Страница 438 из 484
– Ах, сынок, сынок! — сваха засмеялась. — Как говорится, пал полководец, пал герой, да прискакал вестовой. Меня молодой господин направил, сама бы я не пришла. Так что, будь добр, доложи. От меня ответа ждут: пойдет она замуж или нет.
– Ну-у ладно! — протянул Лайчжао. — Как говорится, сам не отказывай, и тебе не откажут. Обожди немного, сейчас схожу. Только у нас ведь две госпожи. Одна с ребенком. Которая же из них замуж-то собирается?
– А та, которую молодой господин видел за городом в день весенних поминок, — пояснила сваха. — С белыми рябинками.
Лайчжао удалился в дальние покои.
– Из управы казенную сваху прислали, — доложил он. — У ворот ждет.
– Но мы же никому ни слова не говорили! — удивилась Юэнян. — Откуда они взяли?
– За городом, говорит, в день весенних поминок госпожу видели, — продолжал привратник. — С белыми, говорит, рябинками на лице.
– Сестрица Мэн, стало быть! — воскликнула хозяйка. — Значит, редька зимой росток дала. Невтерпеж ей? Замуж торопится? Да! Легче, выходит, измерить морскую глубину, нежели душу человеческую постичь!
Юэнян направилась в покои Юйлоу.
– Сестрица Мэн! — обратилась она, присаживаясь. — Хочу тебя спросить. Там, у ворот сваха ждет. Молодой барин, говорит, из управы тебя видел в день весеннего поминовения усопших. Ты будто бы замуж решила выходить. Это верно?
Послушай, дорогой читатель! Не будь случайности, не было бы и рассказа. Ведь, как ведется испокон веков, узы любви несут и он и она, когда им суждено жениться. В тот день за городом Мэн Юйлоу тоже загляделась на барича Ли. Этот ветреный щеголь и мот подходил ей по возрасту и был хорош собой. Привлекал он вдову и тем, что слыл прекрасным наездником, метко стрелял из лука и метал копье. Они обменялись многозначительными взглядами и без слов отлично поняли друг друга. Юйлоу хотелось только узнать, есть у него жена или нет. Она, однако, промолчала, а про себя все думала: «Мужа похоронила, и останусь я одна-одинешенька. У Старшей сын. Вырастет — матери опора. Одна кровь. А я? Как дерево. Свалишься — и тени не останется. Впустую живу — все равно что корзиной воду черпаю». С появлением на свет Сяогэ, — Юйлоу это чувствовала на себе, — и Юэнян стала совсем не та. «Нет, надо наконец решиться, — убеждала себя Юйлоу. — Трудно только первый шаг сделать. Но глупо во вдовах пропадать. Снова нужно искать пристанища. Я не старуха. С какой стати молодые годы терять?!» Именно эти раздумья волновали ее, когда явилась Юэнян и завела разговор о замужестве. Юйлоу радовалась тому, что ей довелось тогда увидаться с баричем, но открыться Юэнян она постеснялась.
– Не слушайте вы, матушка, что болтают досужие языки. Не собираюсь я замуж выходить, — ответила она, а сама так и вспыхнула.
Да,
– Смотри, сестрица! — продолжала Юэнян. — Это тебя касается. Я в твои личные дела вмешиваться не собираюсь. — Она позвала Лайчжао. — Ступай пригласи сваху.
Привратник провел тетушку Тао в заднюю половину дома. Сваха очутилась в гостиной Юэнян, где прямо перед ней стояла дщица покойного Симэнь Цина. После положенных приветствий сваха села. Служанка Сючунь налила ей чаю.
– С чем пожаловала? — спросила ее Юэнян.
– Покой святой обители без особой надобности, сударыня, не стала бы нарушать, — сказала в ответ сваха. — Имею честь сообщить, что прибыла я по велению молодого барина из управы. У вас, мне сказали, госпожа замуж выходить собирается. Вот и пришла сватать.
– Возможно, и собирается, но откуда стало известно молодому господину? — недоумевала Юэнян. — Ведь мы никому об этом не говорили!
– Молодой барин сказывал, что собственными глазами видел госпожу за городом в день весенних поминок, — пояснила сваха Тао. — Госпожа, говорит, высокая такая и стройная, с овальным, как тыквенное семечко, лицом и редкими едва заметными белыми рябинками.
У хозяйки не осталось больше сомнений: речь шла, конечно, о Мэн Юйлоу, и она повела сваху к ней в гостиную.
Тетушка Тао села. Ей пришлось довольно долго ждать, пока, наконец, появилась разодетая Юйлоу.
– Именно об этой госпоже и говорил молодой барин, — после приветствия промолвила сваха. — Не зря, оказывается, хвалил. Действительно, красавица необыкновенная. Единственная и несравненная в целом свете. Вот будет пара! Наш молодой барин старшей женой сделает. Окинь взором с головы до ног — чарует обаяньем. Брось взгляд — и с головы до пят все в ней влечет и манит.
– Вы шутите, мамаша! — проговорила, улыбаясь, Юйлоу. — Лучше скажите, сколько молодому господину лет, был ли женат, кто ему прислуживает в покоях, как его зовут, откуда родом, из каких краев? Чиновного ли званья? Да говори как есть, без обману.
– Свят! Свят! — воскликнула Тао. — Я, сударыня, казенная сваха, и меня с другими, пожалуйста, не равняйте. Это они на обмане живут, а я говорю только то, что есть на самом деле. Я сказок не рассказываю. Знаю, его превосходительству уездному правителю за пятьдесят, а молодой барин — его единственный сын. Родился он под знаком лошади и ему тридцать первый год пойдет. Двадцать третьего дня в первой луне на свет появился, в час утренний под пятым знаком земной ветви чэнь[1]. В императорском училище Сынов отечества состоит студентом высшей ступени, скоро станет цзюйжэнем, а то и цзиньши[2]. Большой учености человек! Постиг всех философов и поэтов. А какой стрелок и наездник! Словом, чего только не знает! Вот уж года два как жену схоронил. И прислуживает теперь ему всего-навсего одна-единственная служанка, самая что ни на есть обыкновенная. Еще с женой покойной в дом пришла. Так что молодому барину нужна супруга и хозяйка, да где ни искал, подходящую найти не может. Вот потому-то я вас и побеспокоила. Если сосватаю, меня от явок в управу обещали освободить и, само собой, щедро наградить серебром. Если, говорит, за меня пойдет, дом ее от всех повинностей освобожу, ни за поля, ни за родовое кладбище земельный налог платить не будет. А кто обижать посмеет, в управе тисков или палок отведает.
– А дети у него есть? — продолжала расспрашивать Юйлоу. — Родом откуда? Может, выйдет срок службы и уедет за реки и горы? А у меня вся родня тут. Неужели и мне придется с ним ехать, а?
– Нет у молодого барина ни сынка, ни дочки, — успокаивала ее Тао. — Один-одинехонек. А родом они из уезда Цзаоцян Чжэньдинской области. Это под Северной столицей, на том берегу Хуанхэ. Шестьсот-семьсот ли отсюда, не больше. Обширными землями владеют. Табуны лошадей, а народу работящего и не счесть. В триумфальные ворота верхом въезжают. Они в честь его рода по Высочайшему повелению выстроены[3]. Сколько блеску! Прохожие в сторону шарахаются. Старшей женой вас, сударыня, сделает, хозяйкой дома. А там, как чиновное звание получит, и вам титулы пожалуют. Знатной дамой станете, в парадные одеяния облачитесь, в благоуханном экипаже будете выезды делать. Поди, плохо!
Выслушала ее Мэн Юйлоу и, готовая хоть тут же дать свое согласие, велела горничной Ланьсян накрыть стол, подать чаю и сладостей.
– Наверно, надоела я вам своими расспросами, — угощая сваху, говорила Юйлоу. — Вы уж на меня не обижайтесь. Свахи ведь обыкновенно такого наговорят. Наобещают горы, а коснешься — нет ничего. Не попасть бы на удочку. Вот чего боишься.
– Дорогая вы моя! — воскликнула Тао. — Не валите всех в одну кучу. Есть люди честные, есть и бессовестные. Верно, бывает дурной человек портит жизнь хорошему. Только я лгать не умею. Говорю что есть. Ближним жизнь устраиваю, доброе дело делаю. Так что, если вы решаетесь, сударыня, то прошу вас, дайте письменное согласие. Я его молодому барину вручу.
Юйлоу достала полосу красного шелку и велела Дайаню отнести в лавку приказчику Фу, чтобы тот написал все четыре числа полной даты ее рождения.