Страница 22 из 70
Глава 8
Я смотрел на проверяющих, многие из которых только глаза закатывали. И где же та наглая напористость, которая в них была, когда они ввалились в больницу вслед за Дмитрием?
— Ну так что, среди вас есть анестезиолог? — в это время к машине подскочили Старостины и отец, и сын. Они очень аккуратно переложили скорчившегося Дмитрия на носилки и побежали к дверям. Перед ними проверяющие расступились, а кто-то из них начал оседать на пол, хватаясь за сердце.
— Чем это его? — раздался довольно слабый голос, и на крыльцо вышел бледный мужик, в котором я узнал начальника губернского департамента.
— Листом металлической лианы, — я поёжился. По полуобнажённому телу прошла дрожь, а порезы на ногах запульсировали.
— Думаете, селезёнка задета, Денис Викторович? Или печень? — продолжал допытывать у меня Муравьёв.
— Я не знаю, Николай Борисович. Надо резать и уже на месте смотреть. Чего гадать-то? — сказал я, подходя к нему. Муравьёв отступил назад, и мы вошли в полутёмный приёмник. К нам подбежала Настя.
— Зачем вы встали, Николай Борисович? — спросила она, сложив руки на груди. — Вам нельзя…
— Анастасия Сергеевна, я здесь единственный анестезиолог, — он отмахнулся от неё. — И нам остаётся только порадоваться, что курсантов военно-медицинской Академии именно как военно-полевых хирургов натаскивали.
— Но… — Настя явно растерялась. — Ваше сердце…
— Если его высочество не выживет, то мне уже будет на всё плевать. У мертвецов сердце обычно не болит, — он помассировал грудь. — Пойдёмте, мыться нужно, что время зря тянуть.
И он первым направился к операционной. Я же повернулся к Насте, смотревшей на меня с ужасом.
— Денис, что произошло? — тихо спросила она.
— Потом, — я думал всего три секунды. — Пошли. Мне в любом случае понадобится ассистент.
— Но я… — она запнулась, а потом махнула рукой. — Ладно. Крючки держать, поди, сумею. Но, Денис, у Муравьёва инфаркт, и я не знаю, выдержит он или нет. Мы его, конечно, обезболили, но…
— Твою мать, — с чувством произнёс я, останавливаясь и прислоняясь к холодной стене лбом. — Что же делать? — спросил я в пустоту. И тут до меня дошло, что нужно сделать, чтобы Муравьёв выдержал и сам благополучно добрался до кардиохирургов.
Я бросился к операционной. В предоперационной Старостины быстро и сноровисто раздевали Дмитрия. Я подбежал к цесаревичу, проверил пульс почти на ходу. Очень быстрый, но вроде бы наполнение более-менее. Быстро расстегнув браслет, стянул его с руки Дмитрия и сразу же нацепил на руку Муравьёва, пуская в него искру силы. В браслете осталось около десятка мелких камней, которые ещё не превратились в пыль. Будем надеяться, что этого хватит.
А вообще тот некромант, в замке которого я нашёл этот артефакт, был извращенец ещё похлеще цесаревича. Это же надо додуматься, клепать исключительно одноразовые артефакты!
— Что это? — Муравьёв невольно нахмурился, глядя на браслет.
— Целительский артефакт, — мрачно сообщил я ему, подходя к крану и выдавливая на руки мыло. — Древняя вещь, к сожалению, одноразовая. Семейная реликвия. Вы же знаете, что у нас в семье, считай, что каждый третий врач?
— Не каждый третий, не преувеличивайте, — Муравьёв усмехнулся, и тут один из камней покрылся трещинками, а потом пыхнул, превращаясь в пыль. — Э-э-э… — протянул он.
— Артефакт работает. Говорю же, он одноразовый, — ответил я на его невысказанный вопрос. — Настя сказала, что у вас инфаркт в самом разгаре. А мне жизненно необходимо, чтобы Дмитрий проснулся после наркоза.
— Это всем нам необходимо, — ответил Муравьёв. — Знаете, если бы вы на его высочество не надели браслет, он бы к этому времени потерял столько крови, что находился бы в такой глубокой отключке, когда анестезия и не потребовалась.
Руки всё делали сами автоматически, мой мозг не принимал участия в мытье, которое у хирурга занимало прилично так времени и напоминало какой-то ритуал. Один палец, второй, межпальцевые промежутки, предплечья. Всё очень тщательно, чтобы ни один сантиметр кожи не остался не вымыт. Повернулся, и мне в руки упала стерильная салфетка.
Муравьёв тем временем ловко швырнул шарик со спиртом в ведро, натянул маску и вошёл в операционную. Правильно, ему так тщательно мыться не надо.
Рядом со мной мылась молчаливая Настя. Тем временем я вытер руки и повернулся к Наталье Сергеевне. Она обязана была присутствовать при проверке и сейчас выполняла роль операционной сестры, в чьи обязанности входила также помощь хирургам в мытье и одевании.
— Откуда такая операционная? — спросил я, чтобы хоть немного разрядить обстановку. Первый шарик с антисептиком полетел в ведро, и мне в ладонь тут же упал ещё один.
— Здесь Владимир Александрович Савин жил и работал. Это такой хирург был… — она закатила глаза. — К нему из столицы на плановые операции приезжали. Вот под него операционную и оснастили, — ответила старшая медсестра. — Здесь ничего с тех пор, как он умер, не меняли. Но всё в рабочем состоянии, хоть и старенькое. Я у него всегда сестрой на операциях присутствовала. Привыкла, чтобы всегда укладки были стерильные на страте, до такой степени мне в мозг наука Владимира Александровича вошла. Кто же знал, что пригодится, — добавила она тихо.
— Кто-нибудь догадался вызвать сюда бригаду со всем необходимым? — спросил я, поднимая руки, чтобы они вот так высохли.
— Конечно. Мы ещё до предоперационной не добежали, как Алка звонить везде начала, вереща почти нечеловеческим голосом, — Наталья Сергеевна усмехнулась и ловко надела на меня халат, скрывший полуобнажённое тело. Она начала завязывать на спине завязки, продолжая говорить: — Обещали приехать с той скоростью, которую машина выдержит. Вот только оперировать всё равно нужно. Не дождётся его высочество, пока спецбригада примчится.
— А то я не знаю, — огрызнулся я, протягивая руку, на которую Наталья Сергеевна быстро надела перчатку.
Через пять минут мы с Настей были вроде бы готовы. Во всяком случае вымыты и одеты, почти как настоящие. Что касалось моральной подготовки, то тут большую роль играл тот факт, кто именно ждёт нас на операционном столе. И здесь даже инфаркт у анестезиолога в качестве оправдания не прокатил бы, случись самое страшное.
Дмитрий был уже готов, когда мы с Настей встали на свои места. Он спал и наконец-то не чувствовал боли. Он даже не дышал самостоятельно, за него это делал старенький, но вполне рабочий аппарат. Его лица мне было не видно, оно отгораживалось от меня чем-то наподобие ширмы. Правильно, незачем мне туда смотреть, это рабочее поле Муравьёва. А моё вон оно, уже отгорожено простынями и обильно смазано йодом, пополам со спиртом.
Из тела Дмитрия всё ещё торчит лист этой гадости. Я его уберу только после того, как у меня будет доступ в брюшную полость. Этот проклятый лист пока выполняет роль тампона, передавливая им же перерезанные сосуды.
Я протянул руку, и на неё, как по волшебству, лёг скальпель. Ещё одно преимущество такой опытной сестры, как Наталья Сергеевна — она отлично знает все этапы операции, и мне не нужно судорожно вспоминать названия инструментов, чтобы мне их подали.
Закрыв глаза на мгновение, я впервые за свою жизнь пожалел, что не могу обращаться с молитвой к пернатым. Хоть какая-то поддержка была бы хотя бы на моральном уровне. Скальпель лёг в руку так, как его привык держать Денис. Ну, поехали.
Уж не знаю, какие планы у Вселенной на Дмитрия, но так, как повезло ему, в принципе не может везти. Вообще никому! Лист прошёл аккурат между связками, не задев ни одного органа. Да что уж там, он даже петли кишечника не задел, лишь надрезав брюшину. Собственно, отсюда и такая боль, которую цесаревич не мог терпеть. Селезёнка отделалась неглубоким разрезом капсулы, а артефакт остановил начинающиеся перитонит и кровотечение.