Убийство на стороне

Хенсону было трудно представить себе Ольгу в объятиях любовника. В редкие минуты их интимной близости она всегда была равнодушна и холодна. Обычные супружеские обязанности были для нее явно неприятны, и она жаждала как можно скорее окончить их. Отвратительная черта в женщинах, которые видят в мужчинах только материальную опору и с которыми их связывает лишь золотое кольцо на левой руке.

Все это удручало Хенсона. Удручало и его адвоката. Деньги, которые остались после покупки «форда» и трехнедельного путешествия, были задержаны под тем предлогом, что они могли быть частью тех семисот тысяч долларов, которые до сих пор не найдены. Так что Хенсону пришлось согласиться на казенного адвоката, предложенного ему. Это был энергичный молодой человек, которого собственная роль в этом деле и газетные публикации о нем занимали гораздо больше, чем спасение головы своего клиента.

Хенсон забрался на верхнюю койку и посмотрел на пруд, что он всегда делал, когда начинал думать о Ванде.

Почему это не могло оказаться правдой? Почему Ванда не могла просто любить его, а использовала как орудие для достижения своих целей? Это ранило его душу больнее всего. Ее любовь казалась такой искренней, такой чистой! Она была так нежна, так предана ему! Она всегда сама искала его ласк.

И, подумать только, все это время она ему лгала! Она воспользовалась им, чтобы предоставить возможность своему любовнику, настоящему любовнику, спокойно забрать эти семьсот тысяч долларов и отвезти туда, где она сможет с ним встретиться после того, как господа судьи, плененные ею и услышавшие из уст ее адвоката грустную повесть, оправдают ее!

Хенсон отвернулся от окна и сел на койке. В голове у него был такой шум, словно в ней скакал табун лошадей, громко стуча копытами. В его несчастье у него было лишь одно слабое утешение. Служащие его конторы, лифтеры, бармены, зная, что он сидит без гроша, собрали деньги и преподнесли ему столько «Кэмела», что ему хватит, пожалуй, на сотню лет!

Как всегда, служебная машина была перегружена. Теперь в ожидании слушания дела он мог бы убить себя табачным дымом. Хенсон сожалел, что не может послать сигарет Гарсиа. Ему очень хотелось знать, чем кончилась для него та история. Конечно, нужно иметь немало мужества и силы, чтобы подняться до профессора английского языка в университете. Хенсон от души пожелал, чтобы среди судей нашелся хоть один рогоносец, который мог бы повлиять на ход судебного процесса.

Во время его тягостных размышлений в камере появился надзиратель.

– К вам пришли, Хенсон. Как всегда, в том же направлении, в конец коридора.

Хенсон обрадовался неожиданному развлечению, хотя и не представлял себе, кто бы это мог быть. Наверняка адвокат или лейтенант Эган.

Эган держался по ту сторону баррикады. Если Хенсона признают виновным в одном из трех предъявленных ему обвинений или по всем трем, Эган определенно получит повышение. Но в последнюю беседу с ним у Хенсона создалось впечатление, что Эган не слишком уверен во всех обвинениях, и это пришлось Хенсону по душе. Конечно, полицейский не был на стороне Хенсона, однако он умный человек, и, если следствие, которым он занимался, могло привести человека на электрический стул, он хотел быть уверенным, что тот действительно заслужил смертной казни. Он хотел спокойно спать.

Три пункта беспокоили Эгана: безупречная, без единого пятнышка, репутация Хенсона, деньги которые до сих пор не были обнаружены, – ни малейшего следа, и третья причина, которую Эган хранил про себя...

Он почти каждый день виделся с Хенсоном. Вопросы, которые он ему задавал, могли бы составить не один том.

Хенсон шел впереди охранника.

– Кто пришел? – не выдержал он неизвестности.

– Увидите. Весьма влиятельный в нашем городе человек.

Да, это не был ни адвокат, ни Эган. Хенсон отворил дверь приемной комнаты, и со стула, на котором он сидел в ожидании свидания, поднялся Джек Хелл.

– Салют, Хенсон, – буркнул директор «Инженерного атласа». – Если бы я рассказал вам, что мне пришлось предпринять, чтобы повидать вас, вы бы мне не поверили.

– Я вам охотно верю, – заявил Хенсон.

Хелл протянул ему руку, сел на стул и сделал знак надзирателю:

– Выйдите отсюда и закройте за собой дверь!

Надзиратель послушно вышел. Хенсон уселся на другой стул.

– У вас, видимо, большие связи в городе?

– Да. Но это ненадолго, если дела и дальше так пойдут. Скоро я стану просто бедным парнем, таким, как многие другие. – Старый босс, казалось, потерял немного свой апломб.

– Таким, как многие другие?

– Да, если вы будете настаивать на своем!

– Но я не крал денег!

– Бросьте, Ларри! Вам повезло напасть на лакомый кусочек, на эту малышку, и вы использовали возможность избавиться от Ольги, а заодно прихватить и семьсот тысяч долларов. Если то, что говорят сейчас об Ольге, правда, то я вас понимаю. Я тоже сделал бы так...

– Я думал, что вы-то понимаете, что я не брал денег...

– Ну конечно! Но страховое общество не хочет платить, пока вам не будет вынесен приговор. И, таким образом, я остаюсь на мели. Я должен ворочать миллиоными делами, не имея денег. Я занимаю у Поля, чтобы отдать Пьеру, и прибыли одного дела затыкают дыры другого. К тому же из-за плохой погоды мне пришлось провести дополнительные работы, чтобы предотвратить обвалы.

– Сочувствую вам, – вздохнул Хенсон.

Хелл пригладил волосы.

– Грязный кретин! Если уж вам так необходимо было грабить сейф, могли бы, по крайней мере, оставить мне бакшиш для турок! Если бы мне удалось заключить контракт на это дело, я бы сам дал вам эти проклятые семьсот тысяч долларов! Этот наряд на производство работ для меня совершенно необходим. Если бы мне удалось позолотить им всем лапу, я мог бы получить семь миллионов! Так нет, именно в эту ночь вы сбежали с этой курочкой и унесли с собой содержимое сейфа!

Хенсон не знал, что ему возразить, и только повторял:

– Я очень огорчен...

Хелл вскочил и начал бегать по комнате.

– Послушайте его! Он огорчен! Лучше бы я сразу поехал в Стамбул, не заходя в контору.

Он остановился перед Хенсоном и уставился на него.

– Послушайте, старина...

– Да?

– Я хочу сделать вам предложение...

– Какое?

– Это относительно денег.

Хенсон притворился непонимающим, чтобы выиграть время.

– И что же?

Хелл решил поставить все точки над "и".

– Самым серьезным образом прошу вас: скажите, где вы их спрятали, и я возьму ровно столько, сколько мне требуется для заключения этой сделки, и буду ждать, когда остальные дела принесут мне прибыль.

– А какое мое участие в этом деле?

Хелл аккуратно вытащил сигарету из пачки и закурил.

– Сейчас скажу. Строго между нами... Я неплохо осведомлен о ходе дела в данный момент. Как только деньги будут возвращены, я дам вам пятьдесят тысяч долларов. Нет, лучше сто тысяч! Тогда вы сможете послать на все четыре стороны этого жалкого адвокатишку, которого вам навязали, и взять лучшего из лучших. Что вы на это скажете, Ларри?

– Я нахожу эту идею замечательной... Но есть одно маленькое обстоятельство...

– Какое?

– Я не имею ни малейшего представления, где находятся эти деньги.

– Вы хотите сказать, что не брали этих денег?

– Совершенно верно.

– И вы вообразили, что я вам поверю?

– Тем не менее, это правда.

Хелл стремительно распахнул дверь комнаты свиданий.

– Кастрированный поросенок! Вот благодарность за то, что я хотел протянуть вам руку помощи! Пускай вас обвинят в убийстве Коннорса! Чтобы вас зарыли, потом вырыли и предъявили вашему трупу обвинение в том, что вы сделали с Ольгой!

Продолжая выкрикивать проклятия, Хелл удалился. Хлопнула входная дверь, и вскоре перед Хенсоном возник охранник.

– Пошли, Хенсон, в камеру.

Хенсон вышел за ним в коридор и собрался уже войти в камеру, когда с противоположного конца коридора появился лейтенант Эган.