Папаша Горемыка

С этими словами Валентин погрозил скульптору кулаком.

Глаза Ришара засверкали, и лицо исказилось от гнева.

— Хорошо, — сказал он, — давай драться; я, в свою очередь, клянусь, что скоро в этой комнате будет два трупа. Я схожу за оружием и вернусь через несколько минут.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Оружие? — воскликнул Валентин, останавливая скульптора. — Ах, да, господин художник может убивать только по правилам; к тому же ты привык обращаться с оружием и не прочь воспользоваться своим преимуществом. Нет, я — простой мастеровой и буду драться с помощью того, что попадется мне под руку; закрой только дверь во двор!

— Как хочешь! — вскричал Ришар. — В таком случае, я возьму кузнечный молот, чтобы размозжить тебе голову. Ты поплатишься за свои оскорбления!

Ришар направился к двери, а Валентин тем временем сходил в мастерскую, вернулся оттуда с длинным и острым железным циркулем, каким обычно пользуются плотники, и тщетно пытался разломать его.

— Дай его мне, — сказал Ришар, нетерпеливо выхватывая циркуль из рук Валентина, — побереги свои силы, они тебе сейчас потребуются.

Перевернув циркуль, он покрутил его в руках и разделил надвое в месте соединения двух ножек, в результате чего появилось два кинжала, длина каждого из которых составляла примерно шесть дюймов.

— Выбирай, — сказал Ришар, — и давай поспешим; теперь мне не терпится убить тебя, Валентин!

Валентин схватил клинок, который протягивал ему бывший друг, и бросил последний взгляд на Юберту.

Между тем скульптор обернул свое запястье носовым платком, закрепил оружие в одной из складок платка и принял оборонительную позу.

— Ну же, иди сюда, — произнес он, — и пусть твоя кровь падет на твою голову! Ты сам этого хотел!

Валентин ничего не ответил — его взгляд был по-прежнему прикован к покойной.

— Скоро я отомщу за тебя, Юберта, либо последую за тобой, — прошептал он.

Затем он обернулся и приготовился к бою, не принимая никаких мер предосторожности, к которым прибегнул скульптор.

Ришар стоял спиной к кровати — с таким же расчетом, как он тщательно закреплял свое оружие, он выбрал это место: свеча стояла у изголовья Юберты, свет бил Валентину в глаза, тогда как сам скульптор оставался в тени.

Возможно, он также не хотел видеть тела девушки — единственного свидетеля этой страшной дуэли.

Как бы то ни было, было ясно, что Ришар, подобно его бывшему другу, решил драться не на жизнь, а на смерть.

Ноги противников соприкасались, и стальные клинки находились всего лишь в двух дюймах друг от друга; их схватка, как это бывает во всех схватках мужчин, началась с поединка глаз — каждый стремился пронзить соперника взглядом, прежде чем проткнуть ему грудь оружием.

Рассчитывая на свою физическую силу в рукопашном бою, Ришар хотел броситься на Валентина, но тот стремительно приблизил острие циркуля к его лицу. Скульптор отскочил назад, но недостаточно быстро — он почувствовал, что стальной наконечник оцарапал его лицо и по нему потекла кровь.

Он занял прежнюю позицию и попытался с помощью резких неожиданных выпадов сбить противника с толку.

Однако Валентин был легким и проворным. Отражая удары обеими руками, он ловко увертывался от клинка неприятеля, в то время как скульптор снова почувствовал укол циркуля — теперь на плече.

Испытывая стыд от того, что не может справиться с человеком, которого он до сих пор считал слабым как ребенок, Ришар еще больше рассвирепел, но эта ярость отнюдь не ослепила его.

Он решил прибегнуть к первоначальной тактике и стал выжидать благоприятной минуты, чтобы, не раздумывая, ринуться на противника.

Валентин разгадал этот замысел, как будто страстное желание отомстить за Юберту наделило его даром ясновидения.

Проявив сноровку опытного борца, он не только избегал смертельных объятий врага, но и сумел, схватив скульптора за ногу, повалить его на спину.

Только спинка кровати помешала Ришару упасть на пол.

Воспользовавшись своим преимуществом, Валентин немедленно схватил неприятеля и сжал его в своих объятиях.

Таким образом, рука, в которой скульптор держал оружие, оказалась зажатой между телами противников и была не в состоянии пошевелиться.

Валентин поднял клинок над головой соперника, собираясь пронзить его грудь.

Несмотря на свои отчаянные усилия, Ришар был обречен, но поднятая рука ювелира неожиданно застыла в воздухе.

Бросив взгляд на Юберту, Валентин увидел, что она открыла глаза и наблюдает за поединком, не понимая, что происходит.

Холодный пот заструился по его лицу; его волосы встали дыбом, и циркуль выпал из рук; ему показалось, что Юберта, бледная как полотно, с безумным взглядом, сделала какой-то жест и открыла рот, тщетно пытаясь что-то сказать; это жуткое видение заставило Валентина попятиться.

Вскоре он снова обрел голос, но лишь для того, чтобы испустить страшный крик — клинок соперника пронзил его грудь.

В ответ на крик Валентина раздался другой, слабый, невнятный и мучительный вопль.

Ришар оглянулся — ему почудилось, что кричала Юберта.

Однако глаза девушки были закрыты, а губы сжаты — должно быть, Валентину померещилось, что она жива.

Шум упавшего на пол тела заставил Ришара обернуться.

Скульптор отбросил циркуль и судорожно схватился за голову.

Он посмотрел сначала на тело Юберты, казавшееся неподвижным трупом, а затем перевел взгляд на Валентина, бившегося в агонии у его ног.

И тогда с ревом еще более страшным, чем предсмертные судороги Валентина и неподвижность Юберты, он бросился из комнаты, крича:

— Я убил их! Я убил их!

Между тем в комнате, где скульптор оставил свои жертвы, происходило нечто странное: молодой человек приближался к смерти, а девушка возвращалась к жизни.

Валентин и в самом деле не ошибся: Юберта открывала глаза и приходила в движение.

Удушье девушки продолжалось не настолько долго, чтобы окончательно ее убить.

Свежий воздух, проникавший в комнату со двора и из мастерской, сделал то, чего не удалось неумелому Валентину, несмотря на все его старания: парализованные легкие Юберты мало-помалу заработали, кровь вновь заструилась по жилам, и артерии начали пульсировать, но это возрождение шло так медленно, что Ришар не успел его заметить.

Однако постепенно признаки жизни становились более явными — веки Юберты открылись, и тусклый безжизненный взгляд стал оживать.

Шум в ее ушах уменьшился, и туман, застилавший глаза, незаметно рассеялся; в то же время к ней вернулось сознание.

Она начала распознавать окружающие предметы и звуки.

Услышав вздох, она приподнялась и увидела Валентина, который лежал на полу, протягивая к ней руки; на его губах застыла кровавая пена.

— Валентин! — пролепетала девушка.

Услышав свое имя из уст той, которую он считал мертвой, молодой человек собрал остатки сил и пополз к ней.

В конце концов его дрожащая рука коснулась руки девушки, и благодаря ее помощи он прислонился к кровати.

— Ах! — пролепетала Юберта. — Валентин, друг мой, что с вами случилось?

Валентин хотел было ответить, но не смог произнести ни слова из-за внутреннего кровотечения; ему лишь удалось разорвать свой сюртук, жилет, рубашку и обнажить рану.

Эта рана, расположенная под самым сердцем, была едва; заметной и напоминала укус пиявки.

Увидев ее, Юберта все поняла, ибо к ней тотчас же вернулась память.

Она соскользнула с кровати, опустилась на колени и прижалась губами к ране друга.

В тот же миг Валентин пробормотал ее имя со вздохом; девушка сразу же почувствовала, какой тяжестью налилась его голова.

Она испуганно подалась назад.

Теперь Валентин лежал с закрытыми глазами, и с его бледных окровавленных губ срывались предсмертные хрипы.

Юберта смотрела на него безумным взглядом, а затем внезапно разразилась нервным, отрывистым, жутким смехом и вскричала:

— Хорошо, что ты соединил нас, Ришар; ты понял, что я люблю одного Валентина, и теперь мы с ним обручены навечно.