Страница 14 из 27
И Лорана наконец догадалась, в чем дело.
- Погребальная лодка... - пробормотала она.
- Да, - кивнул Терос, и глубокая печаль наполнила его взгляд. Лодка, несомая течением, проплыла совсем рядом с ними. Внутри лежало мертвое тело юного эльфа из племени Каганести. Судя по кожаным доспехам, это был воин. Руки, сложенные на груди, сжимали железный меч. Рядом лежали лук и колчан со стрелами. Глаза эльфа были закрыты - казалось, он мирно спал. Вот только пробудиться от этого сна ему уже не было суждено.
- Теперь вы понимаете, почему мы называем нашу реку Тон-Цаларианом, Рекой Мертвых, - негромко прозвучал певучий голос Сильвары. - Мой народ столетиями возвращал усопших морю: ведь это оно когда-то породило всех нас. А теперь даже этот древний обычай стал лишним поводом для ссор между нашим племенем и двумя другими... - Она посмотрела на Гилтанаса. - Твои сородичи полагают, будто мы святотатственно оскверняем реку. Они пытаются заставить нас прекратить...
- Чует мое сердце, скоро плывущее по реке тело будет принадлежать Сильванести или Квалинести, а в груди у него будет торчать стрела Каганести, мрачно предрек Терос. - Ох, быть войне!
- Надеюсь, эльфы все же поймут, что у них есть общий враг, и притом куда более опасный, - сказал Стурм. - Смотрите! Вы видите?
У ног мертвого эльфа лежал щит - щит врага, бой с которым стал последним для юного воина. И Лорана ахнула, разглядев на покореженном щите ненавистный символ:
- Это щит драконида!..
Путешествие вверх по Тон-Цалариану оказалось долгим и многотрудным: мощное течение преодолеть было нелегко. Даже Тасу вручили весло, но он тут же уронил его за борт и чуть не вывалился сам, пытаясь его достать. Спасибо, Дерек вовремя ухватил его за пояс и втащил обратно в лодку, а Диковатые Эльфы решительно заявили, что сами выкинут кендера в воду, если он учинит что-нибудь еще.
Оставшись без дела, Тассельхоф вскоре заскучал и стал смотреть за борт, надеясь разглядеть хотя бы рыбешку.
- Вот это да! - сказал он неожиданно. И, перегнувшись, опустил в воду ладонь. Когда он вновь вытащил ее, руку покрывало прозрачное серебро, сверкавшее на утреннем солнце. - Серебряная вода! Эй, Флинт, посмотри! -окликнул он гнома, сидевшего в другой лодке. - Посмотри в воду!..
- Еще чего! - стуча зубами, откликнулся гном. Он мрачно греб, глядя куда угодно, только не в воду, и оттого не попадал в такт с остальными.
- Ты не ошибся, маленький кендер, - улыбнулась Сильвара. - Вот и Сильванести дали нашей реке имя "Тон-Саргон", что значит - "Серебряная Дорога". Жаль, что вы попали сюда при такой скверной погоде. В полнолуние она особенно прекрасна: вся река словно бы течет расплавленным серебром... Почему? - спросил Тас, с удовольствием разглядывая свою поблескивающую ладонь.
- В точности не знает никто, - замялась Сильвара. - В моем племени бытует одна легенда... И она замолкла, покраснев.
- Что за легенда? - спросил Гилтанас. Молодой вельможа сидел как раз напротив Сильвары, устроившейся на носу. Веслом он, правду сказать, действовал не намного проворнее Флинта, ибо то и дело засматривался на Сильвару и забывал о деле. Она уже и глаз поднять не могла без того, чтобы тотчас не встретиться с ним взглядом. А поскольку длилось это не первый час, смущение девушки не знало предела.
- Тебе вряд ли покажется интересной наша легенда, - сказала она, глядя в серо-серебристую даль и старательно избегая его взгляда. - Это всего лишь детская сказка о Хуме...
- Хума! - встрепенулся Стурм, сидевший позади Гилтанаса. Рыцарь греб размеренно и неутомимо - и за себя, и за эльфа с гномом. - Пожалуйста, расскажи нам о Хуме!
- Расскажи, - улыбнулся Гилтанас.
- Что ж... - Сильвара покраснела еще пуще и, откашлявшись, начала: -Каганести рассказывают об этом так... На закате войн с драконами рыцарь Хума путешествовал из страны в страну, пытаясь хоть чем-нибудь помочь людям. Но, к великому своему горю, видел, что не в его силах было остановить разрушение и смерть, которые приносили на своих крыльях драконы. И тогда он обратился к Богам... Сильвара покосилась на Стурма. Тот утвердительно кивнул головой:
- Все верно. И Паладайн ответил на его молитву, послав ему Белого Оленя. Но куда завел Хуму тот Олень, не знает никто.
- Мой народ знает, - тихо ответила. Сильвара. - Ибо, преодолев бесчисленные опасности и испытания, Хума вышел вслед за Оленем в тихую рощу здесь, на Эрготе. Там его встретила женщина, столь же добродетельная, сколь и прекрасная. Она говорила с ним и нашла слова, облегчившие его боль. Они с Хумой полюбили друг друга, но еще много месяцев она отвергала все его клятвы и лишь потом, не выдержав огня, бушевавшего в ее сердце, ответила на его любовь. И счастье их было подобно серебряному лунному свету в страшной ночи... Сильвара умолкла, невидяще глядя куда-то вдаль. Потом рассеянно коснулась грубой ткани, в которую было завернуто Око Дракона, лежавшее у ее ног.
- Продолжай же, - попросил Гилтанас. Молодой эльф уже и не притворялся, что гребет, и сидел неподвижно, зачарованный красотой Сильвары и музыкой ее голоса.
Сильвара вздохнула и, выпустив уголок ткани, устремила взгляд за реку, туда, где темной стеной стояли леса.
- Недолгим было их счастье, - тихо продолжала она. - Ибо женщина та хранила страшную тайну: вовсе не к роду людскому принадлежала она. Она была драконицей, и лишь волшебство придавало ее телу видимость женского. Но Хуме она солгать не могла: она слишком любила его. Ужасаясь, открыла она Хуме свое естество, явившись ему однажды ночью в своем истинном облике, в облике серебряной драконицы. Жизнь была не мила ей; она надеялась, что Хума возненавидит ее или даже убьет. Но рыцарь, увидевший перед собой лучезарное, великолепное существо, тотчас признал в нем благородный дух женщины, которую полюбил. Тогда она вновь обернулась женщиной и обратилась с молитвой к Паладайну, прося оставить ее навеки в женском обличье. Она готова была отказаться и от способности к волшебству, и от долгого драконьего века, лишь бы полностью принадлежать Хуме...Жить в его мире... Сильвара опустила ресницы; на лице ее было страдание. Гилтанас, смотревший на нее во все глаза, недоумевал, почему так волновала и мучила ее эта старинная повесть. Наклонившись вперед, он коснулся руки Сильвары. Девушка вздрогнула, точно дикий зверек, и отшатнулась так резко, что закачалась лодка.
- Прости, я совсем не хотел испугать тебя, - виновато проговорил Гилтанас. - Но что же было дальше? Что ответил ей Паладайн?
Сильвара глубоко вздохнула.
- Паладайн пообещал исполнить ее желание... Но с одним условием, и страшным было это условие. Он открыл перед ними будущее, и они увидели: если она останется драконицей, им с Хумой даровано будет Копье и силы для победы над драконами Тьмы. Если же она сделается человеком, они с Хумой будут жить долго и счастливо как муж и жена - но власть над миром обретут силы Зла. Тогда Хума поклялся отдать все - даже свое рыцарство и свою честь - за счастье вдвоем с любимой. Но свет померк для него при этих словах, и, плача, он понял, какой ответ даст. Нельзя, чтобы драконы Тьмы правили миром... А серебряная река, говорят, возникла из слез несчастной драконицы, которые она пролила, когда Хума покинул ее, отправившись на поиски Копья...
- Хорошая сказка, только уж больно печальная, - зевнул Тассельхоф. -Ну и что, вернулся к ней Хума? Как там насчет счастливого конца?
- Историю Хумы счастливой не назовешь, - сказал Стурм, неодобрительно хмурясь. - Он с величайшей славой пал в битве: сразил предводителя драконов, но и сам получил смертельную рану. Я слышал, однако, - добавил рыцарь задумчиво, - что в последний свой бой Хума летел верхом на Серебряной Драконице...
- Тот рыцарь в замке Ледяной Стены тоже сидел на серебряном драконе! радостно встрял Тас. - И он отдал Сту... Рыцарь немедленно ткнул его в спину, и кендер запоздало припомнил, что это было вроде как секретом.