Страница 8 из 12
Что-то было не так. Опять не так.
Этот Пашка был не совсем, такой как выглядел раньше. Он был точно не свой. Не улыбался и не говорил. Хотя по жизни был юморист и весельчак.
Обычно его было даже не заткнуть. Он все шутил при работе и травил свежие какие-либо анекдоты. Так, чтобы было настроение. Работа была ведь не из совсем приятных. Хотя, смотря для кого.
Дмитрий Шерстнев уселся за свой стол и стал заполнять медицинские формуляры для отчетности, готовясь к вскрытию этого девяностолетнего старика, имени которого он даже не спрашивал, когда его доставили сверху из больничного корпуса, из самой реанимации уже сюда, да и не интересовался. Тут таких было много. На фига еще интересоваться именами, отчествами и фамилиями. Особенно их запоминать.
- Всеволод Аркадьевич Зацепин – он, вслух произнес, записывая по документам листок бумаги в личном деле покойника, надеясь привлечь внимание своего коллеги по работе Павла Рудницкого. Но тот, молча, располосовал вдоль мужской лежащий голый на столе для вскрытий труп и выкладывал его в специальную посуду отрезанные скальпелем внутренние органы. Обычно Пашка говорил вслух. Там, печень, легкие, желудок. И осматривал их, подымая вверх на сам потолочный от ламп дневного света свет, делая пока словесные медицинские предварительные заключения на основе быстрого внешнего осмотра. Но тут, он просто молчал. Лишь вынимал из мертвого тела и сваливал в разные приготовленные для этого блестящие большие в виде ванночек посудины внутренне содержимое мертвеца.
Но Пашка Рудницкий был молчалив и странен. Более чем. Особенно его лицо. Оно было просто неподвижно и холодно. Он сделал свою работу и не обращая своего внимания на Дмитрия Шерстнева откатил одного покойника о т себя и принялся за второго, делая то, что сделал до этого с первым. Он был, точно под каким-то гипнозом или в неком полусонном трансе.
Дмитрию стало опять страшно.
Он сидел за столом и, молча, смотрел на то, что тот творил с покойниками.
В клеенчатом фартуке и в окровавленных перчатка, Павел Рудницкий был похож на какого-то сейчас маньяка и палача, а не врача анатома.
Дмитрий решил встать и подойти поближе к своему коллеге и другу и завязать с тем, хотя бы небольшой диалог. Потому как было более все странным и не объяснимым. Все вокруг. Может, тот заговорит и даст хоть какие-то либо объяснения происходящему вокруг сейчас вокруг.
Он встал из-за своего лабораторного заваленного папками с бумагами стола, отложив свою работу, и пошел в сторону работающего Павла Рудницкого, что гремел своим острыми как бритва отточенными для разделки мертвецов инструментами.
Он подойдя осторожно и тихо по кафельному полу комнаты секционки, встал рядом у головы лежащей мертвой на металлическом столе женщины и посмотрел на стяощего рядом и не обращающего внимания работающего Павла.
- Паша – он негромко произнес тому, но то т не отреагировал на него никак. Точно не услышал его. Тогда Дмитрий произнес чуть громче - Павел, что ты делаешь? Что с тобой?
Тот остановился и повернул к нему свою голову с ледяным в очках точно каменным без какой-либо эмоции лицом.
Павел Рудиенцуий посмотрел на Дмитрия Шерстнева совершено холодно и как-то безучастно. Точно не видел его или видел да совершенно равнодушно.
- Что тебе? – он произнес ему вдруг.
- Павел – произнес Дмитрий - Что происходит?
- Что происходит - тот произнес, глядя на него – То и происходит, что должно происходить.
Он отвернулся и продолжил свою работу.
- Не понял ничего – произнес Дмитрий – Что вообще творится вокруг меня. Я двое суток проспал в жутких кошмарах, а теперь не меньшие какие-то творятся вокруг кошмары. Все вокруг. Где люди? Город без людей. Ни машин, ни людей. Я если до работы добрался, если бы не одно единственное такси со странным таким же молчаливым как ты водителем.
Павел Рудницкий остановился и отложил свои в сторону инструменты.
Он замер как живой неподвижный столб, глядя куда-то вперед не моргая своими синими неподвижными глазами. В сторону противоположной отделанной кафелем стены комнаты секционки.
- Все потому, что ты открыл ее - произнес он Дмитрию.
- Кого ее? – Дмитрий, будто не понимая о чем это он, спросил в ответ Павла.
Павел развернулся в его сторону и подошел ближе, сделав один в сторону шаг. А Дмитрий отступил на шаг назад, стоя у головы лежащей рядом мертвой черноволосой покойницы женщины, лет чуть более сорока, умершей от онкологии.
Павел смотрел, не моргая своими синими, точно ледяными глазами на Дмитрия практически в упор.
- Посмотри на нее – он произнес ему и Дмитрий, словно понимая его сейчас, повернул голову и свой взор своих синих глаз на лицо мертвой сорокалетней женщины. Глаза той оказались сейчас широко пугающе открытыми. И она казалась живой.
- Что я должен увидеть, Павел? – он спросил Павла.
- Посмотри ей в глаза - Павел произнес ему.
Дмитрий наклонился над покойницей и уставился в ее мертвые широко открытые неподвижные подернутые мутной белесой пленкой женские потерявшие свой оттенок и цвет глаза.
- И что, я должен тут увидеть? - Дмитрий Шерстнев переспросил необычайно сегодня странного своего друга товарища и коллегу по работе Павла Рудницкого.
- Ты че! – возмущенно и напугано произнес Павлу Дмитрий, переведя свой взор напуганных синих глаз на своего коллегу и товарища Павла Рудницкого- Это, что за шутки такие!
Но, вдруг увидел нечто, что приближалось откуда-то из мутных глаз покойницы, откуда-то из глубины ее самой доносилась странная старинная мелодия, что звучала в той маленькой квадратной коробки и звон колоколов что становился все громче и громче.
Там из глубины мертвых подернутых белой пленкой глаз мертвеца, он увидел идущую ему навстречу по какому-то каменному длинному и узкому с колоннами и арочными потолками коридору совершенно голую свою любовницу с городских улиц города Маргариту Воронину. Что двигалась к нему и тянула к Дмитрию свои женские голые руки, зовя его и маня к себе.
- Нет! – он, панически напугавшись увиденного кошмара, произнес - Не может быть!
- Все может быть, если хочешь этого – произнесло своим распоротым на две половины горлом во встроенный, туда ксилофон и выведенные вокруг его шеи трубки, стоящее перед Дмитрием Шерстневым адское чудовище. В змеиной блестящей золотом чешуйчатой коже. Закованное в металлический, вросший в его тело и прикрученный с резьбой болтами корсет. Увешанное сверкающим золотом, в браслетах и золотой прибитой длинными острыми гвоздями к голове венценосной короной. С четырьмя вьющимися во все стороны точно змеи хвостами. Опутанное тонкой золоченой по своим в шипах с черными длинными когтями рукам и ногам проволокой. Вонзенными в его тело металлическими гвоздями и скобами. С крыльями костяного дракона, взирая в упор, не моргая своим черными демоническими глазами демона Левиафана.