Прикосновение

Она позвонила Чарльзу домой. Его слуга сообщил, что хозяин еще не вернулся из Фонда. Сильвия позвонила туда.

- Не давай ему больше этого лекарства, - сказал Чарльз. - Не заметила ли ты каких-нибудь изменений к лучшему?

- Нет. Прошло слишком мало времени, чтобы могли быть зарегистрированы какие-нибудь изменения, ты согласен со мной?

- Да, согласен. Но пока ничего нельзя сказать определенно. Следующая доза может вызвать у мальчика еще более негативную реакцию. Так что лучше вылей содержимое флакончика в туалет. Кстати, у тебя есть дома бенадрил?

Сильвия мысленно перебрала все, что у нее имелось в аптечке.

- Кажется, есть - такая зеленая жидкость, да?

- Отлично! Дай ему две чайные ложки. Он перестанет чесаться.

- Спасибо, Чарльз. - Сильвия сделала паузу, а затем спросила: - Как дела у Алана?

- Твой драгоценный доктор Балмер чувствует себя хорошо. Лучше, чем я, - ответил Чарльз раздраженно.

Что-то странное почувствовалось в его голосе... какое-то непонятное напряжение...

Обычно Чарльз никогда не проявлял эмоций. Сильвия забеспокоилась:

- Что-то не в порядке?

- Нет. - Она услышала усталый вздох на противоположном конце провода. - Все в порядке. Мы начинаем его обследовать завтра утром.

- Вы ведь не навредите ему, правда?

- Господи, Сильвия! Все у него будет в порядке. Только ради Бога не задавай этих дурацких вопросов, ладно?

- Хорошо. Прости, что я спрашиваю тебя об этом.

- Прости и ты, дорогая. Я просто здесь немного запарился. Позвоню тебе позже, узнаю, как дела у мальчика.

Сославшись на то, что ему нужно проверить кое-какие данные, он попрощался и повесил трубку, а Сильвия так и осталась стоять с телефонной трубкой в руке. Чарльз чем-то взволнован, и это плохо. И кроме того - в голосе его чувствовалась какая-то неуверенность, создавалось впечатление, будто он утратил веру в себя - что совсем уже не лезло ни в какие рамки.

Наконец она положила трубку на рычаги и отправилась искать бенадрил. Ее собственный дом казался ей теперь пустым и холодным. Алан пробыл в нем всего три дня и три ночи, но согрел своим присутствием Тоад-Холл так, как этого не случалось со времени его основания.

По прошествии множества лет ей было так необычно скучать по кому-то!

Едва Сильвия успела дать Джеффи антигистаминный препарат, как раздался телефонный звонок. Сердце ее бешено заколотилось, когда она узнала его голос:

- Одинокая лягушка вызывает миссис Тоад.

- Алан!

Он рассказал ей все: и про мистера К., и про то, как он исцелил его, и про то, как на это реагировал Чарльз.

- Теперь мне ясно, почему Чарльз так странно разговаривал со мной!

- Ты тоже сегодня говоришь не так, как обычно.

Ей не хотелось обременять Алана своими проблемами, но все-таки она должна была ему сказать правду.

- Да, с Джеффи неладно. У него аллергия на новое лекарство.

- О, очень жаль! Но скажи, - Сильвия почувствовала, как оживился его голос, - когда я выйду отсюда и мы все будем знать об этой целительной силе, тогда ты позволишь мне испытать ее на Джеффи?

Она почувствовала, что все мускулы ее тела напряглись сами собой.

- Алан, а это поможет?

- Я не знаю. Во всех остальных случаях она как будто действует. Почему бы ей не исцелить аутизм?

"Боже, если бы я могла поверить в это хоть на минуту!" - подумала она.

- Сильвия, ты меня слышишь? - забеспокоился Алан.

Она глубоко вздохнула:

- Да, милый, я еще здесь. Скорее возвращайся домой, хорошо? Пожалуйста.

- Я уже еду.

Она рассмеялась, и это принесло ей некоторое облегчение.

- Подожди все же: пока они не закончат свое обследование.

- До свидания, миссис Тоад.

- До свидания, Алан.

Она повесила трубку и, подойдя к Джеффи, взяла его на руки, крепко прижав к себе, не обращая внимания на его отчаянные, хотя и бессознательные, попытки освободиться.

- О, Джеффи. Все будет хорошо. Я чувствую, что дело идет на лад.

Она действительно это чувствовала. Горькое разочарование прошло. Где-то там, за очередным поворотом, она вскоре увидит лучик света, который рано или поздно обязан забрезжить в конце туннеля.

Глава 38

Алан

"Так вот оно что значит быть пациентом!"

Уже вторые сутки над Аланом проводились всякого рода эксперименты, и ему это было совсем не по душе.

Вчера, в шесть часов утра, ему к вискам присоединили электроконтакты, а к поясу пристегнули коробку с приборами для телеметрического снятия энцефалограммы на протяжении 24 часов. Его кололи какой-то гадостью в течение всего дня. И при этом ничего ему не объясняли. С самого утра час за часом его подвергали комплексному психологическому тестированию.

Правда, сам-то он, по крайней мере, хоть понимал, что к чему. Каково же было обычному пациенту наблюдать, как вокруг него происходит нечто странное и таинственное, несущее смутную угрозу?

Вдобавок ко всему Алан чувствовал себя очень одиноко. Он отчаянно скучал по Сильвии. Несколько дней, проведенных с ней, перевернули его жизнь. Сознание того, что он разлучен с этой женщиной, причиняло ему почти физическую боль. Но на обследование он решился в основном ради Сильвии. Если их отношения имеют хоть какое-нибудь будущее, то ему, Алану, необходимо знать, на что он обрекает любимого человека.

Итак, на какое-то время он стал обычным пациентом. И как любой пациент, он беспокоился о результатах этих обследований. Вероятно, для Эксфорда это был всего лишь очередной эксперимент, для Алана же дело обстояло гораздо серьезнее. Он был не на шутку озабочен провалами в памяти, из-за которых он не мог вспомнить целые периоды своей жизни, в особенности последние события. Это порождало самые страшные предположения. Уж лучше бы это был рак мозга, нежели болезнь Альцгеймера. Алану было известно, что обычно эта болезнь поражала людей более пожилого возраста, однако, все ее симптомы были, что называется, налицо.

В настоящий момент Алан возлежал на жестком столе в рентгеновском отделении Фонда в ожидании того момента, когда включат томограф. В кабинет вошла молодая девушка-лаборантка со шприцем в руке. На лице у нее было по меньшей мере четыре фунта косметики.

- Ваше заведение работает и по субботам? - спросил Алан, пока девушка протирала ему руку спиртом.

- Ежедневно, - ответила она сквозь зубы, жуя жевательную резинку.

- Между прочим, пару недель назад мне уже делали просвечивание. - Алан вспомнил приятное ощущение теплоты, которое посетило его, когда ему ввели в вену контрастное вещество.

- Это не просвечивание, - безучастно ответила девица. - Это ПЭТ.

Позитронно-эмиссионная томография. Алан с удовлетворением отметил, что все еще помнит, как расшифровывается ПЭТ. Может быть, память у него, в конце концов, не такая уж и плохая.

- Ах да, - произнес он менторским тоном. - Позитронно-эмиссионная томография.

Лаборантка с интересом посмотрела на своего подопечного.

- Да, действительно, А откуда вы знаете?

- Прочитал об этом как-то в "Ньюсуик". Что это вы собираетесь мне вколоть?

- Просто сахар.

"Да нет, не просто сахар", - подумал Алан, зная, что это был радиоактивный сахар, при помощи которого можно будет определить наиболее и наименее активные участки его головного мозга. Он вспомнил, что читал когда-то в журнале статью, в которой говорилось о том, что позитронная томография выявляет отклонения в мозговом метаболизме при шизофрении. Не ищет ли Чарльз доказательства того, что Алан псих?

- Доктор Эксфорд велел, чтобы вы немного походили перед просвечиванием, - сообщила девица, вытащив иглу из вены.

По-видимому, Эксфорд хочет исследовать общую активность его мозга.

А что, если позитронно-эмиссионная томография укажет на шизофренические отклонения в его мозгу? Что, если все виденное и сделанное Аланом за последнее время в действительности лишь плод его собственного воображения?