Страница 32 из 39
И Найл всерьез задумался: а каково это, год за годом сидеть под землей? Дома он, по крайней мере, волен покидать жилище и приходить когда вздумается. Там, наверху, ждал целый мир. Мир чудес наподобие той страны муравьев или исполинской крепости на плато.
Здесь же только тем и живут, что трусливо прячутся от смертоносцев.
Картина вырисовывалась совершенно ясная. Живи он в этом городе, дни протекали бы в сытости и благополучии.
Родившийся здесь ребенок мог вырасти, состариться и умереть, так и не испытав бередящего чувства постижения нового. Отчего Дона так набрасывалась на него с расспросами о жизни в пустыне, путешествии в страну муравьев? Потому что для нее все это олицетворяет мир, исполненный и опасности, и захватывающих возможностей. Для детей подземного города каждый день жизни здесь - лишь нудное, неизменное повторение предыдущего, привычка.
Вот в чем дело, внезапно уяснил Найл. Вот оно что: привычка. Привычка - тяжелое теплое одеяло, грозящее удушьем. Убаюкивает ум, нагнетая неизбывное чувство смутного недовольства. Сдаться во власть привычки - значит застыть на месте, утратить способность к изменению, развитию.
Донесшийся из-за стены приглушенный смех отвлек юношу от раздумий - по коридору гонялись друг за другом двое ребятишек. Снова ему вспомнилось об играх в большом зале, о Мерлью. Окрепшая было решимость мгновенно улетучилась. О какой скуке может идти речь, если он каждый день будет видеть Мерлью?
Найл лежал с открытыми глазами уже больше часа, а сон все не шел. Теперь он думал о Каззаке.
Почему владыка предложил отцу, чтобы он, Найл, остался? А вдруг его об этом попросила Мерлью?
Эх, если б можно было с кем-нибудь поговорить, а не валяться здесь, когда голова разбухает от неразрешенных загадок!.. Может, Стефна еще не спит?
Осторожно, чтобы не разбудить отца, он выскользнул из-под одеяла и на цыпочках прокрался к двери.
Соседняя комната оказалась пустой. Пройдя через нее, Найл остановился возле занавески, ведущей в комнату Стефны и Доны, и прислушался. Спят: дыхание ровное, глубокое. Юноша подошел к выходу в коридор и выглянул наружу. Надо же! Навстречу шел Корвиг, младший брат Хамны, в обнимку с девушкой.
- Здравствуй, Найл. Что поделываешь? - спросил тот.
- Так, сон что-то не берет.
- Сон? Какой сон? Времени всего ничего! Мы вот идем к Найрис поиграть во что-нибудь. Хочешь с нами?
- Наверное, ни к чему,- виновато потупив голову, рассудил Найл.- Мы с отцом, должно быть, утром отправимся обратно, так что надо хорошенько отдохнуть.
Жаль, что Корвиг не один, можно было бы спросить у него совета. Корвиг просунул Найлу руку под локоть:
- Да ладно тебе, выспаться всегда успеешь. Давай сходим.
Девушка, глядя на него большими выразительными глазами, спросила:
- А почему ты так скоро отсюда уходишь?
- Отец говорит, пора обратно. Если б уговорить его задержаться на несколько дней... - Он повернулся к Корвигу: - Ты не мог бы попросить своего отца, чтобы переговорил с моим?
Они вышли в главный проход, ведущий в большой зал.
- Он сейчас там,- кивком указал Корвиг.- Почему б тебе самому его не попросить?
Владыка прохаживался в одиночестве, вчитываясь в пергаментный свиток, который держал возле самого носа.
Встречные почтительно склоняли на ходу головы, хотя Каззак едва ли кого замечал. Корвиг, приблизившись к отцу, тоже поклонился и негромко произнес:
- Властитель...
Каззак вскинул голову и раздраженно сверкнул глазами, однако, заметив Найла, милостиво улыбнулся.
- Прошу прощения, властитель, но Найл хотел бы тебя кое о чем спросить,- сказал Корвиг.
- Да, я весь внимание.- Каззак взял Найла за руку.- Что тебя интересует, мой мальчик?
-Я насчет нашего завтрашнего отхода, властитель.
По лицу Каззака пробежала тень.
- Завтра? Так скоро? Почему бы тебе не задержаться?
- Именно об этом я и хотел тебя просить. Не мог бы ты уговорить моего отца?
Каззак насупился и пожал плечами:
- Об этом мы с ним уже говорили. Твой отец сказал, что ему не дает покоя оставленная семья. Но оговорился, что это не повод к тому, чтобы и ты уходил вместе с ним.
- Я как раз хотел остаться.
- Неужто? Прекрасно!
Приветственно кивнув, напротив повелителя остановился стражник.
- Знаешь,- сказал Каззак,- я сейчас занят, а ты, думаю, мог бы сходить и поговорить с Мерлью. Она сейчас, видимо, одна.
- Благодарю тебя, властитель. Покои Каззака занимали два этажа, которые соединялись короткой лестницей. Стоящий внизу стражник посторонился, уступая дорогу. Найл вошел в обширный сводчатый зал, потолок которого подпирали каменные колонны, а стены были завешены богатыми зелеными занавесями.
От доброй дюжины светильников было светло, как днем.
В зале, судя по всему, никого не было. Найл прошел к занавешенному дверному проему в противоположной его части, заглянул. Большая опрятная комната - деревянная резная мебель, на полу циновка, ярко горят светильники. И опять же никого.
Справа от входа в зал вверх шла еще одна лестница. Подойдя и остановившись возле, Найл прислушался. Откуда-то сверху, похоже, доносились голоса. Юношей овладела нерешительность.
Что о нем подумают, если он будет вот так бесцеремонно разгуливать здесь? Впрочем, у него же есть разрешение владыки.
Бесшумно ступая босыми ногами, он поднялся по каменным ступеням и попал в хорошо освещенный коридор с невысоким потолком, по обе стороны которого тянулись занавешенные дверные проемы. Со стороны одной из комнат доносились женские голоса.
Найл, нерешительно приблизившись, хотел было спросить: "Здесь есть ктонибудь?", - но в этот момент одна из женщин неожиданно рассмеялась. Голос он узнал тотчас же: Ингельд. Первым порывом Найла было сразу же уйти, но, уже повернувшись, юноша уловил, что речь, собственно, идет о нем. Пока он прикидывал, как поступить, Ингельд продолжала:
- ...Сам он здесь не при чем. Во всем виноваты отец его и брат.
Голос Мерлью:
- Как это случилось?
- Не знаю. Они не рассказывали. Оттого-то я и подозреваю, что дело нечисто. Разве расскажут они женщине, как погибли ее муж и сын!
- Может, они просто щадили твои чувства?
- Они-то! - воскликнула Ингельд презрительно.- Можно подумать, им есть до этого дело! Я вот что скажу. Они чуть не бросили меня на произвол судьбы в той крепости на плато.
- Да ты что? Как можно!
- Я не переношу высоты, а как глянула со склона на все те ступени, у меня просто ноги подкосились. Они же просто повернулись ко мне спиной и полезли спокойно вниз.
- Ужас какой! И что же ты?
- А что? Зажмурилась и пошла следом. Провожатых моих уж и видно не было, а я как вспомнила о тех страшилищах-пауках...
В голосе Мерлью звучал неподдельный гнев:
- Это же надо, так обойтись с женщиной!
Ингельд презрительно фыркнула:
- Да что им женщины? Дикари же... Нависла гнетущая тишина. "Уходить надо",- решил Найл. Ему было совестно за это невольное подслушивание. Но не успел он и шагу ступить, как Ингельд вдруг спросила:
- Тебе, похоже, нравится этот парнишка?
- С чего ты взяла?
- Как вы с ним нынче катались по полу...
- Не понимаю, о чем ты,- холодно ответила Мерлью.- Состязания по борьбе - один из наших обычаев.
- Властитель рассудил, что он тебе приглянулся.
- Приглянулся? Этот, тщедушный? Шутишь!
- А остальным он, похоже, нравится.
- Ну и что? Это потому, что он здесь новенький, вот всем и любопытно. Но это ненадолго. Скоро к нему привыкнут и перестанут замечать.
Найл, стараясь ступать как можно тише, с пылающим лицом тронулся прочь. Грудь давила изнутри непривычная, каменная тяжесть - примерно так же, как тогда, когда он услышал весть о смерти Торга и Хролфа. Кровь гулко стучала в висках. Как больно!
В проходе стоял стражник. Найлу было неловко даже проходить мимо: казалось, на его лице яснее ясного написано все, что произошло. Но тот лишь дружелюбно кивнул.