Сальватор. Том 2

– Не нужно! – живо возразил нотариус.

– Прошу прощения, – возразил Сальватор и взял в руки Кодекс. – Это, напротив, крайне необходимо, да и времени много не займет; я хоть и не нотариус, но изучил эту книгу досконально и в одну минуту найду то, что нужно… Статья двести пятьдесят четыре Уголовного кодекса, часть третья…

Мэтр Баратто попытался было остановить Сальватора, потому что знал упомянутую статью не хуже него. Однако Сальватор отвел руку нотариуса, пытавшегося забрать у него Кодекс, и, найдя необходимую статью, проговорил:

– Статья двести пятьдесят четыре… вот она! Хм! Послушайте, что здесь сказано.

Совет был излишним, нотариус и так не пропускал ни единого слова.

– «Что касается изъятия, уничтожения, похищения завещаний или иных документов, как-то: книг записей, актов или векселей, содержащихся в архивах, канцеляриях суда или хранилищах, а также переданных общественному хранителю с той же целью, виновные в упомянутом преступлении секретарь суда, архивариус, нотариус или другой провинившийся хранитель могут быть подвергнуты тюремному заключению от трех месяцев до года и штрафу от ста до трехсот тысяч франков».

Мэтр Баратто презрительно скривил губы, будто хотел сказать: «Подумаешь! Предположим максимальное наказание, то есть год тюрьмы и триста тысяч франков штрафа: все равно я обделал неплохое дельце!»

Сальватор читал по лицу мэтра Баратто как в открытой книге.

– Погодите, погодите, честнейший господин Баратто, – сказал он. – Есть еще одна статья на ту же тему.

Мэтр Баратто испустил вздох.

– Статья двести пятьдесят пять, – продолжал Сальватор.

Он прочел:

– «Виновный в изъятии, похищении или уничтожении документов, упомянутых в предыдущей статье, может быть подвергнут заточению».

«Ба! – всем своим видом словно говорил нотариус. – Назовем заключение заточением: это что в лоб, что по лбу.. Если, конечно, предположить, что нашелся второй экземпляр завещания, а это представляется мне невероятным, так как г-н де Вальженез бросил его в огонь, в чем он меня совершенно уверил… Нет, все-таки я обделал отличное дельце!»

К несчастью для достойнейшего нотариуса, Сальватор не позволил ему заблуждаться на этот счет.

Читатели будут иметь случай убедиться в том, что положение мэтра Баратто было не совсем таким, каким ему представлялось.

А Сальватор перешел ко второму параграфу статьи 255:

– «Если преступление совершено самим хранителем, он приговаривается к бессрочной каторге».

Нотариус изменился в лице до неузнаваемости, Сальватор даже испугался, как бы его не хватил удар, и потянулся к звонку, чтобы позвать на помощь.

Однако нотариус его остановил.

– Что вы собираетесь делать?! – вскричал он.

– Пошлю за доктором. Мне показалось, что вам нехорошо, дорогой господин Баратто.

– Ничего, ничего, – возразил нотариус, – не обращайте внимания: со мной случаются голодные обмороки, а сегодня у меня столько дел, что я не успел позавтракать.

– И были не правы, – заметил молодой человек. – Дела – это прекрасно, но не в ущерб здоровью, и если вы хотите позавтракать, не стесняйтесь, я подожду, а потом мы возобновим наш разговор.

– Нет, нет, продолжайте, – поторопился сказать нотариус. – Я полагаю, вам осталось не так уж много мне сообщить.

Прошу заметить, что это с моей стороны отнюдь не упрек, но вот уже десять минут мы обсуждаем Уголовный кодекс, словно вы – следователь, а я – преступник.

– Эх, дорогой господин Баратто! – воскликнул Сальватор. – Надеюсь, вы понимаете, что наш разговор затягивается не по моей вине: это вы чините всякого рода препятствия.

– Дело в том, что у вас по отношению ко мне вырвалось только что крепкое словцо.

– Кажется, я сказал, что вы…

– Нет нужды повторять его, – перебил Сальватора нотариус. – Я согласен забыть обиду и даже в память о вашем отце снова предложить свои услуги, но выразите вашу просьбу в более разумной форме! Режьте меня на куски, но вы не сможете получить от меня то, чего у меня нет. Ну, ваше окончательное слово!

– Именно это я сейчас и сделаю. И чтобы положить конец пустым разговорам, перейду от статьи двести пятьдесят пять Уголовного кодекса к статьям тысяча триста восемьдесят два и тысяча триста восемьдесят три Гражданского кодекса, часть третья, пункт четвертый, глава вторая. Наберитесь терпения, мы подходим к самому главному.

Нотариус снова хотел остановить Сальватора, но тот не дал ему этого сделать и продолжал:

– «Статья тысяча триста восемьдесят два. Если один человек нанес ущерб другому, он обязан его возместить».

«Статья тысяча триста восемьдесят три. Любой человек несет ответственность за ущерб, который он причинил не только действием, но в результате небрежения или по неосмотрительности».

Сальватор поднял голову и произнес медленно, с расстановкой, не отнимая палец от раскрытой книги:

– Вот как закон наказывает правонарушителей. Я уж не говорю о гражданской смерти и поражении в гражданских правах, это само собой разумеется. А теперь, когда я напомнил вам закон, позвольте мне повторить свою просьбу: не будете ли вы так добры передать мне завтра в девять часов утра сумму в полмиллиона франков?

– Это все равно что биться головой об стену! – вскричал нотариус, делая вид, что пытается расшибить лоб об стол. – Это все равно что потерять рассудок, если, конечно, я его уже не лишился, потому что ваши слова представляются мне бессмысленными, а все происходящее – страшным сном.

– Успокойтесь, честнейший господин Баратто, вы давно проснулись, и мне кажется, вы сами это понимаете.

Нотариус еще не знал, что Сальватор ему скажет, но заранее трепетал.

– Спрашиваю вас в последний раз: правда ли, что вы не получали и не видели завещания маркиза де Вальженеза?

– Да, да, клянусь перед Богом и людьми, что никогда не получал и не видел его завещания.

– В таком случае повторяю, чтобы вы не забывали: вы самый мерзкий негодяй, какого я когда-либо видел. Прошу!

Остановив левой рукой г-на Баратто, собиравшегося в другой раз вцепиться Сальватору в горло, правой рукой молодой человек вынул завещание, которое он уже показывал, как помнят читатели, г-ну Лоредану де Вальженезу в шатийонском кабачке, куда Жан Бычье Сердце и его друг Туссен Бунтовщик грубо оттащили несчастного дворянина.

Потом он прочел следующие строки на конверте:

«Настоящий документ является моим собственноручным завещанием, точная копия с которого будет передана завтра в руки господина Пъера-Николя Баратто, нотариуса, проживающего на Вареннской улице в Париже. Оба документа, написанные моей рукой, имеют силу оригинала.

Подпись: Маркиз де Валъженез».

– Только «будет передана», но ведь не «передана»! – вскричал нотариус.

– Верно, – подтвердил Сальватор. – Но вот тут под моим большим пальцем спрятано несколько слов, восполняющих этот пробел.

Он убрал палец, и мэтр Баратто, обливаясь потом, прочел под приведенными нами строками:

«Получено мною,

П. – Н. Баратто».

Бесценная подпись сопровождалась витиеватым росчерком, на какие способны одни нотариусы.

Мэтр Баратто попытался вырвать завещание из рук Сальватора, как в подобных обстоятельствах хотел сделать и Лоредан де Вальженез. Однако посетитель угадал его намерения и, предупреждая движение, так сильно сдавил руку, что тот взмолился:

– Ах, господин Конрад, вы сломаете мне руку!

– Ничтожество! – поморщился Сальватор, выпустил нотариуса и убрал бумагу в карман. – Ты и теперь будешь клясться перед Богом и людьми, что не получал и даже не видел завещания маркиза де Вальженеза?

Он отступил назад, скрестил руки на груди и продолжал, глядя на нотариуса:

– По правде говоря, любопытно посмотреть, как далеко может зайти человеческая подлость! Вот передо мной негодяй, который, должно быть, полагал, что из-за его преступления несчастный молодой человек двадцати шести лет пустил себе пулю в лоб; и это ничтожество, этот мерзавец шел за его гробом, а потом зажил без забот, принимая общественное признание, которое просто сбилось с пути, когда заглянуло в его контору.