснять прописные истины ребенку.

— За то, что ввел тебя в заблуждение, приношу свои извинения. А насчет того, зачем это тебе — тут все просто. Я буду тебе обязан. Лично. И вспомни тот наш разговор — если я буду состоять в такой организации, тебе будет проще влиять на нее, если у тебя появится такое желание. Да и ты сам сможешь без проблем издать свою книгу, если у тебя возникнет желание написать еще одну. Я ведь правильно понимаю, что к назначению Жданова ты не имеешь никакого отношения?

Я лишь машинально кивнул, задумавшись над его словами. Вот вроде он все и верно говорит. Но в который раз я сталкиваюсь с тем, что меня хотят использовать, часто «втемную», и даже не стесняются этого! Неужели со мной что-то не так, что я воспринимаю такие действия столь болезненно?

Обдумав эту мысль, я понял, что дело не в том, что меня «хотят использовать». Меня коробило, что это делали тайком, исподволь. Не прямо говорили: давай ты сделаешь для меня то, а я взамен — это. Хотя вот Илья Романович-то как раз почти в таком стиле и «работает» со мной. С той лишь оговоркой, что умолчал о Главлите. Ну и его «взамен» расплывчатое. Захочешь — получишь, не понадобиться — ну и ладно. И откуда у меня может быть уверенность, что он меня не «кинет», когда мне реально потребуется от него помощь на этом посту? Снова все упирается в вопрос доверия! Как я сейчас понимаю товарища Сталина. И даже зауважал его еще больше. Возле него-то подобных «Говориных» и «Жень» крутится на порядок больше. И ему приходится им поручать дела, потому что кто-то все равно должен их выполнять.

И вот что мне делать? Принять его предложение или послать? Эх, как просто и легко было, когда я был младше и не имел тех возможностей, что сейчас. Ко мне никто и не обращался с подобными просьбами, воспринимая как положено — обычным подростком.

— Я подумаю, — так и не смог я дать четкого ответа.

— Как долго? — нахмурился Илья Романович. — Я готов подождать, но хотелось бы конкретики.

— Два дня, — сказал я.

Как раз встречусь с товарищем Сталиным, если не забуду, спрошу и про этого Жданова. Нужны ли ему помощники из писательской среды. А то может там уже все решено, а тут я — с предложением взять в эту структуру Илью Романовича.

Мужчина кивнул, после чего мы попрощались. Мне еще в колхоз ехать надо, время итак поджимало.

Так как к товарищу Сталину на прием я записался сам, то и Савинков за мной не заезжал. Но мне до Кремля и идти — всего ничего. Еще бы не университет, в котором пришлось отучиться полдня. Но ничего, еще два года осталось и уже в тридцать втором году получу диплом! Однако успел я к назначенному времени вовремя.

Иосиф Виссарионович встретил меня как обычно, сидя за столом с кипой документов перед ним. Я его в этом кабинете уже другим и не представляю.

— Здравствуйте, товарищ Огнев. Что-то случилось?

— Хотел отчитаться об уже проведенной работе. Есть кое-какие моменты, что желательно рассказать сразу.

— Вот как? Что ж, я вас слушаю.

Сталин откинулся на спинку стула и достал свою трубку. Похоже, ничего хорошего от моего отчета он не ждет. Или у меня мнительность разыгралась?

— Начну с перевозок, — решил я порадовать для начала Иосифа Виссарионовича. — По вашему списку мной проверено семнадцать маршрутов. Какие выводы можно сделать предварительно: скорость доставки увеличилась в среднем на десять-пятнадцать процентов. При более длительных маршрутах, где предполагается частая перекладка груза с одного транспорта на другой, скорость доставки должна увеличиться еще на какой-то процент — тут будет зависеть от маршрута и частоты смены транспорта.

Товарищ Сталин довольно кивнул, и принялся разжигать трубку.

— При перевозке было три случая попыток кражи. Во всех трех случаях воры пойманы по горячим следам буквально в течение суток. В одном из них был вооруженный грабеж с запугиванием. Как выяснила милиция — уже не в первый раз грабители такое практикуют. Вот только раньше скрыть пропажу части продукции перевозчику было легко, а сейчас — невозможно. Вот он и оказался меж двух огней: или продолжить покрывать грабителей, которые были с ним из одной деревни и угрожали расправой над его семьей, и самому сесть в тюрьму. Или же сдать их, надеясь, что наша милиция сработает быстро. Он выбрал второй вариант. В остальных случаях был сговор воров с перевозчиком. Попытались просто перерезать веревки, не трогая пломбу, а затем завязать разрезанную часть и списать на нерадивость проводивших укладку груза. Не получилось.

Я прервался, ожидая каких-либо комментариев со стороны Иосифа Виссарионовича. Но он пока молчал, лишь трубкой попыхивал. Тогда я перешел к другой, уже не столь радужной и оптимистичной теме.

— Начал работать с сотрудниками ОГПУ в качестве наблюдателя. Тут порадовать мне вас нечем.

— Вот как? — сделал вид, что удивился, товарищ Сталин. — Ну так вы не радовать меня туда отправились, а узнать, как ведутся дела. Так что не стесняйтесь, товарищ Огнев, продолжайте.

— Выводы пока делать рано, только промежуточные, — медленно начал я. — Однако и они говорят о том, что сотрудники ОГПУ — не компетентны в качестве следователей. Как аппарат принуждения или запугивания — да, они работают на «отлично». Но вот как таковых расследований они не ведут. Я поднял материалы по ранее возбужденным делам и даже не понял, за что и на каком основании задерживаются люди. Точнее, за что — это есть. Как под копирку. Либо контрреволюцию, либо воровство, либо саботаж им вменяют. Но откуда были получены сведения? Этого нет. Как проводилось следствие? Кого, кроме обвиняемого, опрашивали? Обычно таких или нет, или они тут же присоединяются к делу, как новые подозреваемые. Вы знаете, я учусь на юридическом, и как будущий юрист просто в шоке от этого. По сути получается, что людей просто хватают и заставляют признаваться в том, чего они может даже не совершали!

— Ну, это вы перегибаете, товарищ Огнев, — впервые не удержался от реплики Сталин.

— Если бы! При мне опрашивали четырех подозреваемых в контрреволюционной деятельности. Из того, что я услышал на допросе, имеет место быть неразбериха на местах, самоуправство, даже воровство было. Но вот именно контрреволюционной деятельности — нет. При этом на моих глазах следователь давит только на это. Чтобы человек признался в том, чего не совершал. Не ловит на не состыковках. Не приводит неопровержимых улик. Лишь упоминает показания свидетелей, при этом даже не устраивая им очной ставки. Не делает НИ-ЧЕ-ГО, что можно было бы отнести к ведению следствия!

— Хорошо, — хмуро кивнул Иосиф Виссарионович. — Я вас услышал, товарищ Огнев. Продолжайте наблюдать. Не все же в ОГПУ так ведут дела? Найдется хоть один, кто делает это ПРАВИЛЬНО?

Намек был более чем понятным, и я кивнул, принимая к сведению новое указание.

— Еще что-то?

— Да, товарищ Сталин, — я вздохнул. — Я вам уже упоминал, что из-за большой нагрузки мне нужен секретарь…

— Да, помню. Вы так его и не нашли? — хмыкнул генсек.

— Нашел, — удивил я его. — Но ведь человеку нужно платить. Да и его должность как-то оформить. А то он и время тратит и свои силы.

Я замолчал, ожидая ответа.

— Хорошо. Передайте товарищу Агапенко, — назвал он фамилию своего нового секретаря, — чтобы он подготовил документы на…