Страница 25 из 70
Глава 9
Я выскочил из крошечной ординаторской и побежал к палате, в которой разместили Дмитрия, превратив на время его пребывания здесь в палату интенсивной терапии. Отдельной такой палаты у нас не было. Поэтому сотрудники под руководством Муравьёва, в тот момент ещё не свалившимся с повторным инфарктом, выгребли всё оборудование из операционной и установили его возле кровати цесаревича. Единственный кардиомонитор послушно отсчитывал пульс, измерял сатурацию — процент содержания кислорода в крови, и мерил давление, параллельно рисуя кривую ЭКГ на экране.
Планировалось, как только Дмитрия увезут, вернуть всё на свои места и забыть настолько высокопоставленного пациента, как страшный сон.
Им всем и пребредиться не могло, что Дмитрий просто-напросто откажется уезжать. Возле палаты на стуле сидел Старостин. Он растерянно посмотрел на меня, а потом махнул рукой на дверь.
— Там сейчас главный анестезиолог губернии пытается уговорить его высочество Дмитрия Александровича прекратить дурью маяться и готовиться уже к транспортировке. Без толку, по-моему, — и Владимир Семёнович снова махнул рукой. — Упёрся цесаревич, что тот баран. Кстати, а кто он по гороскопу? Что-то я запамятовал. Может быть, баран и есть?
— Это не принципиально, — процедил я сквозь зубы. — То, что он упрямый, я уже понял. Когда из пустошей домой пробивались, такой вот немаловажный факт не смог ускользнуть от моего пристального взгляда. — А где Мурмура? — запоздало поинтересовался я, обводя взглядом помещение. Помню, как она выскочила из машины следом за нами, а потом мне не до неё совсем было.
— Кто? — непонимающе уставился на меня Старостин.
— Курица моя, — пояснил я.
— Не видел её, — пожал он плечами. — Да и не до куриц нам всем было. Суета сразу поднялась, как только вы прибыли.
— Понятно, — поморщился я. Надеюсь, Мурмура не загуляла где-нибудь и в конечном итоге объявится. А то, что с ней всё хорошо, мне и так прекрасно известно. Иначе я бы уже прочувствовал все прелести потери фамильяра на собственной шкуре. Покачав головой, перевёл взгляд на дверь палаты. — Что ему доспелось-то? — Задал я риторический вопрос.
— Я-то откуда знаю? — развёл руками Владимир Семёнович. — Передо мной его высочество явно отчитываться не намерен. Идите, Денис Викторович, да сами разузнайте.
— Пожалуй, я так и сделаю, — сказал и снова одёрнул рубаху хирургической пижамы, которая казалась мне короткой, после чего решительно толкнул дверь и вошёл в палату.
Возле кровати стоял высокий мощный мужик, одетый почти также, как я сейчас. Онсложил руки на груди и смотрел на Дмитрия, не мигая.
— Ваше высочество, вы поступаете неразумно, — проговорил мужик усталым голосом.
Я подошёл поближе и принялся осматривать лежащего на кровати цесаревича. Взгляд сам собой метнулся к монитору. Пульс немного учащён, но это для его состояния это нормально. Сатурация девяносто шесть процентов. Надо же, как быстро раздышался! Молодец! Бесцеремонно откинув тонкое одеяло, я внимательно осмотрел повязку. Она была почти сухой, несмотря на выведенные трубки дренажа. Всё-таки я у него в брюхе копался, и выпот сто процентов должен появиться.
— Когда у меня уберут катетер? — Дмитрий повернул голову в мою сторону, глядя недовольно. — Я сам вполне способен справлять нужду.
— Когда посчитают нужным, — я посмотрел ему в глаза.
— Ты хотел сказать, когда ты посчитаешь нужным? — уточнил цесаревич.
— Нет, я сказал именно то, что хотел, — вздохнув, я сел на стул перед кроватью, чтобы ему было удобнее на меня смотреть. — Это не шутки, в конце концов! Вы, ваше высочество, не можете здесь оставаться.
— Почему не могу? — он нахмурился. — Если не хватает какого-то оборудования и лекарств, то, думаю, Александр Васильевич с радостью их привезёт.
— Дмитрий Александрович, — я вздохнул, глядя на упрямо сжатые губы цесаревича. Всё-таки один недостаток я в нём нашёл: он действительно упрямый, как баран. Или, как это правильно сказать политкорректно, целеустремлённый? — Кроме оборудования, которого действительно не хватает, нам здесь не хватает опытного хирурга и не менее опытного анестезиолога. Последнего так и вовсе с повторным инфарктом увезли. И, давайте начистоту, я не хочу отвечать за вашу жизнь, и особенно я не хочу отвечать за неё перед вашим отцом.
— А я думаю, что Александр Васильевич с не меньшей радостью предоставит нам хирурга, анестезиолога и даже парочку совершенно очаровательных медсестёр, отличающихся высоким профессионализмом. Возможно, он даже сам решит остаться, приобщиться к природе, подышать свежим воздухом и доказать на деле свою квалификацию, — цесаревич попробовал приподняться на локтях, но тут же упал на спину и выдохнул сквозь стиснутые зубы.
— Не вставай, — рявкнул я, вскакивая и кладя руку ему на плечо. Бросив беглый взгляд на Александра Васильевича, понял по его виду, что главный анестезиолог совершенно не хочет доказывать свою профессиональную квалификацию в этой глуши на границе с Мёртвой пустошью, где нас чуть заживо не схарчили. — С ума сошёл? Хочешь похерить мою работу?
— Вот видишь, — простонал Дмитрий. — У меня от этого незначительного движения швы чуть не разошлись, а ты хочешь засунуть меня в машину и куда-то везти? Мог бы на пустошах бросить и не изгаляться, чтобы так избавить мир от моего присутствия.
Я повернулся к главному анестезиологу, который задумчиво смотрел на меня, видимо, оценив неформальность нашего с Дмитрием общения. Ну не буду же я ему рассказывать, что он мой потенциальный зять, в конце концов! Александр Васильевич же правильно расценил мой взгляд и, вздохнув, посмотрел на цесаревича.
— У меня больше нет сил и желания с вами спорить, ваше высочество, — наконец произнёс он. — Я свяжусь с главным лекарем императорского дома, чтобы он отправил сюда бригаду, оборудование и необходимые лекарства…
— Нет, вы направите сюда своих людей с вашим оборудованием и вашими лекарствами, — твёрдо произнёс цесаревич, прямо глядя на него. Не удивительно, что после произошедшего никому из людей, работающих на корону он, похоже, больше не доверяет. Но оборудование-то из имперской больнички чем ему не угодило? Или он любит мужественно преодолевать трудности?
— Хорошо, я отправляю сюда свою бригаду с оборудованием, но при одном условии: если они увидят хотя бы намёк на то, что не смогут справиться с ухудшением вашего состояния в местных условиях, то сразу же загрузят вас в машину и увезут в клинику.
— И… — начал Дмитрий, но Александр Васильевич, пользуясь его довольно уязвимым положением, добавил.
— И вы не будете возражать ни одним словом и ни одним жестом.
Я долго смотрел на него, потом перевёл взгляд на Дмитрия, потом опять посмотрел на анестезиолога.
— Вы что, с ума оба сошли⁈ — наконец, мне удалось сформулировать нечто членораздельное и без мата. — Как вам вообще пришло в голову подобное⁈
— Его высочество прав в одном, — Александр Васильевич посмотрел на меня, сурово сдвинув брови, — его сейчас нежелательно трогать и куда-то перевозить. Я понимаю ваше желание избавить себя и свою больницу от такого беспокойного пациента. Правда, понимаю, но я обязан учитывать и волю его высочества, и его физическое состояние. Смиритесь, Денис Викторович, — и этот старший козёл похлопал меня по плечу и направился к выходу из палаты.
— Вы нам потом хотя бы оборудование оставите, которое притащите? — крикнул я ему вслед. Александр Васильевич резко развернулся, и в первый момент мне показалось, что он сейчас покажет весьма узнаваемую фигуру из трёх пальцев в простонародье называемую «шиш». Но тут он столкнулся с напряжённым взглядом Дмитрия и процедил сквозь зубы: — Да, кое-что оставим.