Страница 102 из 124
Странник усмехнулся, скорей облегченно, чем торжествующе. Замфераи стояли наготове, сжимая в руках острые камни.
- Тогда пойдемте! Все за мной!
Руфрид оглянулся один раз на озаренные пляшущим светом факелов два десятка неподвижных тел; среди них выделялась туша Беорвина. Окажут ли оставшиеся стражники помощь тем, кто лишь ранен, но не убит на месте? Боги, подумалось юноше, что за кровавая каша!
Протерев ноющие глаза, он отвернулся. Элдарет вел бывших рекрутов вперед, по дороге из Нафенета. Пламя факелов разрезало тьму, но серая грязь цеплялась к ногам.
Линден наполнял ведра водой из чистого родника, бившего из-под западного склона Энаванейи. Он уже полдня мотался от вершины к подножью и обратно, наполняя лагерные бочки с питьевой водой. Стоило бы передохнуть...но работа не давала времени думать.
Опустившись на колени, Линден выхлебал горсть хрустальной воды. Хорошо одному; покойно. Только танцует между замшелых камней вода. Когда юноша выпрямился, рядом на бережку стоял Сафаендер.
- Тебе в помощь послали, - с улыбкой объяснил поэт.
- Не надо, - откликнулся Линден. Он присел на валун, и Сафаендер пристроился рядом с ним.
- Здесь, в лесу, трудно поверить, какой хаос царит в мире.
- Хаос еще и не начинался, - возразил Линден.
- Боишься?
- Не очень.
- А я боюсь, - признался Сафаендер. Линден обернулся к нему, и увидал в глубине огромных темных глаз спрятанные за внешним спокойствием тени. От страха я не могу заснуть. А иногда - и вздохнуть.
- Общество Танфии тебе поможет. - Линден швырнул в ручей гальку.
- Ты против, что мы с ней сошлись? Жаль. Я люблю ее. Да, я забываюсь, пока мы любимся, а это хороший повод любиться как можно чаще и дольше... но забытье проходит, а мрак не рассеивается.
Линден следил, как разбегается по воде рябь. Ему было стыдно.
- Бояться без толку. Я раньше все время боялся. Теперь привык.
- Почему? - тихонько спросит Сафаендер, придвигаясь поближе. - Ты предвидишь будущее.
- Нет.
- Но у тебя есть дар... я слышал, как ты рассказывал. Тебе приходят видения, ты чувствуешь несвершившееся.
- Порой. Этот дар непредсказуем.
- Когда это началось?
- Когда?.. - Линден запнулся, обдумывая ответ. - Пожалуй, когда я нашел в лесу Зимородка. Я споткнулся о тело его хозяина, и увидал, как тот погиб. Это был первый раз. Теперь мне кажется, что именно тогда я подхватил этроф. У меня тогда закружилась голова.
- А с тех пор?
- Накатит и отступит. И всегда внезапно.
- Полезный дар.
- Нет! Я его ненавижу! Не понимаю, чем мне могут помочь эти воображаемые ужасы.
- Так плохо?
- Я с ума схожу.
- Этого не будет, если ты подчинишь дар себе.
- Так и Лийет говорила. Да кто меня научит?
- Может, Элдарет. Он многое знает о незримых силах. По крайней мере, элир зовут их силами. Мы говорим "боги" или "духи", но на самом деле это лишь понятия... вибрации... Может быть, правильнее называть их стихиями.
Линден не ответил.
- Тебе тяжело со мной общаться? - спросил Сафаендер.
- Да нет. Мне вообще с людьми болтать трудно. Имми одна меня по-настоящему понимала.
- Знаешь, ты замечательный парень, Линден. Я тут понаблюдал за тобой. Выйди ты на сцену, женщины поклонялись бы тебе... да и мужчины, если на то пошло, тоже. Я бы писал для тебя такие роли... Но ты не согласишься, так?
- Навряд ли. Неохота мне себя напоказ выставлять.
- Какая жалость. - Голос поэта был тих, но глаза жгли Линдена огнем. Ты таишься ото всех. Каков же ты, Линден?
- Глупый вопрос.
Поэт еле слышно хохотнул
- Пожалуй. Вопрос, достойный писателя. Но сможешь ли ты ответить?
Внезапно Линдена затрясло.
- Нет. Не могу. Полгода назад я сказал бы, что я сын Артрина, что я женюсь на Имми и останусь крестьянином. А сейчас не могу. Что-то во мне изменилось. Меня словно несет куда-то, и я не знаю, куда, а остановиться не в силах. Поэтому я больше не боюсь.
- В тебе говорит одиночество. Это мне знакомо. - Сафаендер положил руку на плечи юноше, кончиком пальца поглаживая кожу. Линден хотел стряхнуть его ладонь, но не стал. Прикосновение его было невыразимо успокаивающим. - Похоже, тебя уже давно никто не утешал объятьями...
- С тех пор, как забрали Имми.
- О. И ты не в силах полюбить другую?
- Навряд ли.
- Не попробуешь - не узнаешь.
Наступило долгое молчание, пронизанное странным, неласковым жаром.
- Пора возвращаться в лагерь, - проговорил Линден. - Ведра ждут.
Позади послышались шаги. Обернувшись, юноша увидал, что на краю поляны стоит Аштарь, уперев реки в боки и лукаво поглядывая на Сафаендера.
- Милый наш Саф, - невесело усмехнулась она. - Ничто не меняется, да?
- Ты удивишься, - ответил поэт, вставая, - насколько я изменился.
Занималось утро, туманное и сырое, роняя тусклые алмазы серого света сквозь сплетенную из веток крышу шалаша. Танфия завозилась под одеялами, жмурясь от света, потянулась к Сафаендеру, и не нашла его рядом. Девушка тяжело вздохнула. Что он, опять сбежал ради тайных бесед с госпожой Вайной?
Шалаш бы тесный и сырой; по углам прорастала лебеда. И все же это была роскошь, если вспомнить ночи, проведенные на болоте под дождем. Сафаендеру здешняя неуютица была ему оскорбительна и ненавистна, и Танфия это знала, только не могла понять, чем утешить его. Они встретились всего десять дней назад, и только теперь девушка начинала осознавать, что в ее возлюбленном таятся такие глубины, которые ей и за всю жизнь не вычерпать. "Или я была до смешного самоуверенна, - думала она, - если решил, что могу по-настоящему узнать такого, как он?". Впрочем, она была по-прежнему безоглядно в него влюблена.
Загадочная госпожа Вайна, похоже, собирала беглецов в лесной глуши еще с прошлой осени. В лагере уже теснилось добрых три тысячи человек. Здесь было немало коней, а среди собравшихся были не только согнанные с земли крестьяне, но и горожане, имевшие и деньги, и оружие. Но какой властью притягивала и удерживала их Вайна? Сафаендер знал, но Танфии поведать отказывался.
- Почему ты мне не доверяешь? - спросила она днем раньше.
- Тебе я верю, но она просила меня не говорить ничего и никому, ответил тогда Сафаендер.
- Она была твоей любовницей раньше, в Парионе?
- Она была... моим другом. Даже скорее знакомой. Но любовницей -никогда.
- Тогда почему ты все время с ней толчешься?
Сафаендер только глянул на нее с таким ласковым терпением, что девушке захотелось подбить ему глаз.
- Когда я не с тобой, я не обязательно рядом с ней. Я могу и один бродить.
- Зачем?
- Старая привычка, любимая. Я же писатель. Я привык творить в одиночестве. Если ты останешься со мной, как я бы хотел, тебе придется научиться не ревновать.
- Я не ревную! - ответила тогда Танфия.
Сейчас же она неловко заерзала на тонком тюфячке. Что он имел в виду? И если на то пошло - к кому или чему она должна его ревновать?
Первая их встреча была столь ошеломительно сладка, что Танфии хотелось продлить эту сладость на веки вечные, чтобы не было никаких сложностей, чтобы прежняя жизнь Сафаендера не затеняла их настоящего. Но это было невозможно. Она до боли сердечной любила его и хотела, и поэт, похоже, отвечал ей взаимностью, но он продолжал пропадать, и покуда они ждали в этом лагере возвращения Руфрида, их будущее - если оно у них было оставалось неясным.
Снаружи просыпался лагерь. Танфия лежала, прислушиваясь к топоту копыт, шелесту шагов, уютным шумам быта. Надо бы встать, присмотреть за Зарянкой. потом завтрак...
Издалека донесся чей-то крик. Девушка присела на койке, пытаясь разобрать слова. Голос принадлежал Мириасу.
- Эгей! Друзья идут!
В дверях встал улыбающийся Сафаендер.
- Танфия, пошли, ты должна это видеть!
Девушка вскочила, поспешно натягивая одежду и подпрыгивая на одной ножке, пытаясь влезть в башмак. К тому времени, когда она выбежала наружу, лагерь уже кишел народом, и разобрать, куда течет толпа, было непросто. Девушка протолкалась к середине склона, где деревья стояли редко, позволяя взгляду проникать до самого подножия. Но утренний воздух был холоден и влажен, кусты падуба серебрились росой, и туман клубился внизу, скрадывая взор.