Страница 14 из 17
Поначалу было темновато – в Синандже дело к шло к полночи. Четвериков включил посадочные фары, но пока что их лучи освещали лишь канаты ливневых струй и бурлящую поверхность Пролива.
Как садиться при такой видимости, мне лично было неясно. Хотя я и понимал, что пилот полагается в основном на приборы, а альтиметр у нас вроде был исправен.
Не прошло и минуты как картина полностью изменилась.
Вот справа от нас вспыхнуло первое рукотворное солнышко. За ним еще одно – сзади. И еще два спереди. Это наши артиллеристы на земле пустили в ход осветительные снаряды.
Пошли подробности.
Спереди на наш флуггер надвигался один из мостов, связывающих материк с островом.
Слева прямо на наших изумленных глазах обрушилось одно из самых пафосных зданий Синанджа – кажется, это было управление Макранского филиала концерна «Кармаил».
Облицованная изумрудной плиткой громадина (ее найдешь на половине открыток с видами Синанджа), похожая не то на молодую бледную поганку, не то на фаллос, сложилась внутрь самой себя.
Рядом с ней мелькнул силуэт многоногого гиганта.
Конечно же это был чоругский шагающий танк. Но в ту секунду я был совершенно не готов осознать это. И отчего-то решил, что вижу арочный космодромный кран (хотя откуда бы ему там взяться?).
– Всем приготовиться, – сказал Четвериков будничным тоном. – Иду на снижение. Посадка будет жесткой. Поэтому не расслабляйтесь, – и, обращаясь лично ко мне, добавил: – Ты бы, Лева, хоть на пол сел…
Но никакая сила в мире не могла заставить меня оторваться от лобового стекла. Я продолжал стоять, широко расставив ноги и упершись руками в заголовники пилотских кресел.
На нас надвигались опоры второго моста – клоны называли его Мост Пехлеванской Доблести. Или Чести, точно уже не вспомнить…
С моста куда-то вдаль долбили автоматические пушки – снопы трассирующих снарядов празднично расшивали черноту.
Но вдруг некая неведомая сила, которой эти снаряды были как слону дробинки, ответила откуда-то издалека, да так веско ответила, что разом полыхнули призрачной голубизной две ближайших к нам опоры! Мост, выдержав секунду невесомости, посыпался в воду облыми кусками, каждый длиною с железнодорожный состав…
Время встало.
Было ясно, что если мы в принципе в состоянии разминуться с обломками моста, то это дело ближайших секунд.
А если нет…
– Прими влево, – вдруг выпалил я.
Четвериков отчего-то беспрекословно послушался меня. Хотя по большому счету просто не имел права этого делать.
Наш «Сэнмурв», чиркнув о воду законцовкой крыла, ушел из-под падающей тысячетонной дуры, разминувшись с нею в считанных сантиметрах. А с ее соседкой – в долях секунды.
За кормой плюхнуло так, что наш флуггер буквально вжало пузырящимися водопадами в серую рябь Пролива.
В сущности это и было началом посадочного пробега.
Вот тут-то я наконец выполнил пожелание Четверикова. Я проворно опустился на пол, обеими руками вцепившись в пилотское кресло.
Гидрофлуггер, лишенный крыльевого поплавка, сразу же начало закручивать.
Четвериков, похоже, тормозил носовыми маневровыми дюзами. По крайней мере, за бортом засвистело и забулькало так, будто в воде плавился портативный реактор. Уханье, шипенье, машину раскачивает, как на качелях…
Уже потом циклопы рассказывали мне, что до этого момента они были уверены, что все идет более-менее по плану. А вот когда заухало, кое-кто не на шутку перетрухнул…
Я вдруг обнаружил, что на полу пилотской кабины плещется вода.
– Четвериков, полундра!
– Что?
– У тебя вода на борту, – с идиотским смешком сказал я.
– Что?!.. Ч-черт, действительно!
– Тонем нахрен!
– Надо поскорее причаливать!
– Хорошо бы.
На наше счастье, мы были достаточно близко от материкового берега. На честном слове Четвериков дотянул до приземистого продолговатого сооружения, которое я поначалу принял за причальный пирс базы гидрофлуггеров.
И только выбравшись из «Сэнмурва», мы обнаружили, что это волнорез одного из городских пляжей.
Нарушая все инструкции, я второпях поднял бронемаску шлема, а вслед за ней и прозрачное стекло. Вдохнул полные легкие ночного ливня. Поймал на язык несколько капель.
У них был вкус войны.
Вокруг меня сгрудились мои циклопы. Боевые скафандры делали тему непогоды неактуальной. И все равно – все стояли ссутулившись, нахохлившись, будто бы в спортивных костюмах на пляж вышли, а тут полило.
Вполголоса делились впечатлениями – благо теперь было можно.
Пока подтягивались последние, я лихорадочно соображал, что делать дальше. Тем более, что командование, похоже, о нашем существовании начисто забыло, а я на связь выходить пока не пробовал.
Может, назрел момент?
Я достал планшет-наладонник. Нужно было посмотреть на карту Синанджа и определить наконец, где именно мы находимся.
Торопливо просматривая карту, я тем временем бубнил в микрофон. Открытым текстом, без позывных.
– Говорит капитан Степашин… Командир девяносто второй роты осназ… Прошу ответить комендатуру Синанджа… Или другую командную инстанцию… Говорит Степашин Лев… Командир девяносто второй…
Наконец мне отозвались.
Незнакомый молодой голос говорил сбивчиво и, мягко говоря, не по существу.
– Капитан? Капитан, очень хорошо, что вы здесь! Надо прикрыть Институт Аномальной Астрофизики! Там много раненых…
– Кто говорит? – спросил я.
Но он как будто не слышал.
– …Перекройте подходы со стороны проспекта Героев Акмака! Может фугасы какие-нибудь заложите! Придумайте что-нибудь!
«Какие, мать твою за ногу, фугасы?»
– Кто это говорит? Здесь Лев Степашин. Нахожусь на восточной оконечности городского пляжа номер два! Это очень далеко от Института Аномальной Астрофизики…
Стоило мне это проговорить, как где-то там, откуда отдавал свои несусветные указания молодой голос, что-то застрекотало, потом вроде как взрыв…
И никакой больше связи.
– Какая информация, отец? – спросил Свиньин.
– Информации ноль.
– И что теперь?
За меня ответил пилот Четвериков, который с двумя другими членами своего экипажа тоже выбрался на волнорез, но, в отличие от моих циклопов, класть хотел на мои переговоры. Да и вообще, кажется – на всё. Пилоты тихо стояли в сторонке и курили, нарочито безразличные ко всему. Что не удивительно – после таких-то нагрузок.
Поэтому когда Четвериков остервенело закричал «бежим!», для всех это стало откровением. Многие уже и забыли, что пилоты здесь, с нами.
От чего мы должны бежать, стало ясно тут же.
Со стороны острова к нам двигался исполинский шагающий танк.
Точнее, направлялся он не совсем к нам. Но от осознания этого легче не делалось.
Медленно вздымая конечности, танк брел, так сказать, по колено в воде, по направлению к клонскому яхт-клубу.
Строго говоря, это зрелище само по себе страха не вызывало – подумаешь, техника, кто ее не видел, да на любом космодроме подобной машинерии целые стада!
Но вот то, как он при этом садил из плазменных пушек!.. По хребту пробежал холодок.
Дух мы перевели лишь в кипарисовой роще, на вершине утеса, откуда расходился петлистый веер канареечно-желтых водных горок.
Я едва дышал. Скакать в боевом скафандре по Тэрте после того, как уже наскакался в нем по Урмии – это, я вам скажу, любого чемпиона восьмиборья с ног свалит.
То есть «Валдай» хороший скафандр, конечно. Но электромышцы у него слабоваты, а главное – питания надолго не хватает, особенно в условиях повышенной тяжести, как на Урмии. По одному комплекту запасных батареек большинство моих циклопов успело уже сменить там, возле «Гневного», а вторые комплекты, увы, утонули вместе с «Сэнмурвом».
– Раздеваемся, мужики, – сказал я. – Из рейдовой экипировки приказываю оставить только ботинки и шлемы.
Без скафандров, в одних лишь черных облегающих трико, все мы были похожи на неизвестных науке человекообразных амфибий.