Зайти и выйти

- Смерть любит хаос, - подтвердил Данил.

В подвале находилось более двадцати человек, было душно, постоянно кто-то стонал, пахло кровью и мочой. При свете налобных фонарей медики стали осматривать и сортировать раненых. Данил был беспощаден в своих заключениях, и, наверное, в мирной жизни, его бы засудили неблагодарные пациенты, но здесь, в тяжелейших условиях боя, даже мобилизованные бойцы, которые в большинстве своём ещё не свыклись с мыслью о глобальных изменениях в своей жизни, принимали выводы врача с готовностью и безоговорочно.

- Встань, - требовал врач от раненого, если не видел у него критических ранений. – Идти можешь? Отлично. Жди в том углу.

Медики быстро выделили трёх «очень тяжёлых», в отношении которых решили не предпринимать никаких действий, ещё четверых «тяжёлых», которым решили оказывать помощь прямо на месте, чтобы стабилизировать их перед пешей эвакуацией. Остальные полтора десятка легкораненых могли не только самостоятельно передвигаться, но и готовы были потрудиться, чтобы поскорее покинуть это страшное место в сторону медицинского учреждения.

Зайцев организовал поиск подручных носилок – одеял, кусков брезента или тента, или чего-то другого подходящего для переноски раненых, затем стал распределять людей по группам, объясняя им, как правильно нести раненого. Вскоре первые группы стали выносить «тяжёлых» в поле.

Носильщикам предстояло выполнить тяжелейший труд – донести своих боевых товарищей до точек эвакуации, которые отстояли от села на несколько километров. При том, что и сами эти носильщики были ранены и истощены прошедшими сутками.

Подвал опустел, и это позволило медикам организовать последовательный «приём» раненых, которые стали стягиваться сюда со всех направлений. Кому требовалось оказать немедленную помощь – врачи и фельдшер делали всё от себя зависящее.

***

Тем временем Трофимов начал лично разводить по занятой части села своих снайперов, нарезая им задачи.

- Помните, парни, - говорил он. – Этой ночью только вы и останетесь «глазами» двух батальонов. Передовая, конечно, тоже будет бдить, но, похоже, что «тепляки» есть только у вас. Всё, что дальше трёхсот метров от вас в сторону противника – всё вражеское. Пресекайте любое перемещение. Убивайте всех. От этого зависит и ваша личная безопасность. Ара, тебе понятно?

- Так точно, - Давид уже считался опытным снайпером, которому можно было доверять самые сложные задачи.

У него был самый «перспективный» участок, который с высоты чердака одноэтажного дома просматривался на шестьсот метров – как раз на дальность уверенного огня из СВД. Так как его винтовка была оснащена ещё и «банкой», Трофимов не переживал за выбранное для бойца направление.

- Только не вздумай вперёд идти, - напутствовал командир отряда, вспоминая прежние подвиги молодого снайпера.

- Так точно! – весело ответил Давид.

За полночь в село зашли Романов и Кузьмичёв со своими бойцами-помощниками из числа вновь прибывших. Снайпера выбрали подходящий и относительно целый двухэтажный дом на самой окраине села, откуда можно было вести косой фланговый огонь, и быстро оборудовали на нём позицию. В доме размещалось несколько бойцов из первого и второго батальонов, часть из них была ранена и без командиров они не знали, что им делать. Трофимов, переговорив с бойцами, ужаснулся тому, что те даже не знали название села, которое их привели штурмовать, не дав отдохнуть после переезда. Мобилизованные уверяли, что вся постановка боевой задачи свелась к словам «да там на двадцать минут работы и сразу пойдёте отдыхать». При себе у них не было ни еды, ни воды, ни запасов патронов. Куда «ушли» боеприпасы командир мобильного отряда видел на улице в Горском…

Разъяснив мобилизованным порядок ночного дежурства и предупредив, что за сон на посту карать будет противник, Юра поднялся на чердак к своим снайперам.

Спустя полчаса наметились для работы пять объектов – от школы, до которой было тысяча двести метров, до фермы, отстоявшей от позиции на тысячу шестьсот метров и расположенной за рекой, протекавшей к северу от Петровки, от которой далее шла дорога на Сталедар.

Рассматривая в ТОД украинских наблюдателей на крыше школы, которые торчали в провалах скатной шиферной кровли, Юра вспоминал свои ощущения, когда он впервые наблюдал работу снайпера – когда, затаив дыхание, он с содроганием сердца ждал развязки – смерти противника от точного попадания маленького кусочка металла, геометрически идеального для полёта. Сейчас на этот процесс он смотрел уже без прежних эмоций. Люди, которых он видел в сетке прибора наблюдения, давно перестали быть для него одушевленными существами, в его представлении они были всего лишь бездушными пикселями в электронно-оптическом приборе, не более.

В снайперской группе мобильного отряда, в силу большого внимания со стороны гражданских спонсоров, появилось уже несколько дальнобойных винтовок калибра 338, 375 и 408, плюс приличное количество боеприпасов, которые снайпера не особо экономили, позволяя себе стрелять на максимальные дистанции столько раз, сколько требовалось для поражения цели. Можно сказать, что в мобильном отряде снайперское дело было вознесено на вершину своего совершенства, немыслимую в довоенный период. Однако, розовощёкий и пухлый «Чемпион», никоим образом внешне не похожий на суровых снайперов, справедливо глумился над лучшими мастерами хорошего выстрела, рискуя быть битым, но не способный отказаться от соблазна изложить им правду в глаза: всеми своими действиями он уже неоднократно доказал, что с помощью коптеров – со сбросами или ударными «камикадзе» - он побеждает традиционный снайпинг всухую. Как бы многим достойным снайперам мобильного отряда этого и не хотелось признавать.

Трофимов имел возможность наблюдать уникальную ситуацию – снайперское ремесло в руках подготовленных стрелков, обеспеченных лучшими отечественными и иностранными винтовками с совершенными прицелами и приборами наблюдения, оказавшись на пике своего развития, вдруг стало проигрывать «игрушкам», цена использования которых была значительно ниже стоимости использования дальнобойных высокоточных снайперских комплексов. Находясь в центре событий, и реально оценивая практику боевого применения, Трофимов видел, что удар одним FPV-дроном, который естественно был дороже самого дорогого снайперского патрона, выходил… дешевле и эффективнее, чем стрельба из снайперского оружия.

Дело было даже не в том, что снайпер тратил на цель далеко не один патрон, как это принято думать у обывателя, а в том, что действовать снайперу приходилось на прямой видимости противника, зачастую ставя себя в дуэльную ситуацию, и почти всегда – подвергая себя риску быть убитым или раненым миномётным или артиллерийским огнём, противопехотной миной или вступив в перестрелку с противником на дистанциях ближнего боя. Всего этого риска избегал оператор БпЛА, который мог находиться за несколько километров, а то и десятков километров от объекта атаки, и безнаказанно мог бить противника – при этом ему не нужно было по минам заходить на позицию, искать защиты от огня противника – в момент атаки оператор вообще мог быть в защищённом бункере, пребывая в тепле и уюте.

Вот это тепло и уют больше всего раздражало традиционных снайперов, а не то, что ударный дрон, управляемый умелой рукой, мог убивать противника, залетая вовнутрь помещений, открытых люков бронированных машин, в стрелковую ячейку окопа – чего ни при каких обстоятельствах невозможно добиться снайперским выстрелом.

В своём коллективе Трофимов заметил такую закономерность, что снайпера негласно поделились на две примерно равные группы – половина которых стремилась к изучению нового вида оружия и его возможностей, и вторая половина, которая наотрез отказывалась признавать факт утраты былой значимости снайперского огня на поле боя. Дело даже доходило до споров, переходящих на оскорбления и попытки рукоприкладства. Горячие головы Юра остужал привычными армейскими способами – привлечением к коллективному общественно-значимому труду, в основном выраженному копанием укрытий.