Страница 1 из 64
Уэйс Маргарет Хикмен Трейси
Драконы осенних сумерек (Сага о Копье - 1, книга 1)
Маргарет УЭЙС и Трейси ХИКМЭН
САГА О КОПЬЕ I
ДРАКОНЫ ОСЕННИХ СУМЕРЕК
КНИГА ПЕРВАЯ
ПЕСНЬ О ДРАКОНЕ
...Слушайте же эту Песнь,
Каждое слово которой, подобно дождинке,
Смывает прах веков и пыль домыслов
С величавой Легенды о Битве Драконов,
Легенды о том, как во дни юности мира,
Когда три луны поднимались над Кринном,
Мир содрогнулся от посвиста драконьих крыл.
И о том, как во дни тьмы, и ужаса,
Под черной луной,
Бесстрашный свет возгорелся в Соламнии:
Явился истинный Рыцарь.
Воззвав к Богам, он выковал сияющее Копье
И пронзил им самую душу Темных Драконов,
Изгнав их черную тень
С посветлевших берегов Кринна.
Это был Хума,
Соламнийский Рыцарь,
Прозванный Носителем Света.
У подножия гор, в священной тиши храма,
Собрал он Кователей Копий
И принял в себя их мощь, круша извечное Зло,
Вгоняя его назад в драконью глотку Тьмы.
И Паладайн, великий Бог Добра, сиял за его плечом,
Наполняя силой десницу.
Так Хума изгнал Владычицу Тьмы и все Войско Ужаса
Назад в Бездну,
В бессолнечный мир,
В царство смерти,
В Ничто,
Откуда не долетают проклятья.
Так, в громе и грохоте, окончился Век Мечтаний
И наступил Век Силы,
Когда в пределах Востока возвеличился Истар
Королевство света и правды,
Чьи золотые и белые минареты
Возносились к солнечной славе,
Знаменуя уход Зла.
Сиял он,
Словно праматерь добра,
Словно метеор в небесах
Справедливости.
Но Король-Жрец Истара все искал пятен на солнце.
Деревья в ночи виделись ему когтистыми демонами,
Реки под луной - густыми потоками крови.
Он хотел пройти путем Хумы
И тоже воззвать к Богам,
Чтобы изгнать из мира последнюю тень греха.
Святой была его цель.
Но Боги отвратили от мира свое лицо.
И настал час смерти и ужаса,
Когда огненная гора упала с небес,
Нацеленная в сердце Истара.
Город взорвался, словно череп в огне
Плодоносные долины вздулись горами,
Моря хлынули в разверстые могилы гор
Сухими пустынями сделались ложа морей,
Дороги Кринна стали дорогами мертвых.
Таково было начало Века Отчаяния,
Когда узлом связались дороем,
Когда ветры завыли в костях пустых городов,
А людей приютили горы, и пустоши
Древние Боги более не слышали их.
Вотще простирали мы руки к пустому серому небу,
Призывая новых Богов.
Нет нам ответа.
Равнодушно молчит Небо...
СТАРЕЦ
Тика Вейлан со вздохом выпрямила спину и повела плечами, пытаясь размять прихваченные судорогой мышцы. Бросив тряпку в ведро, она обвела комнату взглядом.
Содержать старую гостиницу в порядке делалось все трудней. Как ни ухаживай, как любовно ни полируй вощеную мебель - на поверхности старинных столов появлялись все новые трещины, а посетитель, садясь на скамью, рисковал схлопотать занозу пониже спины. Что говорить, "Последнему Приюту", верно, далеко было до тех новомодных гостиниц, которые, насколько слышала Тика, появились в Гавани. Но зато как здесь было уютно! Громадное дерево, на чьих могучих ветвях было построено здание, казалось, ласково обнимало его. Стены дома были до того искусно вписаны в естественные изгибы ствола, что глаз не мог различить, где потрудилась природа, а где -человеческая рука. Полированная стойка бара выгибалась изящной волной, опираясь на выступы живых ветвей. Цветные оконные стекла разбрасывали по комнате веселые блики... Тени становились короче: близился полдень, скоро придет время открывать заведение. Тика огляделась еще раз, теперь уже с довольной улыбкой. Столы были чисто вымыты и натерты до блеска, оставалось только пройтись тряпочкой по полу. Тика принялась переставлять тяжелые деревянные скамьи, и в это время из кухни появился Отик, сопровождаемый облаком душистого пара.
- Еще один бодрящий денек! - сказал он. - И в смысле дела, и в смысле погоды!
Подобрав пухлый животик, он протиснулся за стойку и, весело насвистывая, принялся расставлять кружки.
- Я бы предпочла погоду потеплей, зато дела - без запарки, - ответила Тика, таща увесистую скамейку. - Я вчера ноги по колено стоптала, и хоть бы кто спасибо сказал, про чаевые я уж молчу! Такие все мрачные, прямо страшно смотреть. И знай подскакивают на всякий чих, точно ужаленные. Честное слово, стоило мне уронить кружку, как Ретарк выхватил меч!
- Подумаешь! - фыркнул Отик. - Ретарк - стражник утехинских Искателей, а у этой публики вечно душа не па месте. Поди-ка поработай у фанатика вроде Хедерика, сама станешь такой же...
- Тихо ты, - остерегла его Тика.
Отик только пожал плечами:
- Пока Высокий Теократ еще не приспособился летать, ему нас не подслушать. Скрипучие ступеньки выдадут его прежде, чем он разберет, о чем мы болтаем! По Тика заметила, что голос он все-таки понизил. Он продолжал: - Помяни мое слово, девочка, наши, утехинские, не долго будут терпеть подобное безобразие. Это же надо, людей хватают и тащат неизвестно куда! Ох, времена!.. - Отик покачал головой, но потом лицо его просветлело: - Зато дела идут замечательно...
- Пока он не надумал нас закрыть, - хмуро отозвалась Тика. Схватила швабру и принялась мыть пол.
- Даже Теократам нужно наполнять чем-то желудок, а также отмывать глотку от серы и огня, которые они извергают во время проповедей, -засмеялся Отик. Каждый день задвигать людям про Новых Богов - небось жажда замучит. То-то он, как вечер - так к нам... Тика оставила швабру и наклонилась поближе, поставив локти на стойку. - Отик, - сказала она серьезно и тихо. - Ходят ведь и другие слухи... Люди говорят о войне! О том, что на севере собираются какие-то армии! По городу слоняются непонятные типы в надвинутых капюшонах. Их все время видят с Высоким Теократом, они его о чем-то расспрашивают... Отик с любовью взглянул на свою девятнадцатилетнюю собеседницу и ласково потрепал ее по щеке. Он старался заменить ей отца - с тех самых пор, как ее родитель таинственным образом исчез.
- Война? Еще чего! - фыркнул он и легонько дернул Тику за рыжие кудри. Со времени Катаклизма только и слышно - "война" да "война". Болтовня, девочка, обычная болтовня. Может, сам Теократ ее и подогревает, чтобы народ не отбивался от рук... И тут дверь растворилась.
Тика и Отик испуганно вздрогнули и разом повернулись к двери. Ни он, ни она не слыхали скрипа ступеней, что само по себе превосходило всякое разумение! "Последний Приют", как и все здания Утехи, был выстроен высоко на ветвях раскидистого валлина; единственным во всем городе исключением была кузница. Горожане подались на деревья очень давно, еще в эпоху безвременья и ужаса, последовавшую за Катаклизмом. Прошло время, но Утеха так и осталась висячим городом, одним из немногих истинных чудес, еще сохранявшихся на Кринне. Прочные деревянные мостки соединяли между собой жилые дома и общественные заведения - повседневная жизнь пятисот жителей шла своим чередом высоко над землей. "Последний Приют", самое крупное во всей Утехе строение, висело в сорока футах над землей. Снизу к нему вела лестница, обвивавшая узловатый ствол древнего валлина. Отик был совершенно прав, утверждая, что поскрипывание ступеней загодя предупредит о любом посетителе, званом или незваном.
Но почему-то ни Тика, ни Отик не слышали, как подходил этот старик.
Он стоял на пороге и с интересом оглядывался, опираясь на видавший виды дубовый посох. Капюшон простого серого плаща был накинут на голову: лицо скрывала тень, только поблескивали ястребиные, пронзительные глаза.
- Чем я могу служить тебе, старец? - обратилась к нему Тика, но прежде тревожно обменялась взглядами с Отиком: уж не соглядатай ли Искателей пожаловал в "Последний Приют"?