Страница 10 из 14
Внизу раскинулись заросли фиолетовых деревьев с высокими пирамидальными кронами. Оказалось, что тюрьма – одна из вершин воображаемого равностороннего треугольника со стороной метров в пятьсот. Второй вершиной было куполообразное здание с какими-то то ли вышками, то ли гигантскими замысловатыми антеннами вокруг, а третье – расчищенная в джунглях площадка, на которой почти впритык друг к другу стояли знакомые и желанные космические корабли…
Ему протянули пояс с новеньким тесаком в ножнах, знаком предложили надеть, потом говорящий диск объяснил, что этим оружием следует отбиваться от хищников, а хищниками нужно будет считать всех зверей, которые открыто выйдут навстречу, – неопасные звери ни за что не покажутся. Потом диск поведал, что искать синие лепешечки нужно внутри наростов на стволах деревьев, но не во всех наростах, а лишь в тех, что покрыты снаружи синими крапинками. Норма – тридцать штук. Складывать в эту емкость («остроухий» протянул мешок из белой эластичной ткани). А если он, Варгин, выполнит норму и останется в живых, достаточно раздавить вот этот белый шарик, и летательный аппарат вернется за ним.
Диск повис в воздухе, касаясь прозрачным брюхом сплошного ковра раскосмаченной фиолетовой листвы. Полыхнула зеленая вспышка, в листе появился выжженный круг, и кусок прозрачного пола под Меншиковым вдруг провалился вниз вместе с ним.
Меншиков и ахнуть не успел, как стоял уже на земле, а в круглом вырезе над ним было только фиолетовое небо. Зло сплюнув, спасатель побрел куда глаза глядят.
Это был дикий, неприятный, негостеприимный лес. Кроны фиолетовых деревьев переплелись так давно и густо, что царил вечный полумрак. Толстые стволы, покрытые морщинистой корой, истекали крупными каплями белесой мутной жидкости, под ногами пружинил пласт слежавшихся листьев и еще какой-то гадости, отовсюду плыли щекочущие горло и ноздри дурные запахи, в кронах возился и мерзко шипел кто-то невидимый. Лес напоминал возведенный сумасшедшим архитектором дворец, состоящий лишь из колонн и крыш и заселенный потом всякой нечистью. Туристов он, безусловно, не привлек бы. Тревожно здесь было и очень неуютно.
В старину утверждали, что новичкам всегда везет в азартных играх. Меншиков почти сразу увидел на стволе покрытый синими крапинками нарост и осторожно вспорол его тесаком, зачем-то подставив мешок, он не удивился бы, начни кругляшки с визгом разбегаться. Ничего подобного, они вели себя смирнехонько, висели себе, прилепившись к стволу, и отдирать их было легко. Пять штук. Одну Меншиков тут же рассек пополам и не увидел ничего интересного – внутри был синий студень с черными вкраплениями, он вонял еще мерзостнее, чем лес, и на глазах покрывался белесой плесенью. Меншиков выбросил половинки и пошел дальше, рыская взглядом по стволам в поисках наростов и синих крапинок. Легкий мешок он нес в левой руке, а правую держал в кармане, на иглере, и вскоре убедился, что зевать не следует.
Краем глаза отметил шевеление слева. Резко обернулся навстречу опасности, выхватил иглер.
Прямо на него, бесшумно, деловито и целеустремленно, как автоматический бульдозер, перло зеленое чудовище едва ли не с Меншикова ростом и явно в несколько раз тяжелее. На шести гибких лапах покоилась геометрически правильная полусфера, покрытая роговыми чешуями, две пары щупалец с пучками когтей вытянуты вперед, четыре глаза на тонких стебельках смотрели с нехорошим гастрономическим интересом, да и были это, скорее, буркалы – грех назвать глазами эти гляделки… Судя по всему, чудище точно знало, чего хотело, и априорно было уверено в своем превосходстве. Оно надвигалось бесшумно, без рева, воя, рычания, и это поневоле производило впечатление.
Но тварь, очевидно, ни разу не видела иглера, и это предопределило исход короткой схватки. Первый выстрел отшвырнул чудовище назад, второй вдребезги разнес переднюю часть, откуда росли щупальца и глаза. Оно и умерло беззвучно. Зловонную и липкую на вид зеленую лужу быстро впитали палые листья.
Только иглер спас его. Будь он с одним тесаком… Щупальца выглядели внушительно, как и обнажившийся среди лохмотьев зеленого мяса черный клюв. Оно должно быть вертким, сильным и проворным. Роми. Может быть, вот это самое…
Меншиков всадил еще три заряда в неподвижную тушу, окончательно разнеся ее на куски. Пошел дальше, напряженно прислушиваясь к лесу. В кронах продолжались возня и шипение, этому тоже стоило уделить внимание, – на Земле мелкие хищники не нападают на человека, а на других планетах возможно всякое, лишь бы пришелец показался им съедобным…
Вторая «черепаха» появилась, когда в мешке у Меншикова лежало уже десятка три кругляшек. На этот раз он подпустил зверюгу на десять шагов и прикончил одним точным выстрелом.
Он стоял посреди сумрачного, мерзко пахнущего леса, слушал визготню в листве над головой и шептал севшим голосом, глядя на неподвижное чудовище: «Бедный Йорик, бедный Йорик…» – то ли смеясь сквозь слезы, то ли плача сквозь смех. Хотелось стрелять по всему, что движется, палить до копоти на ладонях и звона в ушах. Превратиться в машину для убийства. Он стоял, и вдруг что-то тяжелое упало сверху на плечи, придавило, сбило с ног.
Шею жгло, как огнем. Мешок и иглер отлетели в сторону, над ухом шипело и подвывало. Зарывшись лицом в вонючие листья, Меншиков левой рукой пытался сбросить со спины что-то тяжелое и мохнатое, а правой лихорадочно шарил в поисках иглера. Два пальца левой руки вдруг перестали слушаться, но ладонь уже наткнулась на ребристый цилиндрик. Не глядя, Меншиков ткнул им за плечо, в мягкое и мохнатое, нажал на спуск. Несколько секунд лежал, бессильно раскинув руки, глядя в кроны.
Он так и не смог определить по скудным останкам, как выглядела свалившаяся сверху тварь. Выстрел оставил одни клочья – значит, зверь был маленький. Левая ладонь оказалась прокушенной до кости, шея залита своей и чужой кровью, но вен и артерий зверь не задел. Тут как нельзя более кстати подвернулась третья «черепаха». Метким выстрелом ей оторвало лапы. Меншиков ушел, пошатываясь, а она еще долго билась, разметывая листья.
Спустился диск. Мешок у Меншикова забрали сразу. Диск высадил его во дворе и сразу же взлетел – теперь Меншиков знал, что они улетели в сторону купола.
Он вернулся как раз к обеду. Хотел пройти мимо переполненной столовой, но в горле невыносимо пересохло, и пришлось зайти. Разговоры вполголоса сразу оборвались, все смотрели на него, а он стоял и стакан за стаканом глотал сок. Мутило. Он догадывался, что являет собой жутковатое зрелище. Хорошо еще, что девушки не визжали, он терпеть этого не мог.
Напившись, повернулся к двери и бросил на ходу:
– Фатах, за мной…
Три таблетки стимулятора, брикетик АС. Меншиков сбросил на пол бренные останки комбинезона, встал в маленькую ванну под пронзительно холодную струю душа. Вода моментально побурела. Раны защипало, потом щипало и пекло сильнее – когда Фатах, что-то уважительно и жалостно бормоча по-турецки, накладывал биоклей. Свежая рубашка липла к непросохшему телу.
– Значит, так, Абдель, – сказал Меншиков, морщась от зудящей боли в прокушенной руке. – Если корабли на ходу, мы взлетим. Если нет… что ж, будет хорошая потасовка, иншалла… Что у вас новенького?
– Они неожиданно расширили зону захвата – самое малое на световой месяц.
– Понятно, сети-то опустели…Что это за желтоволосая парочка, не установили?
– Мы пробовали объясниться. Они рисуют какое-то незнакомое созвездие.
– Но вы хоть втолковали им, что придется бежать? А то возись с ними потом…
– Они поняли, Белаш хорошо рисует.
Это был совсем другой Фатах, прежний – энергичный, преисполненный веры в безоблачное будущее и земное могущество. Меншиков не мешал ему торжествовать и вскоре отпустил, чувствуя себя прекрасно: у него были оружие, план действий и знание обстановки, а все это, вместе взятое, многое значит. И позволяет со спокойной душой вздремнуть до вечера, потому что ночью спать не придется – если повезет, только сегодня, а если нет – у покойника достаточно времени, чтобы отоспаться за все проведенные вне постели ночи…