Прикосновение

Алан недоуменно поднял брови.

- Я и не собирался делать этого. Но почему я не должен об этом говорить?

- Сейчас нет времени объяснять. Потом. Пожалуйста, не упоминайте в этом доме про Дат-тай-вао. Хорошо?

Доктор пожал плечами.

- Хорошо. Мне и самому так будет легче. Послушай, Ба, - он взял его за руку, - я благодарен тебе за сегодняшний день. И позаботься о Сильвии.

Ба поклонился ему.

Выходя из комнаты, он услышал громкий кашель ребенка.

Глава 48

Алан

- Вы лечили Нун Тхи, доктор? - спросил Чак, когда Ба ушел. По-английски он говорил с сильным акцентом.

- Да. К сожалению, я мало что смог для нее сделать.

Алан старался отогнать воспоминания о смерти Нун Тхи. Это была ужасная смерть. Сам бы он предпочел любую форму смерти, но только не ту, когда рак легких пожирает человека живьем.

Внимание Алана привлекли руки Чака, изуродованные артритом, утолщенные и шишковатые суставы, искривленные пальцы. Как только этот человек управляется с газетами? Как ему удается давать сдачу покупателям?

Его взгляд блуждал по маленькой комнате. Осыпавшаяся кое-где штукатурка была заново замазана белилами, старая и шаткая мебель натерта воском. Круглолицый гипсовый Будда сидел, скрестив ноги, на углу стола. На стене висело распятие.

В дальней комнате послышался кашель ребенка - на этот раз заливистый и продолжительный.

- Ваш сын? - спросил Алан.

- Внук, - ответил Чак.

Приступ кашля повторился. Но что особенно встревожило Алана - это свист, который издавал ребенок, вдыхая воздух. Да этот малыш почти при смерти! Алан вскочил и побежал в ту комнату.

Чак также почувствовал угрожающий характер кашля. Он побежал впереди Алана, указывая ему дорогу. По пути к ним присоединилась худая женщина примерно одного с Чаком возраста. Втроем они бежали в комнату, где спал мальчик.

И в это время кашель прекратился, как будто на шее ребенка затянули вдруг петлю. Чак зажег свет. Алану стоило только взглянуть на хорошенького черноволосого мальчугана с широко раскрытыми испуганными глазами, чтобы понять - нельзя терять ни секунды.

Круп - с воспалением надгортанника!

- Дайте скорее нож - маленький и острый! - приказал он Чаку, и тот быстро побежал на кухню.

Необходимо срочно произвести трахеотомию. Алан дважды наблюдал, как делают эту операцию, во время своей студенческой практики, лет десять тому назад, но самому ему ни разу не приходилось сталкиваться с ней. Он всегда молил Бога, чтобы ему не довелось делать подобные вещи. Взрезать горло ребенку, чтобы затем проникнуть через хрящевую перегородку для обеспечения подачи воздуха, не повредив при этом артерию и не разорвав щитовидную железу, - достаточно сложная задача, даже если пациент спокоен. Но в случае, когда охваченный ужасом ребенок корчится в судорогах, решиться на такую операцию - вообще верх безумия. Но ведь мальчик умрет, если сейчас же не дать ему порцию воздуха.

Чак вернулся с кухни и подал Алану маленький ножик длиной в два дюйма с острым лезвием. Алан предпочел бы сейчас более узкое лезвие; вообще ему больше всего подошла бы игла 14-го калибра, которую он всегда, вот уже лет десять, держал в своем черном саквояже специально для таких случаев. Но его сумка осталась в багажнике автомобиля.

Мальчик метался по кровати, выгибая спину в тщетных попытках сделать вдох.

- Подержите его, - велел Алан Чаку и его жене.

Женщина, которую Чак называл Хай, с ужасом взглянула на лезвие ножа, но Чак что-то крикнул ей на вьетнамском, и она обеими руками обхватила лицо мальчика, уже совершенно посиневшее. Чак взял мальчика за плечи, и Алан подступил к кроватке. Сердце у него бешено колотилось, рукоятка ножа скользила в потной ладони. Ловким движением он оттянул кожу над трахеей.

И тут электрический разряд пронзил его руку.

Поток воздуха со свистом хлынул в легкие ребенка, затем обратно и снова в легкие. Лицо его постепенно стало приобретать нормальный вид, и он, рыдая, прижался к бабушке.

Алан в изумлении посмотрел на свою руку. Как же это случилось? Он взглянул на часы: 10.45. Разве "Час целительной силы" еще продолжается? Когда же сегодня наступило время прилива? Он не мог вспомнить! Черт побери!

Да и разве имеет это значение? Важно, что мальчик жив и здоров и нормально дышит.

Чак и его жена смотрели на Алана с почтительным страхом.

- Дат-тай-вао? - спросил Чак. - Вы владеете Дат-тай-вао?

Алан колебался. Он чувствовал, что должен сказать - "нет". Его ведь предупреждали, что он не должен ничего рассказывать о себе. Но почему, если эти люди знают о целительной силе Дат-тай-вао?

И он кивнул.

- Здесь? - спросил Чак, поклонившись и заглядывая Алану в глаза. Дат-тай-вао здесь, в Америке?

- Да.

Вьетнамская чета смеялась, плакала, обнимала своего внука, непрерывно бормоча что-то по-вьетнамски. Потом Чак, показывая свои изуродованные артритом руки и робко улыбаясь, попросил:

- Помогите мне. Пожалуйста.

У Алана в дальнем уголке мозга вновь прозвенел звонок тревоги. Разве Эксфорд не предупреждал его, что использование целительной силы разрушает его мозг? Но он превосходно чувствует себя!

- Конечно, я помогу вам, - ответил он Чаку. Это было то малое, что он мог сделать для человека, который предоставил ему убежище. Алан взял в свои руки его искалеченные пальцы и стал ждать - но на этот раз ничего не произошло.

- Час исцеления миновал, - с грустью сказал он Чаку.

Вьетнамец улыбнулся и поклонился.

- Он еще вернется. Да, вернется вновь. Я могу подождать.

- Мне кажется, я стал страдать от клаустрофобии, - сказал Алан Сильвии.

Накануне он провел бессонную ночь и был рад услышать утром ее голос по телефону. Но говорить по телефону - это было так мало, в то время как ему хотелось быть рядом с ней. Маленькая квартирка, в которой он ночевал, располагалась в юго-восточном крыле здания. Очевидно, она была очень удобной и теплой зимой, но летом солнце заглядывало в окна уже в 6.00 часов утра, и температура воздуха в ней поднималась до весьма высокой отметки.

Хай в национальном костюме - классической широкой белой блузе и в просторных черных штанах суетилась на кухне, в то время как ее внук жевал крекеры. Они не страдали от жары, так как давно к ней привыкли.

- Я уже так давно нахожусь в заключении - сперва в злополучной клинике Фонда, а теперь в этой квартирке, где так тесно, что все время с кем-нибудь сталкиваешься!

- Ты обещал побыть в ней еще сутки.

- И я выполню обещание, - сказал он, глядя на часы. Они показывали 9.00. - Примерно через двенадцать часов я уйду отсюда. Мне наплевать, кто бы там ни искал меня - Мак-Криди или же мафия, - я все равно уйду.

- Не думаю, что сенатору сейчас до тебя - он находится в коме в боксе Пресвитерианской больницы штата Колумбии.

- Не может быть!

- Чистая правда! Ты удивлен?

- А почему я не должен удивляться?

- Но ведь вчера вечером ты сам говорил мне, что во время твоей попытки излечить его у сенатора начались конвульсии? Как ты это назвал миастенический криз?

Алан порылся в своей памяти. Воспоминания восстанавливались медленно, словно изображение в испорченном телевизоре.

- Ах да, верно. Мы что-нибудь еще о нем говорили?

- Нет. Только то, что он находится в критическом состоянии.

"Не я ли этому виной?" - подумал Алан, попрощавшись с Сильвией.

Хотел ли он нанести вред сенатору? Может быть, это было побочное действие силы Дат-тай-вао, которая на этот раз обострила болезнь вместо того, чтобы вылечить ее? Или, может быть, Мак-Криди сам довел себя до такого состояния с наступлением кризиса?

К чему обманывать себя? Он ведь почувствовал в руках какое-то странное ощущение перед тем, как Мак-Криди упал в обморок. Это не было то обычное и приятное ощущение эйфории, испытываемое им раньше, - нечто совсем другое. Он ли был тому причиной, или сама таинственная сила вызвала это странное состояние?