Страница 7 из 77
Доктор попытался возмутиться, но в этот момент поезд резко затормозил… Штабс-капитан тут же подбежал к окну, что-то разглядывая, а потом разом прыгнул обратно и метнулся к козлам, где стояли наши винтовки.
— Ловите, Вячеслав Григорьевич, — кинул он мне мосинку, и в этот момент по стенкам вагона застучали пули.
— Хунхузы! Часть дороги разобрали! — долетел с улицы чей-то крик, а мои руки неожиданно твердо сжали деревянный приклад.
Словно и тысячи раз до этого, я поднял ствол, ловя баланс и проверяя линию прицела. И ведь никогда особо не увлекался огнестрелом, но откуда-то изнутри пришло понимание, что винтовка хорошая. Пуля крупная, внутри бездымный порох, которого положено гораздо больше, чем в современном оружии, так что попасть в цель будет совсем не сложно. Возможно, раз-другой промажу, пока пристреливаюсь, но потом…
Я тряхнул головой, прогоняя наваждение, и в этот момент крики снаружи сменились дружным «ура». Хунхузы поняли, что на нашем поезде перевозят не только грузы, но и солдат, и решили отступить от греха подальше. Такие они, эти «краснобородые[1]»: как и все бандиты, предпочитают добычу, которая не сможет ответить. И только я позволил себе выдохнуть, как рядом раздался стон. Это доктор Шевелев, успев вскочить, чтобы сделать что-то важное, словил пулю. И теперь из дырки посредине бедра тугими упругими толчками вырывались струи ярко-алой крови.
— Сейчас-сейчас, — один из фельдшеров первым пришел в себя и бросился к раненому, разрывая перевязочный пакет и пытаясь силой запихнуть в рану сразу все, что там было.
Тампонирование. Очень даже разумно.
— Бесполезно, — Шевелев безучастно посмотрел вниз, даже не пытаясь ничего сделать. Сразу понятно — шок. Не тот, когда ты чем-то удивлен, а когда организм попадает в стрессовые условия и врубает и вырубает все что только можно, чтобы выжить.
— Ничего, остановим кровь, и все будет хорошо, — фельдшер, еще совсем молодой парень, повторял одно и то же трясущимися губами.
— Бесполезно, — Шевелев словно лекцию читал. — Это артерия, бинтом кровь из нее не остановить. А даже если и сможете, то это ампутация… — тут он посмотрел на меня. — А как писал ваш любимый Пирогов, после ампутаций выше бедра не выживают. Это факт, подтвержденный всеми войнами 19 века.
Доктор умирал, а я стоял в ступоре, и меня трясло. Такой красивый был, умный, так храбро спорил с интендантами. Мечтал, что и как смогу изменить. А стоило случиться чему-то действительно серьезному, так снова? Руки дрожат, мозг трясется — ничего не можешь сделать, да, Славик? Я смотрел на доктора и видел того солдата из 2015-го, которому уже не смог помочь из-за отнявшихся рук… А кровь продолжала течь. Уже медленнее из-за неуклюжих действий того фельдшера, но все равно. В инструкциях Минздрава пишут, что оказать помощь после ранения в артерию нужно в течение минуты. Но это там, где есть антибиотики и переливание крови, а здесь? Пятнадцать секунд, и, пожалуй, все…
— Отче наш…– еще один фельдшер перекрестился и начал читать молитву.
И вот тут я не выдержал! Сдаваться? Сдаваться, когда человек еще жив? Когда я снова что-то могу сделать? Ведь могу же?
Не дождетесь!
— Жгут! — рявкнул я, и начавший молиться фельдшер вздрогнул. А потом сорвался с места и закопался в своих вещах.
[1] Краснобородые — это дословный перевод слова «хунхузы». Есть разные теории, почему изначально их начали называть именно так, но в 1904-м хунхузы — это просто любые бандиты.